Мои двери всегда для вас открыты. Выходите ©
Название: Раскрытый до невозможности
Автор: Verlorenes Kind aka Принц Ирис
Направленность: слэш
Пейринг: Джон\Шерлок [BBC-версия]
Рейтинг: NC-17
Размер: мини
Статус: закончен
Отказ от прав: Что не моё, то не моё, не претендую
Сюжет: Джон желает Шерлока с самой первой встречи, восхищается им, любуется каждой неприкрытой частью тела, но не признаётся соседу в своих желаниях. Однажды, вернувшись с работы, он видит, что дверь его комнаты приоткрыта, и слышит стон...
Побудем Кэпами: текстикОдин полковник, проигрывая в очередной раз в карты в сухую, жаркую ночь в Афганистане, когда речь зашла о представительницах прекрасного пола, сказал, что женщина должна оголять минимум частей тела. Уже подвыпившие солдаты шумно с ним не согласились, но тот ухмыльнулся и ответил:
-В женщине должна быть загадка. Женщина, которая самая предоставляет себя на чужое обозрение, отвратительна, как бы ни играла она своими прелестями, как бы ни манила.
На лице его было написано такое отвращение к подобным особям, что на этот раз никто даже не подумал поднимать его на смех, не соглашаться.
-Представьте себе: идёте вы по улице и вдруг видите девушку. На ней кофточка и юбка, а на ногах туфли. Вы видите её лицо, её губы, шею ровно до линии воротника. Видите кисти её рук, тонкие пальцы, накрашенные ногти. Вы видите её ножки, полоску кожи, которая не скрыта ни туфлями, ни юбкой. Разве не манит она вас? Разве не привлекает?
Солдаты нахмурились, пытаясь представить себе эту картину, неуверенно замотали головами.
-Разве не хочется вам представить, как нежна кожа, что сокрыта от вас тканью кофты? Разве не думаете вы о том, как хрупки её плечи, которые вы погладите? Разве не фантазируете вы о том, каковы наощупь её стройные ножки, спрятанные под лёгкой юбкой?
Вот это уже пошло куда лучше: военные разулыбались, иногда вздыхали.
-Пусть она будет застёгнута на все пуговицы до самого горла, так даже лучше. Открытые участки её тела должны давать простор для воображения, а не проделывать всю работу за вас.
Стыдно было признаваться в этом даже самому себе, но ту же самую теорию он теперь мог отнести и к своему соседу по квартире. Шерлок манил его, притягивал к себе. Разумеется, не только потому, что Джон не имел возможности исследовать его тело со всей жадностью и в то же время осторожностью, потому, что Джону вообще не положено думать о Шерлоке в таком ключе, но и поэтому тоже.
В первую встречу на нём были брюки и туфли, а также пиджак и рубашка с двумя расстёгнутыми сверху пуговицами. Это пространство давало даже больше простора для воображения, чем нужно, потому что на мгновение у доктора перехватило дыхание, и как только Шерлок приблизился, Джону захотелось прикоснуться губами к этой шее, к этой маленькой родинке, а ещё чуть оттянуть воротник и увидеть изумительные ключицы. В том, что они изумительные, он почему-то даже не сомневался.
Когда Шерлок повернул голову и спросил про Афганистан, Джон смог проследить за движением его кадыка, хотя честно старался смотреть прямо в глаза, и ему это удалось. Чуть позже, чем следовало бы.
Затем было несколько секунд на то, чтобы рассмотреть кисти рук. Пальцы, быстро набиравшие какое-то сообщение, поражали своей идеальностью, вены, чертившие узоры под тонкой кожей, казались чертовски привлекательными, хотя на то не было никаких причин. Ничего необычного. Почему ты так пристально смотрел, Джон, что, руки мужские никогда не видел?
Изогнувшиеся в улыбке, двигавшиеся при ответе, манившие к себе губы. В них хотелось впиться жёстким поцелуем, искусать, чтобы припухли и чуть дрожали. А потом ласкать медленно и невыносимо нежно, чтобы щемило в груди, и подрагивали кончики пальцев. Глядя на Шерлока, оказываясь в нескольких дюймах от Шерлока, думая о Шерлоке, он словно сходил с ума. У его персонального безумия были довольно милые чёрные кудряшки и голубые глаза, подвижнее которых были разве что брови при упоминании плети, забытой в морге.
