Автор: Йопти
Направленность:
Фандом: Sherlock BBC
Жанр: angst, postReichenbach
Рейтинг: G
Размер: 979 слов
Персонажи: Себастьян Моран, Ричард Брук, Джим Мориарти.
Предупреждения: OOC, AU.
От автора: Это то, как я вижу сосуществование Себастьяна и Ричарда, если бы Джим после выстрела остался жив, но произошла бы замена. Я просто не вижу между ними отношений. Себастьяну это не надо. Тут идут страдания с двух сторон: один страдает от собственной ненужности, другой - от того, что тот самый, нужный, всё никак не возвращается.
Себастьян не ненавидит Ричарда. Он просто не знает, что с ним делатьСебастьян не ненавидит Ричарда. Он просто не знает, что с ним делать, поэтому большую часть времени они сидят по разным комнатам.
Ричард весь какой-то мягкий, как оживший плюшевый медведь. Робкий и застенчивый, как девчонка. Готовит еду, заикаясь, предлагает Себастьяну поужинать вместе с ним. Как домашнее свидание. Кухня – это такая территория столкновения, возможности встречи, другой, нейтральный мир, где можно передать соль, услышав соответствующую просьбу, и при этом не бояться, что это будет воспринято, как забота. Они не пара, не друзья, не враги и не коллеги. Что-то вроде изредка контактирующих соседей по квартире.
Врачи говорят, Джим может вспомнить со временем. Только это ни хрена не Джим. Это Ричард. Он совсем другой человек. Он без острых углов, когда можешь порезаться, даже если захочешь приласкать. Временами он вызывает у Себастьяна отвращение и тошноту. Честно говоря, иногда он даже боится есть в присутствии Ричарда – расставаться с едой потом совсем не хочется, он и так редко это делает. Джим бы не одобрил.
Только вот Джима здесь нет.
Эта мысль всегда отрезвляет. Ментальная пощёчина, ведро холодной воды в афганистанской пустыне. Себастьян отряхивается и продолжает жить.
Себастьян не то чтобы против прикосновений. Дело не в паранойе, в конце концов, этот человек не убьёт даже таракана, а если убьёт, промучается кошмарами с неделю. Просто у Ричарда тело Джима, а сам Джим чёрт знает где, в какой-то грёбанной командировке ума и души, короче, абсолютное отсутствие присутствия. А воспоминания-то остались, они здесь, мучают Себастьяна не хуже, чем те парни, поймавшие его в плен и исполосовавшие спину. И периодически возникающее желание при взгляде на это тело тоже никуда не девается. Себастьяну кажется, что иногда Ричард замечает и отворачивается, чтобы не было видно, как он стремительно краснеет, не смея предложить “руку помощи” или стать заменой для великого Джима Мориарти. И Себастьян, в общем-то, не уверен, что сможет воспринять его как замену. Хотя бы как замену. Поэтому активно избегает физического контакта.
Хотя знает, что иногда Ричарду это нужно. Например, когда ему снятся “кошмары”. Кошмарами этот божий одуванчик называет прошлое, которое является ему во снах. Пытки, миссии, запуганные и убитые люди. Иногда ему снится и видится Джим, который, как утверждает Ричард, обещает вернуться. Правда, к сожалению, вот уже полгода дальше обещаний дело не заходит.
Иногда Себастьян слышит, как Ричард кричит в своей комнате, чрезвычайно громко идёт по коридору, а потом мнётся неуклюже, топчется у его двери, но не решается постучать и войти. Он буквально слышит, как тот переминается с ноги на ногу, как шуршат ворсинки ковра под его босыми ступнями, но ничего не делает. Наверное, его можно посчитать жестоким человеком, но о случаях смерти от кошмаров пока не знает ни один источник информации, если только не говорить о британских мистических сериалах конца девяностых-начала двухтысячных. И он ничего не должен Ричарду. Однако милостиво позволяет ему жить здесь, покупает продукты, чтобы тот мог питаться, обеспечивает шампунями и одеждой. Его долг перед обществом, что бы это ни значило, перевыполнен на несколько сотен процентов.
Он не знает, как вернуть Джима. Он играл с Ричардом в ассоциации, он водил его по памятным для них с Джимом местам. Да весь чёртов Лондон был одним большим памятным местом. И это не привело ни к каким положительным результатам. Впрочем, как и к отрицательным. Переступив через себя, свой иррацональный страх и дикую панику, он отвёл его даже на крышу. Тем не менее, после этого Ричард остался Ричардом, а Себастьян остался Себастьяном. Себастьяном без Джима, зато с Ричардом. Приобретение хоть куда.
