Мои двери всегда для вас открыты. Выходите ©
Всё началось с вот этого. Идея меня настолько захватила, что я принялась ломать себе мозг, думая над причинами для. Получилось то, что получилось. По-хорошему, надо было отдать все эти обоснуи вместе с картинкой в чьи-нибудь талантливые руки, чтобы всё приобрело красивый, понятный и законченный вид. Может, кто-нибудь увидит это и ещё решится, а? Я даже могу потом скрыть это с глаз людских долой >.<
Прошу прощения за то, что вообще посмела выложить сюда это.
Название: I let you absorb me
Автор: [J]Йопти[/J]
Направленность: слэш
Фандом: Sherlock BBC
Жанр: AU
Рейтинг: R
Персонажи: Моран\Мориарти, Шерлок, Джон, Майкрофт
Размер:до колен ~ 7 500 слов
Статус: закончен
Предупреждения: вероятен OOC (!) Всё остальное также рекомендуется к прочтениюАвтор проезжался по своим кинкам (например, галстук, шрамы у Себастьяна в подарок от Мориарти, а не с войны, и пр., которое, наверное, обнаружится в процессе). Автор плохо переносит критику. Никем не правлено по желанию истрепавшего себе нервы автора. Все возможные заимствования - совпадение, автор не плагиатор. Во всяком случае, не намеренный. Злоупотребление именами героев (проще говоря, их оч. много). Ругань.
Благодарности: спасибо [J]Sadei[/J], который выслушивал мои слова"Какую ж ахинею я пишу!", "Скажи, как оно смотрится?", "А можно написать про костюм вот так, а про человека - эдак?", "А давай мы просто это бросим?", "Такое нельзя показывать на людях", и Лу, которая кинула мне картинку и потом, когда я забрасывала её предположениями, отвечала, что это звучит резонно, а также работала вдохновителем и говорила: "отставить нервы!".
Вы рискуете, залезая под moreОни оба не любили вспоминать тот случай. Один из немногих, когда Джим был слаб. Один из немногих, когда Себастьян обнаружил в себе остатки человечности, и они взяли над ним верх.
На Лондон опустилась ночь. Зажглись неоновые вывески, зазывали к себе игорные клубы и проститутки. Гудели машины, красные двухэтажные автобусы, давно ставшие символом города, развозили по домам трудоголиков и по другим пивным барам гуляк, людской поток на главных улицах становился всё реже.
Себастьян вернулся в Англию несколько лет назад – выгнали из армии из-за одной неприятной истории, которую он тоже не любил вспоминать – и не уставал поражаться чужой беспечности. Он оставался военным. Всегда. Это не какая-то чёртова привычка, от которой можно избавиться, переехав на другое место жительства, это состояние души. Хотя Моран поспорил бы. Чисто потому, что это звучало слишком пафосно. Но паранойя – вот что было важнее – паранойя не отпускала. Каждый угол дома, каждый парк, каждый чёртов кабинет казались слишком открытыми, слишком удобными для того, чтобы тебя подстрелили. В кафе он никогда не садился за столики у окна. В аскетично обставленной однокомнатной квартире, которую он снимал в одном из самых неблагополучных районов, вообще занавесил окна. Каждый раз он стремился проверить, не прикреплён ли с той стороны двери механизм, приводящийся в действие нажатием на ручку.
Себастьяну отчаянно не хватало войны. Он слонялся по улицам, слышал, как визжали полицейские сирены, иногда читал газеты, где писали о заговорах, жестоких кровавых убийствах и ограблениях, и понимал, что это всё не то. Никогда не было и не будет тем, к чему он привык там, на войне. Но он мог сделать что-то похожее. Подстроившись, немного изменившись. Совсем чуть-чуть. И утопить этот город в крови. В другой войне. На других уровнях. Но получая от этого то же удовольствие.