Когда за новым знакомым закрылась дверь, Джон разрешил себе нервно облизнуть губы и выдохнуть. Теперь можно было дышать. Неровно, выдавая себя с головой.
Следующим же вечером, после запоминающейся встречи с Майкрофтом, он смог увидеть немного больше Шерлока. Ещё больше, чем смел даже мечтать за то время, что они не виделись. Левый рукав рубашки был задран до самого локтя, никотиновые пластыри ровными кругами расположились на нежной коже. А ещё ремешок часов почему-то врезался в этот образ. Выделявшаяся на фоне бледной кожи деталь.
Шерлок лежал, сложив руки в молебном жесте, а Джон наблюдал за ним и был ужасно напряжён, думая, что вот сейчас он собирался открыть глаза и сказать, чтобы тот перестал пялиться, потому что его интерес был слишком очевиден с самого начала. Но, тем не менее, всё равно не мог оторвать взгляд и в этот раз увидел аккуратные уши, частью заметные из-под кудрявых волос. В прошлую встречу он почему-то обошёл их вниманием. Но и они, что неудивительно в ситуации Джона, уже желавшего Шерлока до предательской дрожи в коленях, были идеальны. Хотелось провести по одному из них пальцем, затем за ним, погладить мочку. А потом повторить тот же путь языком. О да, это было бы восхитительно. Это было бы настолько, что даже слов не подобрать.
Но Шерлок вдруг словно проснулся от какой-то спячки, открыл свои невозможные голубые глаза и попросил его телефон. В итоге диалога Джону ничего не оставалось, как отдать своё средство связи в эти божественные руки.
В дальнейшем именно в этом виде Шерлок перед ним, как правило, и представал. Строгие чёрные брюки и белая рубашка с двумя расстёгнутыми сверху пуговицами. Ну и пока они бегали по улицам, к этому добавлялись перчатки, длинное чёрное пальто и неизменный тёмный шарф. После дела о таксисте на нём ещё несколько секунд побывало оранжевое шоковое одеяло. Об этом эпизоде Шерлок до сих пор не любил вспоминать.
Джон также смог полюбоваться обеими руками Шерлока, оголёнными почти до локтя, пока тот всё ещё копался в книгах жертв из дела о заколке императрицы. Но тогда он практически не воспользовался этой возможностью, слишком занятый попытками убедить себя, что с Сарой ему светит счастье, что это нормально и даже немного волнующе после такого длительного периода в жизни без отношений снова пойти на свидание. С женщиной. Хотя так пристально разглядывать Сару, всматриваться в каждую чёрточку её лица, как в черты лица Шерлока, ему, определённо, не хотелось. Но он говорил себе, что это не показатель. А зря. Кстати, в тот день на Шерлоке, что примечательно, была не белая рубашка, а фиолетовая. Смотрелось довольно… привлекательно. Следовало признать это хотя бы про себя. Разумеется, не вслух. Себе дороже обошлось бы.
Лишь по утрам, во времена Величайшей Скуки, его облик кардинально менялся. Шерлок являл собой образец прекраснейшей небрежности, даже будучи одетым в пижамные штаны, обычную домашнюю футболку и шёлковый халат с висящим без дела поясом. Развалившись на диване и со смесью раздражения и печали разглядывая потолок, он был до невыразимого прекрасен. Впрочем, как и во всех остальных позах и случаях.
Джон не знал, как заставить уйти эти неприличные желания, как правильно приказать себе не пялиться на соседа по комнате, словно на обнажённую красотку из порножурнала. Но ужаснее всего было то, что он не знал, а нужно ли было это делать в принципе. Шерлок был занят работой и, как они успели выяснить ещё в начале их совместной деятельности, был на ней женат, поэтому особого внимания своему компаньону не уделял. Или уделял, но не по этому вопросу. Он чаще жаловался, что тот купил молоко, но опять забыл никотиновые пластыри (или наоборот, а если взял, то не захватил что-то другое), что тот ходил на работу, несмотря на то, что преступный мир не дремлет и может в любой момент подкинуть им новое дело. Так что смысла как-то прятаться, особо сильно скрывать свои реакции не было. И Джон даже свыкся постепенно. На что он точно не собирался тратиться, так это на нового психотерапевта или другого врача, который объяснил бы ему, что с этим делать. Он знал, что с этим делать. Знал прекрасно и безо всяких докторов. Надо просто позволить этому быть. Надо поддаваться ему. Надо снова и снова скользить взглядом по кистям рук, по аккуратным ушам, манящим губам, по вырезу, который невольно создавала расстёгнутая рубашка. Вот и всё.
