Мои двери всегда для вас открыты. Выходите ©
Название: Вещи, которые Гарольд не говорит вслух
Автор: Йопти
Направленность:слэш джен
Фандом: Person Of Interest
Персонажи: Джон Риз, Гарольд Финч
Рейтинг: G
Жанр: AU
Размер: чуть больше 1300 слов
Предупреждения: Спойлеры, OOC (!) Пожалуйста, будьте внимательны. Гарольд тут настоящая истеричка (я знаю, кое-кто со мной не согласен, но я всё равно считаю своей обязанностью предупредить потенциальных читателей этого, так сказать, творчества). И, да, частое употребление имён героев.
От автора: я просто пыталась выразить в красивых словах кое-что из своего headcanon'а по этим двум. Неожиданно вышло без постели, чему я даже рада в какой-то степени.
Вы рискуете...Есть вещи, которые Гарольд не говорит вслух. Некоторые – потому что считает себя воспитанным и сдержанным человеком. Другие – потому что придерживается мнения, что они должны оставаться между строк. Потому что они слишком откровенны. Слишком сильны. Он почувствовал бы себя уязвимым и чересчур открытым, распахнутым настежь, если бы сказал их вслух и прямым текстом.
Но кое-что готово сорваться с его языка всякий раз, как он видит, что Джон ранен. Всякий раз, когда он теряет с ним связь и почти убеждает себя, что надо искать нового напарника.
При спасении последнего номера Джона подстреливают, да так удачно, что почти у самого сердца. Гарольд слышит его тяжёлое дыхание в наушнике, разбирает лихорадочное:
- Спасибо. Просто, знаешь… спасибо. Мне кажется, за всё это время я так и не смог отблагодарить тебя должным образом. Ты дал мне столь многое, а я – практически ничего взамен.
Гарольда трясёт. Трясёт, кажется, вместе со стулом. Он мотает головой в яростном отрицании, как будто чем больше подобных движений он сделает, тем больше вероятность, что Джон останется жив. У него начинает болеть шея, но он не обращает на это внимания и только стискивает зубы, когда изображение на экране начинает расплываться. Нет, не из-за качества картинки или помех.
Это третий раз, когда он слышит что-то подобное от Джона, но каждый из этих раз разрывал его сердце на куски. И этот – не исключение.
- Я передам от тебя Картер привет, - слабо улыбается Джон и обмякает на асфальте.
Гарольд звонит в скорую и не-своим голосом - потому что его голос бы дрожал так, что ни единого слова не разобрать - называет адрес, просит поскорее, там умирает человек, чёрт побери, каждые восемнадцать часов в Нью-Йорке происходит грёбанное убийство, и больше тридцати процентов жертв могли бы выжить, если бы люди быстрее шевелили своими абсолютно здоровыми нижними конечностями. А ведь он знает, что говорит, потому что он – бог статистики и президент всех цифр. И женщина на том конце телефона не злится, только говорит: “Успокойтесь, мы спасём вашего друга” – и вешает трубку. Гарольд выдирает наушник из уха и кричит в пустоту, что не может успокоиться. Что, когда твой друг умирает где-то на другом конце огромного города, нельзя просто сесть на стул, накрыть ладонями колени и сказать себе: успокойся, Гарольд, всё в порядке. Потому что ни черта не в порядке, и, если он потеряет Джона, никакие фотографии с птицами и гипноз за двести долларов не залечат очередной шрам на его сердце. Медведь громко скулит и пытается ткнуться в ногу, но Гарольд начинает неуклюже, со своей-то хромотой, измерять шагами комнату, а потом и всю библиотеку, не находит себе покоя, пустым взглядом скользит по названиям на корешках пыльных книг.
