Но я хочу ещё. Я хочу это отыграть. Я хочу ещё прочитать. Я, может, даже хочу ещё написать. ХОЧУ *О*
... Джим, который следует за Себастьяном до бара и шепчет на ухо: а вот тот мальчик ничего, иди, Моран, развейся... А потом смотрит, сидя в кресле, закинув ногу на ногу, снимая невидимую пылинку с брюк на коленке... И Себастьян чувствует и понимает, что это лишь выкрутасы сознания, но, но...
Гифки из первой ссылки
- Они празднуют, потому что дорогой детектив вернулся! Думаешь, кто-то был бы счастлив, если бы я вернулся из мёртвых?
- Нет.
Себастьян говорит с призраком Джима.
- Они празднуют, потому что дорогой детектив вернулся! Думаешь, кто-то был бы счастлив, если бы я вернулся из мёртвых?
- Нет.
Себастьян говорит с призраком Джима.
~1000 слов, RДжим спрыгивает с подоконника и направляется к кровати: Себастьян сквозь сон слышит его приглушённые ковром шаги.
- Проснись и пой, Бастиан, - раздаётся шёпот над самым ухом спустя несколько секунд. – У нас есть работа.
Себастьян мычит недовольно, поворачивается на другой бок и плотнее закутывается в одеяло. Он уже почти проснулся, просто не хочет открывать глаза, и голова медленно, но верно начинает болеть. Проклятье.
- Бастиан… - снова тянут над ухом. – Вставай.
- Отвали, Джим, ещё будильник не прозвенел, - бормочет он, душераздирающе зевая.
- Моран, мать твою! – следует недовольный и требовательный оклик.
Себастьян хмурится и встаёт, потирая глаза.
- Удивительно, как ты умудряешься надоедать мне даже после смерти, - он вздыхает и плетётся в ванную: надо умыться, почистить зубы, побриться. И закрыть дверь на щеколду, питая глупую надежду на то, что его личная галлюцинация не преодолеет это препятствие и оставит его наедине хоть на какие-то пятнадцать минут.
- Опять хлопья? Ты что, маленький? – фырчит Джим, присаживаясь на стол как ни в чём не бывало и покачивая ногами.
- Нет, я экономный, - с набитым ртом иронизирует Себастьян. – И, да, они вкусные. Хочешь попробовать?
- Сотри эту идиотскую ухмылку со своего лица.
Поймав кэб, Себастьян открывает дверь и ждёт, пока Джим сядет. Кэбмен смотрит на него как на полоумного, но ему плевать. Он называет адрес и откидывается на сиденье. Джим прилипает к окну, рассматривает дома, прохожих, бродячих собак и кошек, редких велосипедистов. Когда они выходят из машины, на стекле остаётся след его ладони.
- Мне скучно, - ноет Джим, расхаживая по крыше. Себастьян неспешно собирает винтовку: - Ты уже большой мальчик, придумай себе занятие.
Джим бормочет себе под нос цифры, возможно, перечисляет вслух всё лудольфово число. Себастьян чуть улыбается и тихо насвистывает какую-то знакомую классическую мелодию, которую явно слышал от Джима, но не помнил, когда именно и с чем это было связано.
- Расскажи мне сказку, Себ, - канючит этот гений мысли, упираясь рукой в пыль и заглядывая за край крыши.
- Подожди до ночи, Джимми, - наполовину просьба, наполовину чёрт знает что ещё.
- Не будь такой пога…
Он спускает курок, пару секунд следит за неподвижным телом, валяющимся в этом большом кабинете, смотрит на кровь, испачкавшую явно дорогой ковёр, а затем поднимается и начинает быстро собираться.
- Пойдём туда, - просит Джим, глаза у него горят безумием.
- Приказа зачищать не было, а проверять не имеет смысла, - мотает головой Себастьян. – Никто не выживает после выстрела в голову.
- Я же выжил, - недовольно возражает тот.
- Ну да, конечно… - Себ закатывает глаза.
Они возвращаются домой, Джим всё ещё дуется (“Я хотел посмотреть на тело…”), но ровно до того момента, как приходит время идти в клуб. Отпраздновать удачно выполненное задание.