Сегодня Джон вернулся пораньше, Сара была так добра, отпустив его. После того случая с китайским цирком она резко охладела к нему. Наверное, он должен был что-то сделать или сказать, чтобы разуверить её, чтобы попытаться приблизить к себе опять, но современные женщины не были похожи на средневековых прекрасных дам, готовых терпеть все рыцарские заморочки, потому что позорнее остаться старой девой. Любишь рисковать и не возражаешь против третьего лишнего на свидании? Извини, дорогой, но ты мне не пара, наши прямые стали параллельными. Джон не был уверен, что чувствовал разочарование, что был хоть как-то этим расстроен. Было просто немного неловко думать, что вот с этой женщиной он пытался чего-то добиться, но подверг её опасности, и теперь они должны встречаться на работе и даже иногда смотреть друг другу в глаза.
Шаги его были тихими против собственной воли, ступени лестницы ни единым звуком не выдавали его, словно желая, чтобы он увидел. И Джон увидел. Но сначала услышал и почувствовал. Дверь его комнаты была приоткрыта, и инстинкты завопили, что кто-то умудрился пробраться в дом, пока Шерлок, не сообщив ему, уже расследовал новое дело в кабинете Лестрейда, а миссис Хадсон вышла в магазин на пять минут за продуктами. Но он почувствовал запах пота и мускуса. Насчёт первого в голове сразу созрела ехидная версия, но когда он услышал этот звук, этот прекрасный в своей греховности и сладости звук, у него не осталось сомнений в том, что это не ограбление. Захотелось даже нервно рассмеяться: во что превратилась его жизнь, сплошные подозрения в криминальных действиях, - но это бы испортило всё то, что он имел счастье наблюдать.
Шерлок не был раздет, нет. Но он был настолько непристойно оголён, что наличие одежды лишь подчёркивало эту непристойность. Он прислонился к стене, чуть раздвинул ноги. Брюки каким-то чудом держались на бёдрах, рубашка была расстёгнута, полы её были настолько вопиюще далеко друг от друга, словно рубашку кто-то распахнул.
Джону раскрылось столько всего разом, что у него закружилась голова. Когда в последний раз он видел не прикрытой эту восхитительную шею, которую хотелось целовать ещё с первой встречи? Когда бы ещё он мог окинуть взглядом, полным вожделения, этот идеальный торс? Когда бы ещё он лицезрел эти чёрные кудри в паху? Они наверняка были жёсткими, не в пример тем, что на голове. Даже думать об этом казалось неправильным, не то что стоять и бесстыдно смотреть, пользуясь случаем, боясь лишний раз вздохнуть. Нельзя. Спугнуть такую красоту...
Было всего две причины, по которым Джон ещё не был застукан за своим занятием: миссис Хадсон, как он мог судить, действительно не было в доме; у Шерлока были закрыты глаза. Но веки чуть подрагивали, это было даже слишком заметно.
Одна из рук, которыми, как и прочими частями тела, не уставал восхищаться Джон, обхватила член и двигала по нему в довольно быстром темпе. Губы Шерлока были до неприличия влажными, и он постоянно облизывал их, они банально пересыхали от частого, прерывистого дыхания. Что он только с этими припухшими губами не делал: и облизывал, и посасывал, и покусывал. И при этом выглядел неизменно манящим и привлекательным.
Джон и сам не заметил, как потянулся к ширинке на своих тёмных джинсах. Не заметил, что у него дрожали руки, пока он пытался справиться с ней, пока подушечки пальцев пытались покрепче ухватить язычок молнии. Всё это было так хорошо, так ирреально, просто выносило по всем статьям, и Джон с удовольствием испытывал это: возбуждение, нетерпение, желание. Как бы отреагировал Шерлок, если бы он всё-таки вошёл в комнату? Прямо сейчас. Если бы, не дожидаясь какой-либо реакции, подхватил под эти потрясающие ягодицы и вошёл безо всякой подготовки, двигаясь размашисто, наслаждаясь каждым развратным шлепком при соприкосновении бёдер? Удивился бы он? Стал бы сопротивляться? Или стал бы подаваться навстречу, забыв про всё и сразу, утопая, не желая спасения в водовороте ощущений, что захлестнёт его? Впивался бы пальцами в плечи, заставляя Джона дрожать и шипеть от боли, смешивающейся с удовольствием?