Спустя бесчисленное количество его потерянных нервных клеток прибывает скорая и забирает Джона. Гарольд вычисляет по маршруту, в какую больницу его отвезут, и отправляется туда на такси, взяв с собой пальто, телефон и немного наличных. На ресепшне он описывает Джона, его внешность, потому что не уверен в том, какие именно документы при нём найдут, а потому не желая разрушить легенду. Медведя пришлось оставить в библиотеке, хотя Гарольду не помешала бы хоть какая-то поддержка, пока он сидит в коридоре рядом с операционной и ждёт результатов.
Внутри вдруг ворочается раздражение, и появляется глупая мысль, что в следующий раз Джон заготовит ему ещё какую-нибудь душераздирающую фразу. Например, “Прости, Гарольд, но за эти годы я так и не угадал твой любимый цвет”. Или, может, что у него так и не хватило навыков хакнуть компьютер в библиотеке и узнать настоящее имя своего таинственного напарника. Или про навыки слежки и вычисление места его жительства. Основного, разумеется, а не побочных, которые покупались для подставных личностей с подставными жизнями. Что ж, не было вины Джона в том, что по большей части Гарольд жил ложью. На то, как водится, были свои причины.
Эмоции сменяют одна другую, пока вдруг не выходит доктор, и Гарольд не подрывается с места, объясняет сбивчиво, совсем на себя не похоже:
- Мой друг… Вы оперировали моего друга. Тёмные с проседью волосы, высокий, ранение почти у самого сердца.
- Да, верно, мистер Хейз. При нём нашли водительские права, медсестра как раз собиралась искать родственников.
- Как он? – сердце Гарольда бьётся, кажется, в самом горле, говорить трудно, он неосознанно задерживает дыхание.
- Джон – счастливчик, он выкарабкается, - доктор позволяет себе улыбку.
У Гарольда подгибаются колени, и он делает несколько нетвёрдых шагов назад, чтобы едва не промахнуться мимо скамейки.
При первой же возможности он забирает Джона на одну из квартир и заботится о нём там. Ночами просиживает у кровати с безукоризненно чистой белой простынёй и пододеяльником, перепоручает заботу о номерах детективу Фаско и мисс Шоу.
Поговорить о том, что давно стоило обсудить, получается очень нескоро, и внутри у Гарольда всё кипит от невысказанного, но он сдерживается до того момента, пока Джон не приходит в себя настолько, чтобы вредничать и настаивать на утренней зарядке.
- Мистер Риз, - зовёт Гарольд, и тот смотрит со своей фирменной полуулыбкой, немного снисходительной, но в то же время доброй, выгибает брови насмешливо-заинтересованно.
- Джон, - поправляет самого себя Гарольд и понимает, что всё это не к месту, надо бы как-то плавно перевести тему, а потом уже выдвигать претензии, но…
- Больше никогда не выходи на задания с мыслью, что готов умереть. Ты, наверное, думаешь, что до сих пор одинок в этом мире и никому не нужен, а потому можно с лёгкостью отпустить себя и не беспокоиться, да? Так вот, большой сюрприз, мистер Риз: это не так.
Гарольд цедит слова сквозь зубы и сам себя не узнаёт, а глаза позорно начинает щипать, но он сжимает руки в кулаки и продолжает.
- Не смей говорить, что ты ничего не сделал для меня. Благодаря тебе я смог двигаться дальше. Я получил возможность спасать людей, чьи крики раньше наверняка снились бы мне в кошмарах, вечно укоряя.
После встречи с Джоном Гарольд сорвал с огромной доски упущенных возможностей все номера, фотографии и газетные вырезки. Потому что решил, что больше не позволит прошлому командовать им. Потому что теперь у него появился Джон. Джон, благодаря которому на той доске больше не будет ни одной заметки.
- Ты нужен мне, Джон. И я всегда буду рядом, чтобы помочь. Просто прими это, наконец. Перестань прощаться со мной. Борись за свою жизнь, потому что она важна. И, если ты не ценишь её, это не значит, что её не ценит никто другой, слышишь, не значит…
Гарольд цепляется за воротник чужой рубашки и сжимает, крепко, сильно, притягивая к себе, глядя с отчаяньем в чужие глаза. Стараясь донести, наконец. Раскрываясь. Доверяя. Показывая себя и свою слабость. Потому что он не уверен, что вынесет ещё одно “спасибо”, сказанное с последним вздохом. Потому что он не рассчитывал, что так привяжется, будет дорожить, но это случилось, и теперь надо что-то с этим делать.