Себастьян периодически ловит себя на мысли, что не понимает, кто здесь лишний. Какого чёрта, может, Джим никогда не вернётся, и надо дать Ричарду шанс жить своей собственной жизнью. У него, наверное, должна быть квартира, которую Джим оформил на него во время рейхенбахской игры для большей убедительности. Надо позволить ему вернуться на работу, начитывать сказки, выступать перед детьми в театре и всю эту прочую скучную обыденную фигню.
Джим, может, погребён, мёртв, так или иначе. В плену более слабого сознания, блока, возникшего после травмы. Себастьян потерял его, в том смысле или в ином. Имеет ли это теперь хоть какое-то значение?
В некоторые ночи Себастьян наблюдает за тем, как Ричард спит. В эти моменты он ничем не отличается от Джима. У Джима тоже от того, что он елозит головой по подушке, растрёпываются волосы. Остаются отпечатки на щеке. Джиму тоже снятся кошмары, а потом он затихает, спит спокойно, лишь иногда лениво, изредка шевелясь, переворачиваясь, то подгребая к себе одеяло, то отталкивая его, спихивая.
В глазах его появляется что-то, похожее на нежность и прежние чувства, которые он испытывал к Джиму. Он проводит так целую ночь и часть утра и обычно уходит до того, как Ричард просыпается.
Но это утро особенное. Потому что Ричард успевает застать его в кресле, смотрит ошарашено, удивлённо и с каплей надежды. Странная смесь.
- Ты… наблюдал за мной?
Это фамильярное “ты” звучит некрасиво и инородно из уст Ричарда, но Себастьян мирится, молчит. И впервые отводит взгляд.
Ричард выскальзывает из-под одеяла, тонкий, эфемерный, подходит, смотрит, пытается поймать взгляд. Себастьян смотрит в ответ и видит морщинки в уголках глаз. И внезапно думает, какой же Ричард на самом деле взрослый. Не невинный божий одуванчик, не мальчишка в теле взрослого, а именно взрослый. И очень усталый. Эти морщинки в уголках глаз говорят Себастьяну, что он прекрасно знает о том, что ему здесь не рады. Что ждут возвращения другого. И Себастьян впервые задумывается о том, насколько это, должно быть, тяжело. Жить в квартире, где всё пропиталось этой атмосферой непринятия и ожидания. Очень многие вещи на том же месте, что и раньше. Словно переместить их имеет право только второй, настоящий хозяин.
Ричард неуверенно подаётся вперёд и обнимает. Себастьян, немного поколебавшись, неловко обнимает в ответ, испытывая странное желание извиниться за всё это.
Они причиняют боль друг другу и самим себе, продолжая рассчитывать на то, что их не такие уж и тайные мечты сбудутся. Ричард хочет быть принятым и желанным. Себастьян хочет Джима.
Только вот Джима здесь нет.
Эта мысль всегда отрезвляет. Ментальная пощёчина, ведро холодной воды в афганистанской пустыне. Себастьян отряхивается и продолжает жить.
Интересно, у Ричарда тоже есть такое ведро?..
Название: Кровавый бодиарт
Автор: Йопти
Направленность: гет
Фандом: Sherlock BBC
Жанр: dark
Рейтинг: R
Рзамер: 880 слов
Персонажи: Себастьян Моран, Джиллиан Мориарти.
Предупреждения: OOC, AU, genderswap, насилие, смерть и секс.
От автора: вдохновлена гифкой.
В квартире красивые стеныВ квартире красивые стены. Цвета морской волны.
Движения тела Джил чем-то похожи как раз на волну. Эти плавные изгибы и то, как она накатывает собой, насаживается, впуская глубже, когда волна доходит до живота и ниже.
Себастьян проводит руками от её поясницы до лопаток. Руки скользят по такой же скользкой коже. Коже, измазанной в крови.
Всё начинается с того, что Джиллиан уверенно заявляет: сегодня Себастьян будет работать руками. Джил любит играть со словами, и в более мирный день эта фраза могла бы значить, что Себастьян будет водить тряпкой по всем горизонтальным поверхностям, кроме кровати. Проще говоря, убираться в квартире. Сегодня же Джил, тихо, довольно смеясь, поясняет, что, нет, это не означает работу по дому. Это значит, что один нехороший человек позволил себе нарушить условия их сделки, и его надо проучить.
Знаешь ли ты, Себастьян, говорит Джил, и голос её холоднее льда на катке у их дома, где рассекают любители фигурного катания с утра до ночи, что у этого человека есть семья в чудесной маленькой квартирке в чудесном маленьком районе Лондона? Очень опрятном, тихом и скромном районе. Я думаю, говорит Джил, нам следует нанести им визит. У этого человека чудесная жена Меридит и двое детей – мальчик и девочка. Говорят, близнецы. Наверное, лучше убедиться самим, Себастьян, говорит она.