Вжик получился настолько громким, что Джон даже замер на мгновение, понимая, как нелепо было бы пытаться сейчас привести себя в надлежащий вид и бежать, едва появятся подозрения, что он раскрыт. Но Шерлок либо действительно не услышал, либо искусно сделал вид, продолжая доставлять себе удовольствие с какой-то даже мазохистской яростью, двигая рукой сильно и быстро и лишь иногда резко останавливаясь, чтобы провести большим пальцем по влажной головке. Джон видел, как тот дрожал и всё сильнее прогибался.
Джону пришлось прикусить костяшки пальцев, когда он коснулся члена, потому что волна жара, прошедшая по телу от этого простого действия, обещавшего быть только началом, была просто крышесносной. У него заплясали цветные круги перед глазами, и он мотнул головой: то зрелище, что предстало ему по приходу домой, было куда приятнее и интереснее расплывающихся линий и прочего.
Грудь Шерлока вздымалась и опускалась, казалось, можно было проследить очертания ребёр через бледную кожу, когда детектив делал вдох. Хотелось пройтись по ним пальцами, прощупать, даже если… глупый, неуместный вопрос проскользнул в голове: интересно, а Шерлок боится щекотки? Говорят, щекотки боятся ревнивые люди. Если каким-то чудом они будут вместе, будет ли Шерлок ревновать его к Саре, сослуживцам по работе, пациентам, к каждому фонарному столбу? Будет ли ещё сильнее ограничивать его? Джон с ужасом осознал, что, как бы ни утомило его подобное отношение после, на данный момент это виделось довольно привлекательной перспективой. Шерлок, который чувствует. Шерлок, который ревнует. Шерлок, который хочет знать, что Джон принадлежит ему и только ему.
Джон застонал, и этот стон слился с очередным стоном Шерлока, который, кажется, был уже на грани. Как низко, хорошо, неправильно, умопомрачающе, неприлично, крышесносно… То, что он делал сейчас, можно было описать словами, которые только и делали, что противопоставлялись друг другу. Да, это было восхитительно, до той же самой дрожи в коленях, но это было и низко. И слабо. Трусость. Он просто не смел признаться, боясь получить отказ, продолжая молча любоваться, каждую ночь кончая при воспоминании об одних только губах Шерлока. А если к этой фантазии добавить, как эти губы обхватывают его собственный член… как приятно, должно быть, оказаться в этой влажной глубине его рта, который исторгает сотни гениальных умозаключений в секунду…
Единственный вопрос, который интересовал Джона на тот момент, так это почему Шерлок занимался подобным в его комнате. Не то чтобы это было опрометчиво, всё-таки он не знал, что доктора могли отпустить пораньше, а миссис Хадсон в апартаменты мальчиков без надобности не заглядывала, просто… разве не удобнее это делать в своей комнате? На своей территории, где ты привык быть защищённым, где ты привык находиться. Твоё личное пространство.
Но Шерлок простонал его имя, и от осознания этого факта, прошившего мозг раскалённой иглой счастья, Джон кончил одновременно с ним. Если бы у доктора не было так мутно перед глазами и в голове, то он бы обязательно задумался над тем, не являлось ли это неким фетишем Шерлока или чем-то в этом роде.
К счастью или к сожалению, Джон ослаб после оргазма и потерял контроль ровно на такое количество времени, чтобы совершить одну очень глупую ошибку. Рука, которой он опирался о косяк двери, соскользнула, и он весьма оригинально сообщил о своём присутствии, развалившись на полу собственной комнаты. После чего вскочил и, краснея, привёл себя в порядок, мельком позволив себе взглянуть на Шерлока. Тот выглядел невероятно соблазнительно. Джону немедля захотелось слизнуть сперму с его руки, но он не сделал и шага.
-Похоже, нам надо кое о чём поговорить, Джон, - заметил Шерлок хриплым, будоражащим голосом и облизнулся. Мурашки, прошедшие по спине Джона, когда он услышал эту хрипотцу и проследил за языком, заставили его ответить: “Да, ты прав”.