Несколько лет спустя Моран всё так же слонялся по улицам Лондона, на которые опустилась тьма. Время воров и трусов, которые способны убить только под покровом ночи. Именно тогда. Именно в тот, казалось бы, совершенно обычный вечер он встретил Джима. Он спас Джима, если быть более точным.
Себастьян испытывал чистое, ничем не замутнённое отвращение к людям, которые решили, что зарабатывать на жизнь воровством – легко и удобно. Он не стал бы с этим спорить, но и одобрять – тоже. Взрослый, здоровый человек – будь добр, выучись и иди на работу. Хоть грёбанной офисной креветкой. Сам Себастьян по настоянию отца закончил Итонский колледж и Оксфордский университет, а потом добровольно участвовал в военных действиях, так как Огастес сказал: “Если у тебя нет цели в жизни – иди и умри за страну”. И он пошёл. Но война изменила его. Она не то чтобы дала Морану цель в жизни, она вселила в него любовь к убийству. Извращённое удовольствие от созерцания чужой крови на своих руках. Каждый чёртов солдат на войне есть Господь Бог во плоти: он имеет право решать, оставить другому человеку жизнь или нет. И Моран всегда выбирал “нет”. Даже если не имел на это права. Даже если это не являлось необходимой мерой.
В неблагополучных районах воровство – дело настолько же обычное, даже очевидное и понятное, не требующее особого упоминания, как латте и капуччино в кофейнях. Себастьяна, ставшего негласным королём преступного мира Великобритании (как минимум) и довольно известного в криминальных кругах, тем не менее, старавшегося не светиться, воришки обычно обходили стороной. Угрюмый и высокий, он производил впечатление человека, которого лучше не зажимать в тёмном переулке, угрожая ножом, потому что ещё большой вопрос, кто выйдет оттуда живым.
Однако паренёк, которого зажали в той злосчастной подворотне, выглядел как идеальная жертва. Щуплый, тонкий, в дорогом костюме, который мог считаться открытой провокацией. Четверо на одного. Наверное, посчитали его за сыночка богатого папаши, заблудившегося в хитросплетениях улиц. Моран не ратовал за справедливость, честную битву и прочую херню из детских сказок, но здесь словно щёлкнуло что-то внутри.
Себастьян, как снайпер, в большинстве случаев действовал с расстояния. Но и рукопашным боем никогда не брезговал. Мощным рывком отбросив того, который стоял ближе, он ударил в лицо другого и сломал руку третьему, державшему нож. Раздавшийся хруст дрожью удовольствия отозвался в теле Себастьяна, он засмеялся. Четвёртый отшатнулся, стараясь избежать раздачи сладкого, но бежать было некуда, позади стена. Он всего лишь потерял пару зубов и отделался разбитым носом.
Когда вся компания совершила тактическое отступление, проще говоря, сбежала, Моран обернулся и внимательнее посмотрел на пацана, которого только что спас. Тот выглядел на удивление уместно в своём костюме с иголочки, который портил только наполовину оторванный рукав, свисавший до самых кончиков пальцев. Зрачки глаз его были расширены, нормальная реакция на испуг, губы чуть приоткрыты, воздух как будто выталкивался сам.
Себастьян почувствовал себя как-то неуютно. Что за грёбанный геройский порыв? Стоило ли спрашивать у парня, в порядке ли он? Ага, а потом ещё и в больницу, если что, отвести. За ручку. Чтобы на этот раз точно не потерялся.
Но парень всё решил за него. Подойдя к Себу, он стукнул его кулаком в куда-то в плечо (было почти щекотно) и истерически завопил:
- Я тебя просил?! Я тебя просил, ты, Бэтмэн из народа?!
Моран выгнул брови да так и замер. Он что, возмущался, что его спасли?..
- Ты хотел умереть?
- Чего я хотел, тебя, ужас на крыльях ночи, не касается.