Себастьян берёт с собой пистолет и большой, широкий нож.
Камеры, естественно, уже отключены, консьерж отвлечён, и никто и ничто не способно будет доказать потом, что темноволосая женщина в красивом дорогом деловом костюме и её светловолосый спутник в кожаной куртке и джинсах когда-то были здесь.
Себастьян без малейшего колебания пристреливает всех трёх, чтобы не орали, а потом начинает “работу руками”. Он рисует на обмякших, неподвижных телах узоры по вкусу, смесь кельтских мифологических символов и орнаментов домов эпохи Возрождения. Никаких конкретных указаний не следует, разве что, “не балуйся инициалами”, что значило, что Джил потом обставит это как серийное убийство. Иначе где-то на чужом теле обязательно было бы “JM”. Или что-то другое по вкусу босса.
Поначалу Джил, с удобством устроившись в кресле и закинув ногу на ногу (обтянутые тонкими колготками, они выглядят очень соблазнительно, что Себастьян отмечает мимоходом), тонким пальчиком водит по сенсорному экрану телефона, и это немного обидно. Ведь он так старается именно для неё. Но потом она отрывается от того, что делала, что бы это ни было, и смотрит, и в карих глазах её чистое удовольствие. Ни тени страха, боли, сожаления, раскаянья или чего-то подобного, ненужного, неважного. Только удовольствие и безумие. Абсолютное, поглощающее.
Джил говорит:
- Разукрась стены.
И Себастьян разукрашивает. Добавляет немного красного в это спокойное море. Оставляет отпечатки своих ладоней, ведёт пальцами вниз. Когда краска заканчивается, он снова окунает руки в живот, служащий банкой с соответствующей жидкостью, и рисует опять. Заставляет капли стекать вниз, высыхать, размазывает их, словно умелый художник – графит, оставленный на бумаге от остро заточенного карандаша.
Себастьян улыбается широко, когда Джил шарахается от протянутых к ней рук, испачканных в крови чуть ли не по самый локоть.
- Не смей. Это Армани.
- Тогда почему бы тебе не раздеться? – насмешливо предлагает он и едва не теряет в чужом распоротом животе челюсть, когда Джиллиан действительно начинает раздеваться, с вызовом и ответной насмешкой в глазах. Кидает всё в то же кресло телефон, снимает пиджак. Медленно расстёгивает пуговицы рубашки, дёрнув сначала одним плечом, потом вторым, скидывает лямки лифчика, заводит руки назад, чтобы справиться с застёжкой, и в итоге остаётся обнажённой до пояса. Не стесняясь своей наготы, смотрит на Себастьяна, наслаждается его вниманием, тем, что он не может взгляд отвести.
Вжикнув молнией, она виляет бёдрами, и юбка падает к её ногам. Джиллиан скидывает туфли, стягивает колготки и предстаёт перед Себастьяном в чём мать родила.
- Ну как, нравлюсь я тебе?
Суккуб. Дьявольский ум, дьявольский огонь в глазах и, конечно же, дьявольский соблазн.
- Ещё спрашиваешь, - выдыхает Себастьян и раздевается следом.
Первое прикосновение к бледной, но сухой коже Джил кажется непривычным, странным, и сердце отчего-то колотится в самом горле. Она смотрит с интересом: и что дальше, так и застынешь, оставив всего один, легко смываемый, след? Себастьян сглатывает и продолжает. Это кровавый бодиарт, это особая, извращённая забава. Как раз для них, двух психов, заводящихся от чужой смерти.
Джил тоже пачкает руки в крови, ласкает Себастьяна в ответ, покрывает шрамы, оставленные войной, на его теле. Слой за слоем, размазывая, любуясь, облизывая губы и, кажется, получая от этого нешуточное удовольствие.
Джил укладывает его на лопатки, позади мерзкое хлюпанье чужой крови, но Себастьян быстро расслабляется и позволяет делать с собой всё, что Джиллиан только заблагорассудится. Она запускает пальцы в его светлые волосы, вплетает в светлое немного тёмного и яркого, заставляя пряди слипаться, прижимаясь друг к другу, склоняется ближе и выдыхает невероятно интимно:
- Тебе чертовски идёт красный, сладкий.
А потом она поднимается и, помогая себе рукой, медленно вбирает в себя. Упирается руками в его грудь, оставляя отпечатки своих ладоней, как и он – на стене, и резко опускается, застонав.
- Ты в порядке? – спрашивает Себастьян, чувствуя себя идиотом. Но в коротком стоне ему на мгновение чудится боль.