Автор: Verlorenes Kind aka Принц Ирис
Направленность: слэш
Пейринг: Джон\Шерлок [BBC-версия]
Рейтинг: NC-17
Размер: мини
Статус: закончен
Отказ от прав: Что не моё, то не моё, не претендую
Сюжет: Джон желает Шерлока с самой первой встречи, восхищается им, любуется каждой неприкрытой частью тела, но не признаётся соседу в своих желаниях. Однажды, вернувшись с работы, он видит, что дверь его комнаты приоткрыта, и слышит стон...
Побудем Кэпами: текстикОдин полковник, проигрывая в очередной раз в карты в сухую, жаркую ночь в Афганистане, когда речь зашла о представительницах прекрасного пола, сказал, что женщина должна оголять минимум частей тела. Уже подвыпившие солдаты шумно с ним не согласились, но тот ухмыльнулся и ответил:
-В женщине должна быть загадка. Женщина, которая самая предоставляет себя на чужое обозрение, отвратительна, как бы ни играла она своими прелестями, как бы ни манила.
На лице его было написано такое отвращение к подобным особям, что на этот раз никто даже не подумал поднимать его на смех, не соглашаться.
-Представьте себе: идёте вы по улице и вдруг видите девушку. На ней кофточка и юбка, а на ногах туфли. Вы видите её лицо, её губы, шею ровно до линии воротника. Видите кисти её рук, тонкие пальцы, накрашенные ногти. Вы видите её ножки, полоску кожи, которая не скрыта ни туфлями, ни юбкой. Разве не манит она вас? Разве не привлекает?
Солдаты нахмурились, пытаясь представить себе эту картину, неуверенно замотали головами.
-Разве не хочется вам представить, как нежна кожа, что сокрыта от вас тканью кофты? Разве не думаете вы о том, как хрупки её плечи, которые вы погладите? Разве не фантазируете вы о том, каковы наощупь её стройные ножки, спрятанные под лёгкой юбкой?
Вот это уже пошло куда лучше: военные разулыбались, иногда вздыхали.
-Пусть она будет застёгнута на все пуговицы до самого горла, так даже лучше. Открытые участки её тела должны давать простор для воображения, а не проделывать всю работу за вас.
Стыдно было признаваться в этом даже самому себе, но ту же самую теорию он теперь мог отнести и к своему соседу по квартире. Шерлок манил его, притягивал к себе. Разумеется, не только потому, что Джон не имел возможности исследовать его тело со всей жадностью и в то же время осторожностью, потому, что Джону вообще не положено думать о Шерлоке в таком ключе, но и поэтому тоже.
В первую встречу на нём были брюки и туфли, а также пиджак и рубашка с двумя расстёгнутыми сверху пуговицами. Это пространство давало даже больше простора для воображения, чем нужно, потому что на мгновение у доктора перехватило дыхание, и как только Шерлок приблизился, Джону захотелось прикоснуться губами к этой шее, к этой маленькой родинке, а ещё чуть оттянуть воротник и увидеть изумительные ключицы. В том, что они изумительные, он почему-то даже не сомневался.
Когда Шерлок повернул голову и спросил про Афганистан, Джон смог проследить за движением его кадыка, хотя честно старался смотреть прямо в глаза, и ему это удалось. Чуть позже, чем следовало бы.
Затем было несколько секунд на то, чтобы рассмотреть кисти рук. Пальцы, быстро набиравшие какое-то сообщение, поражали своей идеальностью, вены, чертившие узоры под тонкой кожей, казались чертовски привлекательными, хотя на то не было никаких причин. Ничего необычного. Почему ты так пристально смотрел, Джон, что, руки мужские никогда не видел?
Изогнувшиеся в улыбке, двигавшиеся при ответе, манившие к себе губы. В них хотелось впиться жёстким поцелуем, искусать, чтобы припухли и чуть дрожали. А потом ласкать медленно и невыносимо нежно, чтобы щемило в груди, и подрагивали кончики пальцев. Глядя на Шерлока, оказываясь в нескольких дюймах от Шерлока, думая о Шерлоке, он словно сходил с ума. У его персонального безумия были довольно милые чёрные кудряшки и голубые глаза, подвижнее которых были разве что брови при упоминании плети, забытой в морге.