- Да неужели? Ты теперь мой должник, между прочим, - Себастьян насмешливо посмотрел на этого щуплого паренька. Сколько силы, сколько энергии! Что же он не применил её, чтобы защититься? Впрочем, вздумай он оскорблять воришек, долго бы не прожил, ребята нервные, лучше не злить.
- Я твой КТО?! – возмутился тот и начал угрожать: - Да ты… Знаешь, что я могу сделать с тобой?! Я в секунды узнаю, кто ты, и взломаю все твои чёртовы системы безопасности. Обнулю все твои счета в банке. Эта одежда будет первым и единственным, что ты будешь носить всю оставшуюся жизнь!
Моран расхохотался. Честно говоря, он и припомнить не мог, когда ему в последний раз было так весело.
- Ты что, из этих?
- Этих? – неприязненно переспросил парень.
- Компьютерных гениев, - пояснил Себастьян.
- Да, что-то вроде, - тот смешно скривился, как будто передразнивая, пожал плечами и заметил полуоторванный рукав. – Ну мать же твою, это Вествуд!.. Твари поплатятся. Джим Мориарти.
Переход был настолько неожиданным, что Себ не сразу понял: парень представился.
- Себастьян Моран, - ответил он и тут же увидел, как в чёрных глазах Джима мелькнул интерес: - О, тот самый. О тебе много слухов ходит.
- Например?
- Не волнуйся, в них не входит байка о том, как ты спасаешь невинных людей из рук ночных бандитов.
- Какое облегчение.
- Так тебе, говоришь, нужен компьютерный гений?..
Себастьян усмехнулся: это обещало быть интересным.
Джим был довольно странным типом. Непостоянным. О да. Именно это слово он употребил, описывая себя. Он пританцовывал, порхая между компьютерами и ноутбуками, и мимоходом рассказывал, что собирается устроиться в Бартс, в IT-отдел. Он разговаривал с экранами, шипел, плевался ядом, а потом ласково спрашивал у какого-нибудь парня, приставленного в помощь, не утомил ли он его. После чего орал, чтобы тот скрылся с глаз его долой и “больше не смел появляться здесь, идиота кусок”. Себастьян, скрестив руки на груди, наблюдал за Джимом и ухмылялся. В открытую.
- Себби, блин, что у тебя за антивирус? Он не простоит и неделю!..
- Вообще-то, Джимми, он служит мне верой и правдой уже второй год.
Джимми был первым человеком, который выжил после того, как посмел сократить имя Себастьяна. Себастьян был первым, кто не умер мучительной смертью после того, как назвал Джима этим ласково-издевательским прозвищем.
На самом деле Мориарти нормально относился к этому. В отличие от Морана. Однако приходил в бешенство, когда кто-то звал его Джеймсом. Джим тогда сорвал ему переговоры с каким-то мужиком, косившим под итальянского мафиози: выхватил пистолет и разнёс ему башку.
- Никто. Никто, мать твою, не смеет называть меня Джеймсом, - процедил он сквозь зубы, потом как ни в чём не бывало положил пушку на стол и охнул, всплеснув руками: - Ой. Простите, мальчики, кажется, я завалил вашего босса.
Себ тогда обзавёлся пулей в плече, а Джим едва не лишился уха.
Джим, кажется, действительно отдал ему долг. Он не стал ничего взламывать, не ставил ему палки в колёса, во всяком случае, намеренно, и часто засиживался у него, развлекаясь с “пешками” (так он звал тех, кого Моран считал пушечным мясом) и попутно предлагая довольно толковые варианты планов для тех или иных операций. Но при этом умудрялся не создавать впечатления, будто работает на Себастьяна или беспрекословно подчиняется ему. Джим был котом, который гулял сам по себе и в определённые моменты делал сознательный выбор оставаться подле Морана, упиваясь своей ролью серого кардинала. Они не походили на врагов, ещё меньше – на партнёров. Себастьян даже не пытался дать названия этой странной связи, образовавшейся между ними.