- Не терпелось использовать кровь в качестве смазки? – поддразнивает Джил и начинает двигаться на нём. И всё мысли тут же вылетают из головы.
Он ласкает её груди и кусает свою губу. Тоже до крови. Слишком много красного.
- Цвет жизни, - замечает Джил, словно прочитав его мысли.
Он кончает и смотрит и на белое и вязкое, текущее по её бёдрам, каким-то непостижимым образом тоже перепачканным в красном. И думает, что это безумие. Но ему нравится.
Название: Roofs
Автор: Йопти
Направленность:
Фандом: Sherlock BBC
Жанр: angst, postReichenbach
Рейтинг: PG
Размер: 508 слов
Персонажи: Себастьян Моран, Джим Мориарти.
Предупреждения: OOC, AU.
От автора: вдохновлена картинкой и ещё немного вот этим (третий мини-кусок мини-зарисовки, только без крови).
ТрадицияСебастьян сидит на краю крыши, одну ногу согнув и упираясь ею в него, а другую свесив вниз, и чиркает зажигалкой уже, наверное, в пятидесятый раз. Тварь не поддаётся, огонёк не высекается, и мозолистые пальцы начинают подрагивать от раздражения, а загрубевшая кожа на большом пальце - слегка саднить.
Джим стоит позади него, руки сцеплены за спиной, а взгляд устремлён куда-то вдаль и вверх, словно он изучает верхушки других, более высоких домов поблизости. И только Джиму, даже не Господу Богу и не Дьяволу, исключительно Джиму, известно, что происходит у него самого в этот момент в голове.
Себастьян не помнит, когда это стало традицией, но временами Джиму надо “проветрить голову”, а ему – покурить. И Джим ненавидит, когда он курит в квартире. Поэтому они идут как бы по разным делам, но всё равно вместе.
Иногда Джим одет не в дорогущий костюм, а в обычную одежду, которую носят обычные люди. Себастьян по старой армейской привычке мысленно до сих пор называет их “гражданскими”.
В такие ночи Джим присоединяется к нему, садится рядом и тихо, глупо хихикает, сообщая, что боится потерять кеды, едва-едва держащиеся на ногах.
- Представляешь, Басти, если они свалятся кому-нибудь на голову и убьют? Это можно считать за непреднамеренное убийство?
Он цепляется за руку Себастьяна и заодно притворяется, что боится высоты. И упасть. Немного раздражает, но Себастьяну нравится, как он прижимается к нему и смешно выпучивает глаза.
С Джимом никогда не поймёшь: маска это или нет. Джим всё доводит до высшей точки гиперболизации.
Однажды он гуляет по краю. Практически в прямом смысле танцует на самой грани. Спихивает ботинки и носки, раскидывает в стороны руки и, слегка покачнувшись, следует вперёд. Осторожно заворачивает, приподнимается на цыпочки, пружинит при ходьбе. Себастьян раскрывает рот, роняя сигарету вниз, срывается с места и сопровождает Джима, на более безопасной территории, обхватывая, но при этом не касаясь. Эдакое фантомное прикосновение. Просто готовый поймать, если что. И ошалелыми глазами смотрит на всё это, тем не менее, не решаясь остановить. Сглотнуть и вернуть сердце на место всё никак не получается: проклятое стучит внутри и не даёт нормально дышать.
А Джим спрыгивает, как ни в чём не бывало, и зрачки его глаз расширены, словно он накурился.
- Это – свобода, Басти, - говорит он, снова усаживаясь на край, тащит у Себастьяна пачку, вытягивает одну сигарету и с первого раза (чёртов волшебник, как ему удаётся?!) справляется с зажигалкой. Закуривает и смотрит куда-то вдаль, волосы чуть растрёпаны, на губах – безумная широкая ухмылка.
- Это так прекрасно - ходить по краю, - говорит он, и Себастьян просто смотрит. Джим прекрасен в своём сумасшествии, но временами это действительно пугает. Настораживает. Хочется держать всегда при себе, быть рядом, чтобы…
- Главное – не переступить грань, - выдавливает он.
- Как ты можешь, Басти? Разве тебе не интересно, что там, за чертой?
Этот энтузиазм заставляет Себастьяна напрячься. Он хмурится. Он знает, что Джим любит играть с огнём, но со смертью…
В ту ночь Себастьян не продолжает разговор.
Одним чудесным солнечным днём Джим убивает себя на крыше, и ночью Себастьян не поднимается, как обычно, по лестнице, и не толкает знакомую, чуть скрипучую дверь, уже наполовину переступая порог.
Как и во все последующие.