Мои двери всегда для вас открыты. Выходите ©
Название: Let's go to the surface, shall we?
Автор: twitchy fingers
Направленность: слэш
Фандом: вселенная Гарри Поттера
Персонажи: Геллерт Гриндевальд, Персиваль Грейвз
Рейтинг: PG-13
Жанр: AU
Размер: ~1200 слов
Предупреждения: возможен OOC.
От автора: для Boogieman. :3
Крысы в подвалеВ департаменте на Персиваля смотрят так, словно он предал Родину. Вообще-то, должно быть, они так и думают, и его злит, что он должен оправдываться. Каждым жестом, каждым словом, каждой подписью на документах.
Целый месяц в допросных, знакомых до каждого угла. Вдруг сегодня он ответит иначе? Наконец, сознается, паразит общества, что с самого начала состоял с Гриндевальдом в сговоре, и никакой дуэли между ними даже не было?! Или даст добро на то, чтобы залезть в его голову и досконально изучить каждое воспоминание.
Оказаться по ту сторону стола неприятно. Теперь его подозревают во всём и вся, подвергают сомнению каждое слово, и в какой-то момент Персиваль действительно готов скинуть в омут несколько картин, и пусть специалисты определяют, настоящие это минуты из прошлого или нет. Действительно ли он лежал в собственном подвале, злой и беспомощный, оставленный без палочки и почти без одежды. Действительно ли он пытался выбраться и бил руками по стенам до крови. Действительно ли мечтал сжечь это место в первую очередь, как только освободится, и не сделал этого только потому, что с учётом обстоятельств его тут же обвинили бы в безумии.
Хуже всего то, что Персиваль на самом деле виновен.
Он не показывает воспоминания. Не все из них. Да и Серафина упрямо и очень убедительно объясняет собравшимся, что надо иметь хоть какую-то совесть. Человек пострадал, и вытягивать наружу болезненные воспоминания, даже не дав толком оправиться - попросту неприлично.
Но главная причина заключается в том, что Геллерт воздействовал на него. Вёл с ним все эти беседы, мягко просил перестать огрызаться, перестать быть идиотом. Ерошил его волосы, гладил по щеке и утягивал в поцелуи, настолько же подчинявшие себе, насколько и успокаивавшие, предлагавшие сдаться.
"Я не враг тебе, Перси. Ты ведь позволишь называть тебя так? Вот увидишь: одно лицо на двоих сблизит нас. Больше, чем ты можешь себе представить. Первый шаг, который ты должен сделать: начать называть меня по имени. Любая вещь и любой человек кажутся менее пугающими и более близкими, если дать имя. У меня оно есть, не только фамилия. Уж на "мистер" я точно не стану рассчитывать".
И Персиваль называет. До сих пор. Не на людях, там ещё удаётся исправиться, но в голове упорно звучит имя. Не презрительное, в какой-то мере отстранённое "Гриндевальд". Так называют его те, кто не сталкивался с ним лично, кто не потерял свою жизнь или члена семьи. Кто всего лишь слышал о его злодеяниях или читал в газетах с пугающими колдографиями. Он - Геллерт. Имя журчащее, мягкое, как будто родное. Притягивающее к себе, действительно сближающее.
Это убивает Персиваля изнутри, жрёт со скоростью и жадностью зверя, неделями гнавшегося за добычей. Разъедает внутренности, не даёт спокойно жить. Не то чтобы у него есть шансы спокойно жить после произошедшего. Он не настолько оптимист.
Геллерт у него в голове, прописался там, как наглый сожитель, потеснил всё прочее и теперь занимает место на богато украшенном диване. Ухмыляется довольно и уверенно, зная, что его никто не выгонит.
Проклятье.
Персиваль приходит. Он не обязан, не должен это делать, но он приходит и смотрит на Геллерта сквозь прутья решётки. Тот даже в мрачном закутке умудряется излучать уверенность и самодовольство. Смотрит свысока, и глаза его блестят, словно он ещё собирается удивить чем-то. Словно знает секрет, который неизвестен никому вокруг.
Он здоровается, как приличный человек, но Персиваль никогда не отвечает тем же. Слышит издевательский вопрос: "Как дела там, снаружи?" - и хочет дать Геллерту по лицу. Безо всяких пыточных заклинаний, непростительного, вообще без палочки. Его останавливает только мысль, что это личный контакт. Кожа к коже. Плохо. Неправильно. Слишком сильно напоминает о тех днях, которые он никогда никому не показал бы. Эти отрывки снятся ему по ночам, и, к своему ужасу, Персиваль не может назвать их кошмарами. Он и вовсе не знает, как их назвать и нужно ли это делать в принципе.