Джим был тем ещё психом. Иногда по ночам, всё так же гостя у Морана, он забирался к нему в кровать, впивался коротко стриженными ногтями в плечи и шептал:
- Я вижу их. Я их вижу. Полежу с тобой?
И Себастьян позволял лежать.
Иногда Джим замирал на долгие часы возле окна или за столом, словно в каком-то кататоническом ступоре, а потом внезапно просыпался и продолжал говорить о том, с чего начал до этого. Мозг Джима, должно быть, представлял собой мощнейший компьютерный процессор, и в минуты молчания, если очень напрячься, можно было услышать усиленное жужжание.
Он убеждал, что отлично готовил пирожные, и где-то полгода только и делал, что обещал угостить ими Себастьяна, но то ли съедал их по дороге, то ли всё время забывал за ненадобностью.
А как-то раз он конкретно слетел с катушек и принялся кромсать пушечное мясо. Те, конечно, разбежались от греха подальше, и успокаивать его пришлось Морану. Тот махал ножом с таким остервенением, будто словил глюк и сейчас видел перед собой какого-то ублюдка, сильно досадившего ему в прошлом, решив, наконец, расплатиться.
- Блядь, Джим, прекрати! – он схватил Мориарти за руки и стиснул запястья, но тот вырвался с какой-то совершенно нечеловеческой силой и снова взмахнул ножом.
О том случае фантомной болью напоминал шрам у самого правого глаза. Джим потом долго извинялся, обхватывал своими холёными ладонями лицо, заставляя смотреть, целовал, слизывал кровь и бормотал: “Как хорошо. Как хорошо…” Хорошо, наверное, что у Себа видели оба глаза, а не один. А потом смеялся и говорил, что ему бы пошла пиратская повязка. Шептал: “Я не хотел” – всхлипывал как-то беспомощно, но не плакал, держался. Ждал медиков.
Джим вообще не брезговал пускать в ход острые предметы, когда с ним случалось это внезапное помешательство. Благодаря этим приступам Моран стал ещё параноидальнее, чем прежде, хотя ему всегда казалось, что дальше прежней границы он никогда не двинется. Мориарти рушил устоявшуюся жизнь Морана с лёгкостью карточного домика. Всё рассыпалось на глазах и развеивалось по ветру. И Себастьян даже не знал, хорошо это или плохо. Внутренний голос, интонациями ужасно напоминавший Джима, пропел: “Хватит делить мир на чёрное и белое, на “хорошо” и “плохо”, Себби”. И он перестал.
- Ты убил своего командира? Серьёзно?
Морану захотелось ему врезать. Как..? Как, чёрт побери, он это узнал?
- Я же компьютерный гений, - правильно прочитав всё на хмуром лице, чуть снисходительно пояснил Джим. – И если я действительно хочу что-то найти, если мне действительно интересен человек, я со дна Марианской впадины достану то, что мне нужно.
Бесполезно сопротивляться, не так ли?..
- Да.
- А почему ты его убил? - Джим чуть ли не приплясывал от нетерпения.
- Потому что он был идиотом, - Себастьян передёрнул плечами.
- Что он сделал? Ну, Себ, не заставляй меня вытягивать из тебя ответы, - лицо Мориарти исказила гримаса страдания, в уголках глаз притаился интерес.
- Он отдал приказ следовать в ту сторону, где нас всех ждала смерть. Я стал спорить с ним, он указал мне моё место.
- И ты…? – подтолкнул Джим. Зрачки его бездонных чёрных глаз снова расширились, словно он возбудился и получал далеко не эстетическое удовольствие от тех картин, что мелькали в его голове. В том, что у Джима богатое воображение, Моран как-то даже и не сомневался. Только человек с богатым воображением мог продумывать такие планы, запоминать такие странные, иногда пугающие, но в то же время удивительные вещи.
- И я пристрелил его. Предложил другим такой же простой выбор. Возражать никто не стал, и мы вернулись на базу.
- Ты заботился об их жизнях?