- Экономишь на завтраках, чтобы можно было потом по полной оторваться ночью с выпивкой? – Джим укоряще цокает языком. – Когда-нибудь тебя выгонят с работы, потому что ты её не сделаешь, слишком пьяный, чтобы добраться до места. И руки у тебя будут дрожать так, как не дрожат тарелочки на гвоздиках в землетрясения. И ни в кого ты нафиг не попадёшь тогда.
Себастьян отмахивается и решает идти пешком: ещё одного встревоженного и пренебрежительного взгляда от ещё одного кэбмена он не выдержит и просто даст в морду. И тогда всё закончится совсем не так, как планировалось. Хотя не исключено, что он полезет в драку позже. Когда выпьет. Вот будет развлечение!..
Он опрокидывает в себя всего три стакана с виски к тому моменту, как Джим говорит: “Обернись” – и фокусирует его взгляд на темноволосом пареньке. Он высокий, выше Джима, но в целом чертовски похож. Правда, значительно моложе. Навскидку года двадцать два. Он гибкий, танцует красиво, двигается так, что невольно прослеживаешь каждый изгиб, любуешься. По нему проскальзывают цветные пятна, освещают кислотным то волосы, то лицо, то локоть.
- Он ничего, - улыбается Джим. – Иди, развейся…
Уже через полчаса они оказываются в номере отеля среднего класса, целуются страстно, мальчишка (Кевин? Колин?..) слишком усердствует и уже трётся о него возбуждённым членом через джинсы, шепчет в губы: “Смазка в кармане” – и Себастьян заодно ощупывает его задницу, боже, у него давно не было секса, почему он, чёрт побери, послушал Джима?
- Вот, значит, ты как, - подначивает тот самый, внезапно появляясь снова, неторопливо доходит до кресла и устраивается в нём: Себастьян следит краем глаза. Он закидывает ногу на ногу и снимает пальцами с брючины на колене невидимую пылинку. – Я думал, ты будешь всегда мне верным.
- Ты же сам… велел мне… развеяться, - с паузами цедит в губы мальчишки Себастьян. Кевин-Колин ошалело, явно ничего не услышав, спрашивает: - Ты что-то сказал?
Себастьян мотает головой и целует подбородок, кусает шею, снимает рубашку, чтобы потереться носом о плечо.
- Это была проверка. Думал, ты не поведёшься, - Джим оглаживает лацканы пиджака и выглядит совершенно незаинтересованным в зрелище на кровати.
- Пошёл ты, - сообщает в чужую ключицу Себастьян. Мальчишка приподнимается на локтях, растрёпанный, полураздетый, и пытается понять, что вообще происходит у этого психа, что затащил его в кровать, в голове.
- У тебя нет презервативов, ты рискуешь заразиться чем-нибудь от этого puto*, - между тем, заботливо замечает Джим.
Себастьян вздыхает и отстраняется, позволяя озадаченному, раздражённому и окончательно запутавшемуся мальчику покинуть номер, по дороге дёргаными движениями накидывая обратно и застёгивая рубашку.
Он садится на кровати, касаясь голыми ступнями ковра, горбится, закрывает лицо руками и плачет, чувствуя себя невыносимо уставшим ничтожеством.
- Отпусти меня, - просит он спустя долгие пять минут, маленькое море слёз и пару глаз с полопавшимися сосудами.
- Вообще-то это моя фраза, - апатично замечает Джим и перемещается с кресла на кровать. Закидывает руки за голову и смотрит в потолок. – Отпусти меня, Бастиан. Нам обоим станет легче. Тебе-то точно.
Себастьян издаёт горестный стон и утыкается лицом в подушку.
- Как думаешь, мне пойдёт смирительная рубашка? Жизнь в психушке кажется мне не такой уж плохой. За те деньги, которыми я могу их осыпать, мне светит телевизор, качественное питание и обслуживание. И таблетки от тебя.
- А потом они гипнозом заставят тебя поверить, что ты не снайпер, а клерк из банка, который ограбили в прошлом году, и из-за этой психологической травмы у тебя всё пошло наперекосяк, - смеётся Джим. – Но, знаешь… ничто не мешает тебе попробовать.
Себастьян усмехается, прикрывая глаза.
Сейчас больница всё равно не работает. Он позвонит завтра.
*Puto (исп.) - мужчина-шлюха