И Геллерт смотрит так, как будто знает об этом. С точностью до последней минуты.
Ну конечно. Он ведь у него в голове.
Персиваль уходит всякий раз, как только Геллерт начинает разглагольствовать. У него есть доводы в пользу своей точки зрения, своей теории устройства мира. Это только звучит как клише для злодея, на самом деле у Геллерта взгляд умного, а потому крайне опасного человека, и в голосе нет ни капли безумия, на которое можно было бы всё свалить. Он говорит, что дети страдают. Такие, как Криденс, которого Персиваль знает только по чужим описаниям. Такие, как те, кого он встречал и раньше.
Скамандер, говорит Геллерт, и его Персиваль знает настолько же, насколько и Криденса. Скамандер уже имел дело с обскурами раньше. Напиши ему, Перси. Спроси его. Он будет в таком восторге, что письмо получится размером с главную улицу Нью-Йорка. Он расскажет тебе о том, сколько детей сдерживало свою магию, потому что им говорили, что так надо. Потому что рядом не было никого, кто мог бы помочь. Спроси его, если ты не веришь мне. Если моих примеров тебе недостаточно.
Геллерт не играет в молчанку, не хочет делать жизнь Персиваля легче. И Персиваль напряжён, но невольно подходит ближе к решётке. С каждым разом на один шаг ближе. Он влипает в этот голос, как в паутину, и позволяет словам унести его всё дальше от берега истины. От того, за что он цеплялся всё это время.
Он закрывает глаза и позволяет схлестнуться двум голосам: один принадлежит Геллерту, второй - ему самому, только губы не шевелятся, когда этот голос даёт о себе знать. Всё происходит в голове, и эхом прокатывается каждая буква.
Перед глазами мелькают яркие пятна.
Он стискивает руки в кулаки.
"Ты слушаешь человека, который отобрал твою жизнь. Помнишь, как тебя рвало, когда ты увидел своё лицо на нём?"
Отторжение было настолько сильным, что перешло на физический уровень, это чистая правда. С этим гадким запахом он провёл несколько часов, пока Геллерт не вернулся.
"Я не враг тебе, Перси, ты же знаешь. У тебя есть шанс понять меня. Понять, что я действую из лучших побуждений".
Геллерт оказался не тем злодеем, которым видело его общество. Он никогда не пытал Персиваля и всегда предлагал показать какие-то воспоминания добровольно. Только потом он говорил, что Империо приходится применять, потому что Персиваль упрямится, словно маленький ребёнок. Он не мучил его Круцио, не выворачивал руки, не ломал пальцы и не насылал кошмары. Несколько раз терпеливо объяснял, что он не сторонник пыток, и доказывал это действием. Может, за этим и правда что-то кроется?
"Кого ты слушаешь?! Он убил столько магов, не моргнув и глазом! Ты хочешь довериться убийце?"
"Я никогда не получал удовольствия от того, что отнимал чужие жизни. Но и всё время отбиваться от нежелательного внимания не мог, это утомляет. А ты... подумай, скольким детям ты поможешь, Перси. Скольким магам дашь возможность свободно вздохнуть и больше не скрываться. Больше не обзаводиться шрамами за то, что творили волшебство. Делали то, что им надлежит делать".
Открыв глаза, Персиваль понимает, что упирается в решётку всем телом. Геллерт подходит к нему и поднимает руку, кладёт её на прутья. Словно завороженный, Персиваль делает то же самое, и Геллерт переплетает их пальцы.
- Пойдём со мной, - он улыбается. - Пойдём со мной, и тебе больше не придётся загонять себя в рамки среди этих узколобых идиотов. Чем они отплатили тебе за годы службы? Таскали по допросным? Не ври мне, я вижу по твоим глазам.
И Персиваль открывается, он позволяет увидеть в своих глазах всё и даже больше.
- Пусть крысы и дальше копошатся в своём подвале, а мы с тобой поднимемся на поверхность. Что скажешь, Перси?
Персиваль повторяет его слова: нет деления на тьму и свет и никогда не было.
Геллерт тихо, довольно смеётся.