- Гарольд…
Никогда прежде он не слышал в голосе Джона столько удивления и благодарности. Он решает, что ему нравится эта смесь.
А потом большие тёплые руки обнимают его, прижимают к себе, и чужой смешок-выдох шевелит короткие волосы на макушке:
- Моя жизнь в твоих руках, Гарольд Финч. И с того момента, как мы встретились, я, очевидно, не хозяин своей судьбы.
- Вы драматизируете, мистер Риз, - фырчит Гарольд, тем не менее, не делая попыток отстраниться.
- Извини, подумал, это к случаю, - отвечает Джон без капли раскаянья и отпускает его.
- И, нет, вам всё ещё нельзя на задания.
- Но, Гарольд!..
- Ещё один день.
- Ты так вчера говорил!
- Будете вредничать – ещё и завтра скажу.
- Фи-и-и-и-и-инч...
Возвращаясь вечером с работы, доктор Джордж Тафт решает заглянуть в банк и проверить свой счёт. Может, снять немного денег, чтобы купить жене ожерелье, а шестилетней дочери – новую куклу.
Банкомат неожиданно долго думает, а потом на маленьком экране высвечивается внушительная сумма. Доктор Тафт боязливо оглядывается, вдруг кто увидит, и нажимает на кнопку запроса баланса счёта. Может, это какая-то ошибка? Сбой в системе?
Машина выдаёт чек, и в его конце доктор Тафт с удивлением обнаруживает подпись: “В благодарность за спасение жизни моего друга”.
Камера в углу банка на мгновение фокусируется исключительно на докторе и увеличивает изображение, чтобы показать его улыбку.
Автор: Йопти
Направленность:
Фандом: Person Of Interest
Персонажи: Джон Риз, Гарольд Финч
Рейтинг: G
Жанр: AU
Размер: чуть больше 1300 слов
Предупреждения: Спойлеры, OOC (!) Пожалуйста, будьте внимательны. Гарольд тут настоящая истеричка (я знаю, кое-кто со мной не согласен, но я всё равно считаю своей обязанностью предупредить потенциальных читателей этого, так сказать, творчества). И, да, частое употребление имён героев.
От автора: я просто пыталась выразить в красивых словах кое-что из своего headcanon'а по этим двум. Неожиданно вышло без постели, чему я даже рада в какой-то степени.
Вы рискуете...Есть вещи, которые Гарольд не говорит вслух. Некоторые – потому что считает себя воспитанным и сдержанным человеком. Другие – потому что придерживается мнения, что они должны оставаться между строк. Потому что они слишком откровенны. Слишком сильны. Он почувствовал бы себя уязвимым и чересчур открытым, распахнутым настежь, если бы сказал их вслух и прямым текстом.
Но кое-что готово сорваться с его языка всякий раз, как он видит, что Джон ранен. Всякий раз, когда он теряет с ним связь и почти убеждает себя, что надо искать нового напарника.
При спасении последнего номера Джона подстреливают, да так удачно, что почти у самого сердца. Гарольд слышит его тяжёлое дыхание в наушнике, разбирает лихорадочное:
- Спасибо. Просто, знаешь… спасибо. Мне кажется, за всё это время я так и не смог отблагодарить тебя должным образом. Ты дал мне столь многое, а я – практически ничего взамен.
Гарольда трясёт. Трясёт, кажется, вместе со стулом. Он мотает головой в яростном отрицании, как будто чем больше подобных движений он сделает, тем больше вероятность, что Джон останется жив. У него начинает болеть шея, но он не обращает на это внимания и только стискивает зубы, когда изображение на экране начинает расплываться. Нет, не из-за качества картинки или помех.