Себастьян скривился от этого слова. “Заботился”. Как нелепо оно звучало. Что заставило Джима так думать? Задать подобный вопрос?
- Нет. Я просто не хотел подчиняться идиоту.
- И тебя вышибли?
- Ну да. Устроили ради этого суд. Я считал, что поступил правильно. Они со мной не согласились. Я не стал ничего доказывать, - Моран поджал губы. Во всяком случае, это был последний раз, когда они распоряжались его жизнью, указывали, что делать. Теперь он сам повелевал всем, что имел: жизнью, здоровьем, временем.
- Ты бы вынес мне мозги, если бы я поступил неправильно? – в глазах Джима плескался всё тот же живейший интерес с толикой безумия, взгляд прикипел к шраму у правого глаза.
Разговор принимал какой-то странный оборот, и Себ хотел отступить, перевести тему, но Мориарти топнул ногой и требовательно крикнул:
- Скажи!
Иногда он, ей-богу, напоминал капризного ребёнка, готового закатить истерику, если не получит, что хочет. Иногда эти истерики оборачивались не самым приятным для всех окружающих образом, поэтому временами легче было дать, чем упереться бараньим рогом, а затем ещё и объяснять, почему нет.
- Может быть. Я не знаю, Джимми. Пока ты не делал ничего неправильного, - спокойно отозвался Себ.
Тот хмыкнул, но всё же про глаз ничего не сказал.
- Так, где у тебя кухня? Я обещал пирожные…
Резкий поворот от убийства к сладостям и игривый тон заставили вздрогнуть. Моран ухмыльнулся и вызвал пару парней с более устойчивой психикой.
- Только не поджарь мне их, у меня команда не резиновая, - напутствовал он Джима, но тот, бормоча себе под нос ингредиенты, уже не слышал его.
Иногда Себастьян думал, как же хорошо, что именно он сидел на верхушке преступного сообщества. Попади туда Джим, и Лондон превратился бы в руины: у этого парня была просто непреодолимая тяга к взрывам. А если бы он поддавался своим порывам и часто меняющемуся настроению, то Лондон и вовсе утонул бы в крови. Джим поглотил бы его, грёбанная чёрная дыра в вествудском костюме с тысячей масок.
- Себби, тебе тоже надо представительно одеваться, ты всё-таки лучший из лучших.
- Джимми, только представь меня в галстуке…
И Джим представил. Не просто представил, а чуть ли не насильно (смешно звучало, учитывая, что Себ мог запросто вывихнуть ему руку и настоять на своём) потащил его за собой в один из лучших лондонских магазинов. Бесцеремонно влезал в примерочную и пихал в руки очередную удавку. В полосочку, в кружочек, в ромбик, даже в черепа как-то предложил, на что Моран ехидно ответил: “Не мой стиль”.
Джим снова впорхнул в примерочную и тут же схватил его за галстук, подтянув к себе.
- Очень удобная вещь, - с придыханием признался он, глядя в глаза. Грёбанная чёрная дыра. Затягивал на раз-два. Морану внезапно стало очень жарко. – Ты так не думаешь… Себастьян?
Джим никогда не звал его по полной форме имени, будто получая удовольствия от разбивания его на части. “Себби”, “Басти”, “Бастиан”. Никогда всё это вместе.
- Ты никак меня соблазняешь? – голос у Себа стал чертовски хриплым, выдавая с головой.
- Что ты, вовсе нет. Разве похоже? – Мориарти толкнул его к стене и прижался, призывно потеревшись, что говорило куда красноречивее любых слов.
- Джимми, нет, - Моран облизнулся и отстранил его.
- Почему? – тот нахмурился и надул губы, как обиженный ребёнок.
- Я не эксгибиционист.
- Нас не заметят.
Себастьян выгнул брови, не скрывая своего скептицизма.
