Колин и Марк [представляют] вдохновляют...

[verloreneskind]

Мерлин: "Это моё". Неожиданно вплёлся ангст, Гарри/Мерлин, Гарри/Эггзи. Извините. ~1300 слов. Секса нет. Смерть персонажа есть.

This is mine

- Это моё, - говорит Мерлин. Ему три года, и зашедший в гости сын богатых друзей семьи, не спрашивая разрешения, не только вторгается в его комнату, но ещё и трогает одну из коллекционных машинок, выставленных на специальной полке. До этого Мерлин просто наблюдал за гостем цепким и настороженным взглядом, но теперь решает вмешаться. Он протирал их каждый вечер, предварительно нанося специальный полироль, и от мысли, что грязные жирные пальцы какого-то невоспитанного нахала оставили на его сокровищах след, заставляет его передёрнуться. Дело даже не в микробах. Это что-то иное, понятное, может, только ему, но от этого не менее важное.
- Я знаю. Но мне же можно посмотреть? - с поразительным спокойствием спрашивает мальчик. В голосе его ни намёка на раскаянье. Он даже не видит проблемы в том, что сделал.
- Обычно сначала спрашивают разрешения, а потом уже трогают, а не наоборот, - Мерлин язвителен, и, вспоминая это время много лет спустя, он усмехнётся, подумав, что, кажется, ничуть не изменился.
Итогом вначале вполне вежливого разговора становится драка. Мерлин дерётся впервые, но всё равно выходит победителем. Правда, потом остаётся в комнате без ужина, потому что ему велено подумать о своём поведении.
- Джентльмены не должны решать проблемы кулаками, - говорит ему отец.
Мальчик, чьё имя он даже не запомнил, больше в гости не приходит.

- Это моё, - хмурится Мерлин. Он в частной школе для богачей, ему претят все эти уже разбалованные и считающие себя слишком свободными сынки. Один из них приезжает из заграницы и ещё не знаком с правилами. В классе все знают, что трогать вещи Мерлина без разрешения нельзя. Кроме новенького.
- Я же просто зачеркнул слово, вот, уже возвращаю, - тот приподнимает руки в защитном жесте, чуть нервно смеётся. Красивая, отглаженная, специально сшитая на заказ форма немного мнётся и обзаводится складками. Мерлин поджимает губы. Может, надо сделать свод правил и раздавать всем, кто с ним общается? Или просто повесить табличку? Неужели этих людей не учили никаким правилам приличия?
- Не трогай. Мои. Вещи, - специально для этого уникума повторяет Мерлин и убирает карандаш в пенал, демонстративно громко закрыв его, резко дёрнув собачку застёжки.
Они думают, что он не в курсе, но он видит краем глаза, как несколько ребят крутят пальцем у виска и смеются. Ревностное отношение Мерлина к собственным вещам веселит всех и каждого. Ему плевать, пока эту черту не пытаются переступить.

Подростковый возраст - самое дерьмовое время в жизни. Сначала Мерлин прочитал об этом, а теперь знает из собственного опыта. В старшей школе над ним откровенно смеются, издеваются. Иногда забирают вещи. Кто-то вырастает быстрее и заставляет его тянуться, зная, что он всё равно не выхватит из рук. Кудрявый, смешной мальчишка слишком неуклюж и угловат.
- Это моё! - кричит Мерлин и сверкает глазами, но больше ничего сделать не может. Джентльмены не должны решать проблемы кулаками. А даже если и должны, то сейчас у других больше опыта и возможностей. А у него чертовски слабое здоровье и периодические приступы астмы. Так некстати и не вовремя. Его жалеют только из-за этого, но один раз он всё равно возвращается домой с синяком под глазом. Отец уже поджимает в недовольстве губы, когда Мерлин саркастично рапортует: - Я просто дал им себя избить, я не отвечал. "Не поддерживал конфликт", так вы это называете, сэр?
- Следите за своим тоном, когда разговариваете со старшими, молодой человек, - отвечает отец, разворачивается и уходит в свой кабинет, но Мерлин успевает увидеть, что выражение на его лице меняется. Что ж, твой сын не поддержал конфликт, но и не смог выйти победителем. Ни рыба ни мясо. Позор.
Мерлин, впрочем, находит способ отомстить иначе. У Альберта интрижка с девушкой, которая должна жениться на другом, и этот юноша весьма ревнив.
Кровь из разбитой губы, когда Альберт приходит в ярость и бьёт его, крича: "Это ты отправил фото ублюдку!", на вкус как личная маленькая победа, прыжок над собой.
Больше к нему никто не пристаёт.