Это третий раз, когда он слышит что-то подобное от Джона, но каждый из этих раз разрывал его сердце на куски. И этот – не исключение.
- Я передам от тебя Картер привет, - слабо улыбается Джон и обмякает на асфальте.
Гарольд звонит в скорую и не-своим голосом - потому что его голос бы дрожал так, что ни единого слова не разобрать - называет адрес, просит поскорее, там умирает человек, чёрт побери, каждые восемнадцать часов в Нью-Йорке происходит грёбанное убийство, и больше тридцати процентов жертв могли бы выжить, если бы люди быстрее шевелили своими абсолютно здоровыми нижними конечностями. А ведь он знает, что говорит, потому что он – бог статистики и президент всех цифр. И женщина на том конце телефона не злится, только говорит: “Успокойтесь, мы спасём вашего друга” – и вешает трубку. Гарольд выдирает наушник из уха и кричит в пустоту, что не может успокоиться. Что, когда твой друг умирает где-то на другом конце огромного города, нельзя просто сесть на стул, накрыть ладонями колени и сказать себе: успокойся, Гарольд, всё в порядке. Потому что ни черта не в порядке, и, если он потеряет Джона, никакие фотографии с птицами и гипноз за двести долларов не залечат очередной шрам на его сердце. Медведь громко скулит и пытается ткнуться в ногу, но Гарольд начинает неуклюже, со своей-то хромотой, измерять шагами комнату, а потом и всю библиотеку, не находит себе покоя, пустым взглядом скользит по названиям на корешках пыльных книг.
Спустя бесчисленное количество его потерянных нервных клеток прибывает скорая и забирает Джона. Гарольд вычисляет по маршруту, в какую больницу его отвезут, и отправляется туда на такси, взяв с собой пальто, телефон и немного наличных. На ресепшне он описывает Джона, его внешность, потому что не уверен в том, какие именно документы при нём найдут, а потому не желая разрушить легенду. Медведя пришлось оставить в библиотеке, хотя Гарольду не помешала бы хоть какая-то поддержка, пока он сидит в коридоре рядом с операционной и ждёт результатов.
Внутри вдруг ворочается раздражение, и появляется глупая мысль, что в следующий раз Джон заготовит ему ещё какую-нибудь душераздирающую фразу. Например, “Прости, Гарольд, но за эти годы я так и не угадал твой любимый цвет”. Или, может, что у него так и не хватило навыков хакнуть компьютер в библиотеке и узнать настоящее имя своего таинственного напарника. Или про навыки слежки и вычисление места его жительства. Основного, разумеется, а не побочных, которые покупались для подставных личностей с подставными жизнями. Что ж, не было вины Джона в том, что по большей части Гарольд жил ложью. На то, как водится, были свои причины.
Эмоции сменяют одна другую, пока вдруг не выходит доктор, и Гарольд не подрывается с места, объясняет сбивчиво, совсем на себя не похоже:
- Мой друг… Вы оперировали моего друга. Тёмные с проседью волосы, высокий, ранение почти у самого сердца.
- Да, верно, мистер Хейз. При нём нашли водительские права, медсестра как раз собиралась искать родственников.
- Как он? – сердце Гарольда бьётся, кажется, в самом горле, говорить трудно, он неосознанно задерживает дыхание.
- Джон – счастливчик, он выкарабкается, - доктор позволяет себе улыбку.
У Гарольда подгибаются колени, и он делает несколько нетвёрдых шагов назад, чтобы едва не промахнуться мимо скамейки.
При первой же возможности он забирает Джона на одну из квартир и заботится о нём там. Ночами просиживает у кровати с безукоризненно чистой белой простынёй и пододеяльником, перепоручает заботу о номерах детективу Фаско и мисс Шоу.
Поговорить о том, что давно стоило обсудить, получается очень нескоро, и внутри у Гарольда всё кипит от невысказанного, но он сдерживается до того момента, пока Джон не приходит в себя настолько, чтобы вредничать и настаивать на утренней зарядке.