В номер гостиницы за углом они ввалились, задыхаясь от переполняющего желания. Моран перехватил инициативу, толкнул Джима на кровать и первым делом сорвал с себя галстук. Кажется, они остановили выбор на тёмно-синем в серую полоску. И привязал им руки к резному изголовью.
- Очень удобная вещь, - подтвердил Себастьян и впился в губы Джима страстным поцелуем.
Тот отдавался ему со страстью, которая… Моран даже не знал толком, как это описать. И следовало ли это вообще описывать. С Джимом он нередко попадал в ситуации, когда не знал, что сказать или сделать. Наверное, его считали откровенно больным – держать среди своих людей (грубо выражаясь, потому что Мориарти не являлся его ни в одном из всех возможных смыслов и уж точно никем не удерживался) такого психа. Но Джим затягивал в себя. Медленно и неизбежно каждый попадался в эти сети. И неважно, почему именно его запомнили. Главное, что образ оставался в памяти навсегда.
В тот день Себастьян увидел Джима страстным. Развратным. Отдающим. Забирающим. Соблазнительным. Он слышал его стоны, он видел, как тот прогибается, подаётся навстречу его движениям, насаживается сам и при этом яростно дрочит себе. Да, развязать его руки под конец всё-таки пришлось. Моран смотрел на тонкие белые запястья и думал о том, что синие цветы синяков, наверное, очень бы их украсили. Он жадно впитывал каждую эмоцию, каждое движение, забывая задаться вопросом, с каких пор он так зациклен на Джиме. На том, что делает Джим. Что говорит. Кем интересуется. Где пропадает. Что ест на завтрак. Сколько книг у него в квартире. Как бы смотрелись на этом восхитительном теле шрамы. Какого чёрта его это волновало?..
После этого они метили чуть ли не каждый угол “резиденции” Морана, как это место с усмешкой звал Джим. Стены. Углы. Столы. Стулья. Диваны. Кухня, в которой Джимми схватился за нож, заставив паранойю Себастьяна вопить дурным голосом и вырезая на самом Себастьяне какие-то кельтские узоры. Он ещё посмеялся тогда: “Приворотная пентаграмма?” Подвал, узрев который, Джим выгнул брови и с неприкрытым любопытством поинтересовался: “Неужели берёшь пленных и пытаешь потом?”
Язык не повернулся бы назвать это любовью. Какая, к чёрту, любовь, они даже не доверяли друг другу.
Крайне глупым казалось окрестить это “сексом”. То есть, нет, конечно, это был секс. Горячий, страстный и, что самое приятное, без обязательств друг перед другом после. Никаких “Ты должен на мне жениться”, “Левый тапок из-под дивана теперь мой даже при разделе имущества” и “Дорогой, а когда мы начнём искать суррогатную мать?” Но то, чем они занимались, не на все сто процентов состояло из секса. Какая-то чёртова химия, как у героев грёбанных телесериалов и романтических мелодрам, странные взгляды, или чёрт знал что ещё. А может, Моран наконец совсем слетел с катушек и видел то, чего на самом деле никогда не было. Химия какая-то… Чушь.
Джим, как-то слишком серьёзно подойдя к проблеме названий, предложил слово “одержимость”, но Себастьяну оно не понравилось (возможно, потому, что с его стороны было как раз таки ближе всего к истине), и связь между ними по-прежнему оставалась безымянной и неопределённой. Не то чтобы это действительно настолько сильно волновало, а потому Себ вскоре выбросил это из головы. На время. Разумеется, на время. Ни одну проблему он никогда на самом деле не бросал нерешённой. Не в его принципах.
Одержимостью следовало назвать то, что испытывал Джим по отношению к Шерлоку – своему безумию, в котором он утонул по самые уши пару месяцев спустя. Шерлок. Шерлок чёртов Холмс. Кудряшка-детектив. Девственник.