- Это моё, - нетерпеливо шипит Мерлин, когда новоиспечённый Галахад тянется к его оборудованию. - Твоё в соседнем кейсе.
Мерлин обещает себе задержаться в Кингсман надолго. Потому что за последние восемнадцать лет (начиная с памятных трёх) он порядком израсходовал запасы собственного терпения и не вынесет, если придётся ещё кому-то снова объяснять, что его вещей не должны касаться чужие загребущие руки. Честное слово, сколько можно? На лбу себе, что ли, написать? Татуировку сделать? Таблички и ярлыки на всё клеить?
- А ты у нас, значит, собственник? - Галахад невероятно самоуверен, ухмыляется так, словно уже нашёл чужое слабое место. Напоминает тех заносчивых сынков из частной школы. Но Мерлин старается не судить по первому впечатлению. Правда, последующие слова заставляют его выгнуть брови: - В отношениях так же?
- Уже стремитесь выяснить, Галахад?
Он тоже кудрявый и младше всего на год - Мерлин посмотрел в записи. Он изучил каждого кандидата, хотя официально не занимался наблюдением за новобранцами, это поручили сэру Гавейну - невероятном умному, вежливому и компетентному агенту.
- А ты был бы против?
Мерлин верит в технику, а не в Бога, но сейчас ему хочется помолиться, чтобы эта операция закончилась, ещё не начавшись. Можно попросить поменять напарника по личным причинам? Написать рапорт о домогательстве?
Когда Галахад-Ты-Можешь-Звать-Меня-Гарри-Когда-Мы-Одни отталкивает его и получает пулю в плечо, а потом смеётся в ответ на ругань и личное обрабатывание ран, Мерлин думает, что с рапортом можно и подождать. Но вещи его пусть всё равно не трогает.

- Это моё, - произносит Мерлин едва слышно, одними губами, когда смотрит, как Гарри общается с Эггзи. Есть в этом что-то лёгкое, правильное и неуловимое. Как искра, пробежавшая между двумя людьми. Как будто их свела вместе Судьба. Мерлин так и сказал бы, если бы верил в подобную ерунду.
Эггзи касается его, так бесстыдно врывается в личное пространство. Смеётся, рассказывает что-то. Хмурится, возражает, выражается словами, которых постеснялась бы уличная шваль. И вызывает этим на губах Гарри улыбку. К ней примешана толика печали от того, что его протеже не ведёт себя, как любой достойный джентльмен, но он всё равно как будто... умиляется? Его взгляд говорит: "Тебя не переделать, и я постараюсь с этим смириться". Его взгляд говорит: "Ты такой, какой ты есть, и я постараюсь принять тебя, потому что этого не хотел делать никто другой".
Это моё внимание, хочет сказать Мерлин. Это мой человек. Не отбирай его у меня, невоспитанный мальчишка. Не смей.
Наверное, в его взгляде, когда он смотрит на Гарри через камеры, написано то же самое. То, что Эггзи не видно, но что знает Мерлин. "Я бы хотел быть с тобой, но я не могу".

- Это моё, - Мерлин искренне оскорблён и удивлён, что Эггзи посмел даже предположить, что ему выдадут чужое оружие. Ах да, этот молодой человек не прошёл последнее испытание, и растрачиваться на объяснение собственных правил для него Мерлин не стал. Кто же мог подумать, что им придётся работать вместе, и возникнет такая ситуация?
"Если уж ты отобрал у меня то, что я так ценил, даже не спрашивая разрешения, то хотя бы на моё оружие не покушайся".
Фраза остаётся неозвученной, а Эггзи уходит за собственным инвентарём.
Мерлин отходит от того, что для этого непонимающего парня пришлось даже жестикулировать, чтобы доступно донести суть. К словам Эггзи прислушивался далеко не всегда, поступал по-своему и вылезал за рамки. Маленькая нахальная блоха, разрушившая всё, выбившая почву из-под ног. Мерлин понимает, что не имеет права винить его. В смерти Гарри вообще не виноват никто, кроме Валентайна. Но горечь заставляет его мыслить неразумно. Заставляет вести себя, как ребёнок, желая найти виноватого во всех, кроме себя. Кроме себя - труса, который так и не потребовал объяснений, когда Гарри перестал заваливаться к нему домой и нагло требовать Эрл Грей. Когда перестал заявляться к нему в спальню и залезать холодными и мокрыми после лондонских дождей руками под свитер.
- Ты такой уютный... - бормотал он то ли в шею, то ли в ухо. - Домашний...

Мерлин кладёт синие ирисы "Голубая магия" рядом с надгробием. Некоторые из них ещё не распустились. Как не расцвела до конца жизнь Гарри.
- Это моё... - с болью выдыхает Мерлин, чинно кивает и разворачивается, направляясь к машине.
Моё проклятье по имени Гарри Харт.