Автор: twitchy fingers
Направленность: слэш
Фандом: вселенная Гарри Поттера
Персонажи: Геллерт Гриндевальд, Персиваль Грейвз
Рейтинг: PG-13
Жанр: AU
Размер: ~1200 слов
Предупреждения: возможен OOC.
От автора: для Boogieman. :3
Крысы в подвалеВ департаменте на Персиваля смотрят так, словно он предал Родину. Вообще-то, должно быть, они так и думают, и его злит, что он должен оправдываться. Каждым жестом, каждым словом, каждой подписью на документах.
Целый месяц в допросных, знакомых до каждого угла. Вдруг сегодня он ответит иначе? Наконец, сознается, паразит общества, что с самого начала состоял с Гриндевальдом в сговоре, и никакой дуэли между ними даже не было?! Или даст добро на то, чтобы залезть в его голову и досконально изучить каждое воспоминание.
Оказаться по ту сторону стола неприятно. Теперь его подозревают во всём и вся, подвергают сомнению каждое слово, и в какой-то момент Персиваль действительно готов скинуть в омут несколько картин, и пусть специалисты определяют, настоящие это минуты из прошлого или нет. Действительно ли он лежал в собственном подвале, злой и беспомощный, оставленный без палочки и почти без одежды. Действительно ли он пытался выбраться и бил руками по стенам до крови. Действительно ли мечтал сжечь это место в первую очередь, как только освободится, и не сделал этого только потому, что с учётом обстоятельств его тут же обвинили бы в безумии.
Хуже всего то, что Персиваль на самом деле виновен.
Он не показывает воспоминания. Не все из них. Да и Серафина упрямо и очень убедительно объясняет собравшимся, что надо иметь хоть какую-то совесть. Человек пострадал, и вытягивать наружу болезненные воспоминания, даже не дав толком оправиться - попросту неприлично.
Но главная причина заключается в том, что Геллерт воздействовал на него. Вёл с ним все эти беседы, мягко просил перестать огрызаться, перестать быть идиотом. Ерошил его волосы, гладил по щеке и утягивал в поцелуи, настолько же подчинявшие себе, насколько и успокаивавшие, предлагавшие сдаться.
"Я не враг тебе, Перси. Ты ведь позволишь называть тебя так? Вот увидишь: одно лицо на двоих сблизит нас. Больше, чем ты можешь себе представить. Первый шаг, который ты должен сделать: начать называть меня по имени. Любая вещь и любой человек кажутся менее пугающими и более близкими, если дать имя. У меня оно есть, не только фамилия. Уж на "мистер" я точно не стану рассчитывать".
И Персиваль называет. До сих пор. Не на людях, там ещё удаётся исправиться, но в голове упорно звучит имя. Не презрительное, в какой-то мере отстранённое "Гриндевальд". Так называют его те, кто не сталкивался с ним лично, кто не потерял свою жизнь или члена семьи. Кто всего лишь слышал о его злодеяниях или читал в газетах с пугающими колдографиями. Он - Геллерт. Имя журчащее, мягкое, как будто родное. Притягивающее к себе, действительно сближающее.
Это убивает Персиваля изнутри, жрёт со скоростью и жадностью зверя, неделями гнавшегося за добычей. Разъедает внутренности, не даёт спокойно жить. Не то чтобы у него есть шансы спокойно жить после произошедшего. Он не настолько оптимист.
Геллерт у него в голове, прописался там, как наглый сожитель, потеснил всё прочее и теперь занимает место на богато украшенном диване. Ухмыляется довольно и уверенно, зная, что его никто не выгонит.
Проклятье.
Персиваль приходит. Он не обязан, не должен это делать, но он приходит и смотрит на Геллерта сквозь прутья решётки. Тот даже в мрачном закутке умудряется излучать уверенность и самодовольство. Смотрит свысока, и глаза его блестят, словно он ещё собирается удивить чем-то. Словно знает секрет, который неизвестен никому вокруг.
Он здоровается, как приличный человек, но Персиваль никогда не отвечает тем же. Слышит издевательский вопрос: "Как дела там, снаружи?" - и хочет дать Геллерту по лицу. Безо всяких пыточных заклинаний, непростительного, вообще без палочки. Его останавливает только мысль, что это личный контакт. Кожа к коже. Плохо. Неправильно. Слишком сильно напоминает о тех днях, которые он никогда никому не показал бы. Эти отрывки снятся ему по ночам, и, к своему ужасу, Персиваль не может назвать их кошмарами. Он и вовсе не знает, как их назвать и нужно ли это делать в принципе.