Когда за новым знакомым закрылась дверь, Джон разрешил себе нервно облизнуть губы и выдохнуть. Теперь можно было дышать. Неровно, выдавая себя с головой.
Следующим же вечером, после запоминающейся встречи с Майкрофтом, он смог увидеть немного больше Шерлока. Ещё больше, чем смел даже мечтать за то время, что они не виделись. Левый рукав рубашки был задран до самого локтя, никотиновые пластыри ровными кругами расположились на нежной коже. А ещё ремешок часов почему-то врезался в этот образ. Выделявшаяся на фоне бледной кожи деталь.
Шерлок лежал, сложив руки в молебном жесте, а Джон наблюдал за ним и был ужасно напряжён, думая, что вот сейчас он собирался открыть глаза и сказать, чтобы тот перестал пялиться, потому что его интерес был слишком очевиден с самого начала. Но, тем не менее, всё равно не мог оторвать взгляд и в этот раз увидел аккуратные уши, частью заметные из-под кудрявых волос. В прошлую встречу он почему-то обошёл их вниманием. Но и они, что неудивительно в ситуации Джона, уже желавшего Шерлока до предательской дрожи в коленях, были идеальны. Хотелось провести по одному из них пальцем, затем за ним, погладить мочку. А потом повторить тот же путь языком. О да, это было бы восхитительно. Это было бы настолько, что даже слов не подобрать.
Но Шерлок вдруг словно проснулся от какой-то спячки, открыл свои невозможные голубые глаза и попросил его телефон. В итоге диалога Джону ничего не оставалось, как отдать своё средство связи в эти божественные руки.
В дальнейшем именно в этом виде Шерлок перед ним, как правило, и представал. Строгие чёрные брюки и белая рубашка с двумя расстёгнутыми сверху пуговицами. Ну и пока они бегали по улицам, к этому добавлялись перчатки, длинное чёрное пальто и неизменный тёмный шарф. После дела о таксисте на нём ещё несколько секунд побывало оранжевое шоковое одеяло. Об этом эпизоде Шерлок до сих пор не любил вспоминать.
Джон также смог полюбоваться обеими руками Шерлока, оголёнными почти до локтя, пока тот всё ещё копался в книгах жертв из дела о заколке императрицы. Но тогда он практически не воспользовался этой возможностью, слишком занятый попытками убедить себя, что с Сарой ему светит счастье, что это нормально и даже немного волнующе после такого длительного периода в жизни без отношений снова пойти на свидание. С женщиной. Хотя так пристально разглядывать Сару, всматриваться в каждую чёрточку её лица, как в черты лица Шерлока, ему, определённо, не хотелось. Но он говорил себе, что это не показатель. А зря. Кстати, в тот день на Шерлоке, что примечательно, была не белая рубашка, а фиолетовая. Смотрелось довольно… привлекательно. Следовало признать это хотя бы про себя. Разумеется, не вслух. Себе дороже обошлось бы.
Лишь по утрам, во времена Величайшей Скуки, его облик кардинально менялся. Шерлок являл собой образец прекраснейшей небрежности, даже будучи одетым в пижамные штаны, обычную домашнюю футболку и шёлковый халат с висящим без дела поясом. Развалившись на диване и со смесью раздражения и печали разглядывая потолок, он был до невыразимого прекрасен. Впрочем, как и во всех остальных позах и случаях.
Джон не знал, как заставить уйти эти неприличные желания, как правильно приказать себе не пялиться на соседа по комнате, словно на обнажённую красотку из порножурнала. Но ужаснее всего было то, что он не знал, а нужно ли было это делать в принципе. Шерлок был занят работой и, как они успели выяснить ещё в начале их совместной деятельности, был на ней женат, поэтому особого внимания своему компаньону не уделял. Или уделял, но не по этому вопросу. Он чаще жаловался, что тот купил молоко, но опять забыл никотиновые пластыри (или наоборот, а если взял, то не захватил что-то другое), что тот ходил на работу, несмотря на то, что преступный мир не дремлет и может в любой момент подкинуть им новое дело. Так что смысла как-то прятаться, особо сильно скрывать свои реакции не было. И Джон даже свыкся постепенно. На что он точно не собирался тратиться, так это на нового психотерапевта или другого врача, который объяснил бы ему, что с этим делать. Он знал, что с этим делать. Знал прекрасно и безо всяких докторов. Надо просто позволить этому быть. Надо поддаваться ему. Надо снова и снова скользить взглядом по кистям рук, по аккуратным ушам, манящим губам, по вырезу, который невольно создавала расстёгнутая рубашка. Вот и всё.
