Feathers of his eye color

[verloreneskind]

Название: Перья цвета его глаз
Автор:  twitchy fingers
Направленность: слэш
Фандом: Detroit: Become Human
Персонажи: рид900
Рейтинг: G
Жанр: angst, soulmate!AU
Размер: ~1000 слов
Предупреждения: OOC (!), ругательства, неприятные описания
От автора: Soulmate!AU, в котором "у невзаимно влюбленного соулмейта клеймом вырастают крылья, ежесекундно причиняющие невыносимую боль". Идея не моя, я только использую её для своего текста.
Ричард, с Днём Рожденья! <3

Читать дальше?

Однажды утром Гэвин кричит. На самом деле это не такая уж редкая практика. Иногда он просыпается из-за кошмаров, которые забывает спустя минуту, но противное ощущение беспомощности и жуткое - первобытного страха - остаются. Иногда он куда-то падает, зовёт кого-то, бессмысленно, но отчаянно, срывая голос, хрипя.
Но сейчас другая ситуация. Сейчас его спину раздирает на части изнутри. Он просыпается от невыносимой боли, как будто что-то шевелится прямо под кожей, заставляет её идти буграми, натягиваться и почти трещать от напряжения. Он с трудом переворачивается, упирается руками и ногами в кровать и изгибается, словно сердитая кошка, стараясь хоть как-то облегчить это проклятое состояние. Но легче не становится, и он стонет, потому что просто выдохи - это уже не для него.

Приехавший доктор, видя его дикий взгляд, удерживается от попыток сочувствовать и нейтральным тоном объясняет: да, вы не первый и наверняка уже слышали о таких случаях. Это идёт ещё с тех пор, когда люди пещеры делили и бегали с копьями на мамонтов. Правда, сейчас есть возможность избавиться от этого по крайней мере хирургически. Но это долгий процесс, сначала надо делать болезненные уколы в самое основание, чтобы клетки постепенно отмирали. Если хотите оставить - тоже ваше дело, но тогда сильно искривится позвоночник, это дополнительная нагрузка на организм, сами понимаете. Да и красота в данном случае - дело сомнительное, не так ли?
Гэвин прикрывает глаза, и в ушах как будто до сих пор звучит этот мерзкий звук, с которым лопается кожа. Спина стала влажной-влажной, он бледный, потерял много крови. На нём столько бинтов, что любая мумия позавидует.
Доктор предлагает лечь в больницу, понаблюдаться. В таком состоянии всё равно не особо получится работать, вы что же, запрёте себя здесь с ними наедине? Говорит, как об опасных зверях. А что ему, собственно, остаётся? Из больницы утянут какие-нибудь психи, которые посадят в клетку и либо проведут кучу опытов, чтобы потом поломанной куклой выбросить на улицу, либо оставят для... поставки перьев? Что могло прийти другим в голову - он понятия не имел.
- Вы точно ничего не можете сделать? - спрашивает доктор у самой двери. В его взгляде всё же сквозит проклятое сочувствие, которое он может себе позволить, ведь выскочить за порог - дело одной секунды, даже не швырнёшь в него ничем.
Гэвин ничего не отвечает, отводя взгляд к окну.

За неделю, что он торчит дома, они успевают немного вылезти. Это больше похоже на обрубки: там только кости, они острые на конце, рвут любую одежду и режут пальцы, если попробовать прикоснуться. Глядя в зеркало, он пытается понять, кого ненавидит больше: себя или их. Вероятно, себя, ведь они появились именно из-за его глупости. Из-за того, что он не смог себя сдержать. Из-за того, что он не такой чёрствый, каким казался самому себе и каким пытался предстать перед другими.
Проклятье...

- Почему вы не выходили на работу, детектив Рид? - мгновенно вырастает прямо перед ним, будто из-под земли, этот засранец.
Гэвин ничего ему не сказал о них. Сказал, что у него отпуск за свой счёт, он не выйдет на работу, и Фаулер об этом уведомлён.
Только вот... этот интерес прописан программой? Почему он спрашивает? Какое ему, к чёрту, дело? Заболел. Сломал себе мозг, пытаясь понять, за что ему такое. Мало ли.
- Не твоё дело.

У вас высокий уровень стресса, говорит он. Я видел, вы пьёте таблетки, говорит он. Ваше состояние ухудшается, говорит он.
Гэвин упирается лбом в стол и зажмуривается. Представляй шум моря. Представляй чёртов шум моря. Игнорируй его.
Он открывает рот, чтобы сказать: "Полюби меня, мать твою, ты же видишь, как мне плохо". Он открывает рот, чтобы сказать: "Неужели в тебе нет ни капли грёбанного сострадания? Подключи свою эмпатию и хотя бы притворись, что тебе не всё равно".
Но он знает, что их не обмануть, и рот открывается только для того, чтобы оттуда вырвался стон. Потому что таблетки не спасают. Они прописаны доктором, но они действуют буквально пятнадцать минут, а превышать дозу в шесть штук в день нельзя, будет только хуже, прибавится ещё какая-нибудь дрянь, и он просто не выдержит. Организм не выдержит.
Они скрипят у него в спине, раздвигаясь, и он хочет выть. Он хочет плакать, открыто и не стесняясь, как пятилетний мальчишка, свалившийся с велосипеда и содравший кожу на коленке до крови. Только вот ему уже не пять, и надо осторожнее ездить, если не хочешь, чтобы однажды утром кожа на спине начала ходить буграми.

- Серьёзно? Я думала, с ними нельзя... ну, то есть...
- Я тоже так думал.
Гэвин тоже думал, что андроид не может быть чьим-либо соулмейтом, поэтому втрескаться в него хоть и казалось плохой идеей в любом случае, но по крайней мере не грозило тем, что теперь росло у него из спины. Но он жестоко ошибся и теперь расплачивался за это.
Доктор утверждал, что они отпадут сами, если чувство всё-таки окажется взаимным, если есть хоть какой-то шанс, только вот претендент на взаимность - улучшенная модель, идеален во всём и...
- Если он полюбит меня, то это будет значить, что он - девиант, и его заберут.
Интересно, как бы росли крылья из проводов и трубок, если бы всё было наоборот?

Когда крылья перестают расти и обзаводятся перьями, когда их уже невозможно скрывать, Гэвин просит Тину приезжать к нему и утягивать их ремнями, чтобы держать под одеждой. Они всё равно мешают и адски болят, он с трудом шевелится, но этот вариант лучше, чем позволить им свободно торчать за спиной. Это же ни в дверной проём не пройти, ни на операции по задержанию не отправиться. А он точно съест себя живьём, если останется без работы, без того, что может отвлечь его.

Клеймо позора, клеймо отчаянного идиота, который готов вручить своё сердце тому, кому оно и даром не сдалось - вот чем являются эти крылья.
Иногда, в бессонные ночи, вызванные физической болью и почти настолько же ощутимой ненавистью к себе, Гэвин переполняется желанием вырвать их самостоятельно. Выдрать с корнем, со всеми этими тонкими, мнимо-хрупкими косточками и растоптать. Нельзя же так жить.
Но потом он вытягивает одно перо, поморщившись, и крутит его в дрожащих пальцах, не в силах отказаться. Это тебе не ангельски-белый или чёрный, как чья-то прогнившая душа. Эти перья - цвета глаз Ричарда.
И осознание, насколько он жалок, раз не может решиться хотя бы на метод с постепенным отмиранием клеток, снова затапливает нутро.