И Геллерт смотрит так, как будто знает об этом. С точностью до последней минуты.
Ну конечно. Он ведь у него в голове.
Персиваль уходит всякий раз, как только Геллерт начинает разглагольствовать. У него есть доводы в пользу своей точки зрения, своей теории устройства мира. Это только звучит как клише для злодея, на самом деле у Геллерта взгляд умного, а потому крайне опасного человека, и в голосе нет ни капли безумия, на которое можно было бы всё свалить. Он говорит, что дети страдают. Такие, как Криденс, которого Персиваль знает только по чужим описаниям. Такие, как те, кого он встречал и раньше.
Скамандер, говорит Геллерт, и его Персиваль знает настолько же, насколько и Криденса. Скамандер уже имел дело с обскурами раньше. Напиши ему, Перси. Спроси его. Он будет в таком восторге, что письмо получится размером с главную улицу Нью-Йорка. Он расскажет тебе о том, сколько детей сдерживало свою магию, потому что им говорили, что так надо. Потому что рядом не было никого, кто мог бы помочь. Спроси его, если ты не веришь мне. Если моих примеров тебе недостаточно.
Геллерт не играет в молчанку, не хочет делать жизнь Персиваля легче. И Персиваль напряжён, но невольно подходит ближе к решётке. С каждым разом на один шаг ближе. Он влипает в этот голос, как в паутину, и позволяет словам унести его всё дальше от берега истины. От того, за что он цеплялся всё это время.
Он закрывает глаза и позволяет схлестнуться двум голосам: один принадлежит Геллерту, второй - ему самому, только губы не шевелятся, когда этот голос даёт о себе знать. Всё происходит в голове, и эхом прокатывается каждая буква.
Перед глазами мелькают яркие пятна.
Он стискивает руки в кулаки.
"Ты слушаешь человека, который отобрал твою жизнь. Помнишь, как тебя рвало, когда ты увидел своё лицо на нём?"
Отторжение было настолько сильным, что перешло на физический уровень, это чистая правда. С этим гадким запахом он провёл несколько часов, пока Геллерт не вернулся.
"Я не враг тебе, Перси, ты же знаешь. У тебя есть шанс понять меня. Понять, что я действую из лучших побуждений".
Геллерт оказался не тем злодеем, которым видело его общество. Он никогда не пытал Персиваля и всегда предлагал показать какие-то воспоминания добровольно. Только потом он говорил, что Империо приходится применять, потому что Персиваль упрямится, словно маленький ребёнок. Он не мучил его Круцио, не выворачивал руки, не ломал пальцы и не насылал кошмары. Несколько раз терпеливо объяснял, что он не сторонник пыток, и доказывал это действием. Может, за этим и правда что-то кроется?
"Кого ты слушаешь?! Он убил столько магов, не моргнув и глазом! Ты хочешь довериться убийце?"
"Я никогда не получал удовольствия от того, что отнимал чужие жизни. Но и всё время отбиваться от нежелательного внимания не мог, это утомляет. А ты... подумай, скольким детям ты поможешь, Перси. Скольким магам дашь возможность свободно вздохнуть и больше не скрываться. Больше не обзаводиться шрамами за то, что творили волшебство. Делали то, что им надлежит делать".
Открыв глаза, Персиваль понимает, что упирается в решётку всем телом. Геллерт подходит к нему и поднимает руку, кладёт её на прутья. Словно завороженный, Персиваль делает то же самое, и Геллерт переплетает их пальцы.
- Пойдём со мной, - он улыбается. - Пойдём со мной, и тебе больше не придётся загонять себя в рамки среди этих узколобых идиотов. Чем они отплатили тебе за годы службы? Таскали по допросным? Не ври мне, я вижу по твоим глазам.
И Персиваль открывается, он позволяет увидеть в своих глазах всё и даже больше.
- Пусть крысы и дальше копошатся в своём подвале, а мы с тобой поднимемся на поверхность. Что скажешь, Перси?
Персиваль повторяет его слова: нет деления на тьму и свет и никогда не было.
Геллерт тихо, довольно смеётся.
@темы: Love is..., Я пишу, Fantastic Beasts And Where To Find Them
-
-
02.04.2017 в 10:07