Сегодня Джон вернулся пораньше, Сара была так добра, отпустив его. После того случая с китайским цирком она резко охладела к нему. Наверное, он должен был что-то сделать или сказать, чтобы разуверить её, чтобы попытаться приблизить к себе опять, но современные женщины не были похожи на средневековых прекрасных дам, готовых терпеть все рыцарские заморочки, потому что позорнее остаться старой девой. Любишь рисковать и не возражаешь против третьего лишнего на свидании? Извини, дорогой, но ты мне не пара, наши прямые стали параллельными. Джон не был уверен, что чувствовал разочарование, что был хоть как-то этим расстроен. Было просто немного неловко думать, что вот с этой женщиной он пытался чего-то добиться, но подверг её опасности, и теперь они должны встречаться на работе и даже иногда смотреть друг другу в глаза.
Шаги его были тихими против собственной воли, ступени лестницы ни единым звуком не выдавали его, словно желая, чтобы он увидел. И Джон увидел. Но сначала услышал и почувствовал. Дверь его комнаты была приоткрыта, и инстинкты завопили, что кто-то умудрился пробраться в дом, пока Шерлок, не сообщив ему, уже расследовал новое дело в кабинете Лестрейда, а миссис Хадсон вышла в магазин на пять минут за продуктами. Но он почувствовал запах пота и мускуса. Насчёт первого в голове сразу созрела ехидная версия, но когда он услышал этот звук, этот прекрасный в своей греховности и сладости звук, у него не осталось сомнений в том, что это не ограбление. Захотелось даже нервно рассмеяться: во что превратилась его жизнь, сплошные подозрения в криминальных действиях, - но это бы испортило всё то, что он имел счастье наблюдать.
Шерлок не был раздет, нет. Но он был настолько непристойно оголён, что наличие одежды лишь подчёркивало эту непристойность. Он прислонился к стене, чуть раздвинул ноги. Брюки каким-то чудом держались на бёдрах, рубашка была расстёгнута, полы её были настолько вопиюще далеко друг от друга, словно рубашку кто-то распахнул.
Джону раскрылось столько всего разом, что у него закружилась голова. Когда в последний раз он видел не прикрытой эту восхитительную шею, которую хотелось целовать ещё с первой встречи? Когда бы ещё он мог окинуть взглядом, полным вожделения, этот идеальный торс? Когда бы ещё он лицезрел эти чёрные кудри в паху? Они наверняка были жёсткими, не в пример тем, что на голове. Даже думать об этом казалось неправильным, не то что стоять и бесстыдно смотреть, пользуясь случаем, боясь лишний раз вздохнуть. Нельзя. Спугнуть такую красоту...
Было всего две причины, по которым Джон ещё не был застукан за своим занятием: миссис Хадсон, как он мог судить, действительно не было в доме; у Шерлока были закрыты глаза. Но веки чуть подрагивали, это было даже слишком заметно.
Одна из рук, которыми, как и прочими частями тела, не уставал восхищаться Джон, обхватила член и двигала по нему в довольно быстром темпе. Губы Шерлока были до неприличия влажными, и он постоянно облизывал их, они банально пересыхали от частого, прерывистого дыхания. Что он только с этими припухшими губами не делал: и облизывал, и посасывал, и покусывал. И при этом выглядел неизменно манящим и привлекательным.
Джон и сам не заметил, как потянулся к ширинке на своих тёмных джинсах. Не заметил, что у него дрожали руки, пока он пытался справиться с ней, пока подушечки пальцев пытались покрепче ухватить язычок молнии. Всё это было так хорошо, так ирреально, просто выносило по всем статьям, и Джон с удовольствием испытывал это: возбуждение, нетерпение, желание. Как бы отреагировал Шерлок, если бы он всё-таки вошёл в комнату? Прямо сейчас. Если бы, не дожидаясь какой-либо реакции, подхватил под эти потрясающие ягодицы и вошёл безо всякой подготовки, двигаясь размашисто, наслаждаясь каждым развратным шлепком при соприкосновении бёдер? Удивился бы он? Стал бы сопротивляться? Или стал бы подаваться навстречу, забыв про всё и сразу, утопая, не желая спасения в водовороте ощущений, что захлестнёт его? Впивался бы пальцами в плечи, заставляя Джона дрожать и шипеть от боли, смешивающейся с удовольствием?