- Мистер Риз, - зовёт Гарольд, и тот смотрит со своей фирменной полуулыбкой, немного снисходительной, но в то же время доброй, выгибает брови насмешливо-заинтересованно.
- Джон, - поправляет самого себя Гарольд и понимает, что всё это не к месту, надо бы как-то плавно перевести тему, а потом уже выдвигать претензии, но…
- Больше никогда не выходи на задания с мыслью, что готов умереть. Ты, наверное, думаешь, что до сих пор одинок в этом мире и никому не нужен, а потому можно с лёгкостью отпустить себя и не беспокоиться, да? Так вот, большой сюрприз, мистер Риз: это не так.
Гарольд цедит слова сквозь зубы и сам себя не узнаёт, а глаза позорно начинает щипать, но он сжимает руки в кулаки и продолжает.
- Не смей говорить, что ты ничего не сделал для меня. Благодаря тебе я смог двигаться дальше. Я получил возможность спасать людей, чьи крики раньше наверняка снились бы мне в кошмарах, вечно укоряя.
После встречи с Джоном Гарольд сорвал с огромной доски упущенных возможностей все номера, фотографии и газетные вырезки. Потому что решил, что больше не позволит прошлому командовать им. Потому что теперь у него появился Джон. Джон, благодаря которому на той доске больше не будет ни одной заметки.
- Ты нужен мне, Джон. И я всегда буду рядом, чтобы помочь. Просто прими это, наконец. Перестань прощаться со мной. Борись за свою жизнь, потому что она важна. И, если ты не ценишь её, это не значит, что её не ценит никто другой, слышишь, не значит…
Гарольд цепляется за воротник чужой рубашки и сжимает, крепко, сильно, притягивая к себе, глядя с отчаяньем в чужие глаза. Стараясь донести, наконец. Раскрываясь. Доверяя. Показывая себя и свою слабость. Потому что он не уверен, что вынесет ещё одно “спасибо”, сказанное с последним вздохом. Потому что он не рассчитывал, что так привяжется, будет дорожить, но это случилось, и теперь надо что-то с этим делать.
- Гарольд…
Никогда прежде он не слышал в голосе Джона столько удивления и благодарности. Он решает, что ему нравится эта смесь.
А потом большие тёплые руки обнимают его, прижимают к себе, и чужой смешок-выдох шевелит короткие волосы на макушке:
- Моя жизнь в твоих руках, Гарольд Финч. И с того момента, как мы встретились, я, очевидно, не хозяин своей судьбы.
- Вы драматизируете, мистер Риз, - фырчит Гарольд, тем не менее, не делая попыток отстраниться.
- Извини, подумал, это к случаю, - отвечает Джон без капли раскаянья и отпускает его.
- И, нет, вам всё ещё нельзя на задания.
- Но, Гарольд!..
- Ещё один день.
- Ты так вчера говорил!
- Будете вредничать – ещё и завтра скажу.
- Фи-и-и-и-и-инч...
Возвращаясь вечером с работы, доктор Джордж Тафт решает заглянуть в банк и проверить свой счёт. Может, снять немного денег, чтобы купить жене ожерелье, а шестилетней дочери – новую куклу.
Банкомат неожиданно долго думает, а потом на маленьком экране высвечивается внушительная сумма. Доктор Тафт боязливо оглядывается, вдруг кто увидит, и нажимает на кнопку запроса баланса счёта. Может, это какая-то ошибка? Сбой в системе?
Машина выдаёт чек, и в его конце доктор Тафт с удивлением обнаруживает подпись: “В благодарность за спасение жизни моего друга”.
Камера в углу банка на мгновение фокусируется исключительно на докторе и увеличивает изображение, чтобы показать его улыбку.
-
-
06.03.2014 в 23:28-
-
06.03.2014 в 23:48Почти расплакалась во время написания, так сопереживала...-
-
07.03.2014 в 21:00-
-
08.06.2014 в 20:23-
-
08.06.2014 в 22:25