Вжик получился настолько громким, что Джон даже замер на мгновение, понимая, как нелепо было бы пытаться сейчас привести себя в надлежащий вид и бежать, едва появятся подозрения, что он раскрыт. Но Шерлок либо действительно не услышал, либо искусно сделал вид, продолжая доставлять себе удовольствие с какой-то даже мазохистской яростью, двигая рукой сильно и быстро и лишь иногда резко останавливаясь, чтобы провести большим пальцем по влажной головке. Джон видел, как тот дрожал и всё сильнее прогибался.
Джону пришлось прикусить костяшки пальцев, когда он коснулся члена, потому что волна жара, прошедшая по телу от этого простого действия, обещавшего быть только началом, была просто крышесносной. У него заплясали цветные круги перед глазами, и он мотнул головой: то зрелище, что предстало ему по приходу домой, было куда приятнее и интереснее расплывающихся линий и прочего.
Грудь Шерлока вздымалась и опускалась, казалось, можно было проследить очертания ребёр через бледную кожу, когда детектив делал вдох. Хотелось пройтись по ним пальцами, прощупать, даже если… глупый, неуместный вопрос проскользнул в голове: интересно, а Шерлок боится щекотки? Говорят, щекотки боятся ревнивые люди. Если каким-то чудом они будут вместе, будет ли Шерлок ревновать его к Саре, сослуживцам по работе, пациентам, к каждому фонарному столбу? Будет ли ещё сильнее ограничивать его? Джон с ужасом осознал, что, как бы ни утомило его подобное отношение после, на данный момент это виделось довольно привлекательной перспективой. Шерлок, который чувствует. Шерлок, который ревнует. Шерлок, который хочет знать, что Джон принадлежит ему и только ему.
Джон застонал, и этот стон слился с очередным стоном Шерлока, который, кажется, был уже на грани. Как низко, хорошо, неправильно, умопомрачающе, неприлично, крышесносно… То, что он делал сейчас, можно было описать словами, которые только и делали, что противопоставлялись друг другу. Да, это было восхитительно, до той же самой дрожи в коленях, но это было и низко. И слабо. Трусость. Он просто не смел признаться, боясь получить отказ, продолжая молча любоваться, каждую ночь кончая при воспоминании об одних только губах Шерлока. А если к этой фантазии добавить, как эти губы обхватывают его собственный член… как приятно, должно быть, оказаться в этой влажной глубине его рта, который исторгает сотни гениальных умозаключений в секунду…
Единственный вопрос, который интересовал Джона на тот момент, так это почему Шерлок занимался подобным в его комнате. Не то чтобы это было опрометчиво, всё-таки он не знал, что доктора могли отпустить пораньше, а миссис Хадсон в апартаменты мальчиков без надобности не заглядывала, просто… разве не удобнее это делать в своей комнате? На своей территории, где ты привык быть защищённым, где ты привык находиться. Твоё личное пространство.
Но Шерлок простонал его имя, и от осознания этого факта, прошившего мозг раскалённой иглой счастья, Джон кончил одновременно с ним. Если бы у доктора не было так мутно перед глазами и в голове, то он бы обязательно задумался над тем, не являлось ли это неким фетишем Шерлока или чем-то в этом роде.
К счастью или к сожалению, Джон ослаб после оргазма и потерял контроль ровно на такое количество времени, чтобы совершить одну очень глупую ошибку. Рука, которой он опирался о косяк двери, соскользнула, и он весьма оригинально сообщил о своём присутствии, развалившись на полу собственной комнаты. После чего вскочил и, краснея, привёл себя в порядок, мельком позволив себе взглянуть на Шерлока. Тот выглядел невероятно соблазнительно. Джону немедля захотелось слизнуть сперму с его руки, но он не сделал и шага.
-Похоже, нам надо кое о чём поговорить, Джон, - заметил Шерлок хриплым, будоражащим голосом и облизнулся. Мурашки, прошедшие по спине Джона, когда он услышал эту хрипотцу и проследил за языком, заставили его ответить: “Да, ты прав”.
@темы: Я пишу