- Ты просто ревнуешь, - легкомысленно отозвался Джимми, удивительно похожий в тот момент на самоуверенного мальчишку, и снова повернулся к ноутбуку, по которому договаривался с генералом Шань. На самом деле изначально с ней говорил Моран, и ноутбук, вообще-то, принадлежал его, но у Джима была невероятно раздражающая привычка заглядывать через плечо, совать нос в чужие дела и ещё советовать, как поступать. То есть, нет, он прекрасно консультировал почти по всем вопросам, начиная от лондонских музеев, которые стоит посетить даже жителю города, и заканчивая приготовлением напалма в домашних условиях, но Себастьян считал, что с некоторыми вещами всё-таки способен справиться самостоятельно.
И вот результат: он стоял в сторонке, словно не имел вообще никакого отношения ко всему этому, а Джим увлечённо обсуждал что-то с его собеседником, пальцы порхали над клавишами, как будто бы не касаясь их.
- Он знает твоё имя.
Себ и сам развлекался, наблюдая за этими играми, слушая рассказы Джимми, но ему казалось, что всё это начинало заходить слишком далеко. Однако не придумали в мире ещё таких слов, которые могли бы остановить сумасшедшего от безумных поступков. Впрочем, всё зависело от сумасшедшего. Джима Мориарти, если только тот сам этого не хотел, отговорить не представлялось возможным. С таким же успехом можно было встать на железнодорожных путях и приказывать остановиться поезду, машиниста которого выбросили из кабины пару километров назад.
- Моё имя, Себби, знает не только он, и пока от этого никому не стало плохо.
Моран ухмыльнулся. Он помнил об этом милом развлечении Джима. Тот уже некоторое время забавлялся тем, что работал Матерью Терезой. В извращённом смысле этого сравнения. Нет, он действительно помогал людям. Он помогал им убивать. Убивать так, чтобы на них не пали подозрения. Он говорил, что это помогало держать мозг в форме. Так же, впрочем, как и чупа-чупсы, потому что в них содержалась глюкоза, являвшаяся “основным энергетическим субстратом организма”. По мнению Себастьяна, проще было признать, что ты сладкоежка, чем сыпать умными словосочетаниями.
Но кто он такой, чтобы советовать ему?
“Джим, помоги мне образумить… Джима. Останови его от необдуманного шага. Только, пожалуйста, не путём умерщвления”.
Моран фыркнул.
Кто он такой, чтобы… ревновать?..
Себастьян отправил: “Благодарность бессмысленна. Она – лишь залог для следующих просьб” – и скривил губы. Этот разговор нравился ему всё меньше. Шань старалась чётко выговаривать слова, страдальчески выгибала брови и всё пыталась оправдаться перед ним. Он ненавидел людей, которые оправдывались. Как будто это могло что-то изменить. “Мы и думать не думали…”, “А тут, знаете, такая неувязочка…” Бесполезное сотрясание воздуха. Пустая трата бесценного времени. Он просил её оправдываться? Нет. Он всего лишь вышел на связь.
Зато генерал очень трогательно заботилась о его безопасности. Это умиляло, честное слово. Он сидел здесь, закинув руки за голову, развалившись на стуле, и с довольной ухмылкой смотрел в монитор. К уху он прицепил маленькую гарнитуру, на связи находился снайпер, который уже сообщил, что готов, а она уверяла, что никто не узнает от неё об их сделке. По большому счёту, в “их” входило “Джим и Шань”, которую тот, кажется, просто подставил, использовал, чтобы выманить Шерлока и снова полюбоваться им в действии, чем “Себастьян и Шань”, и пару минут Себ действительно раздумывал над тем, не сказать ли ей об этом. Но потом он передёрнул плечами, написал: “Я в этом уверен” – и сказал гарнитуре: “Давай”.
Ровно через пять секунд после этого Джим, до определённого момента удивительно долго сидевший рядом без единого звука, тихо, мягко, приятно засмеялся, произнеся слова, от которых у любого нормального человека по спине пробежали бы мурашки:
- О, её мозги сейчас, наверное, заляпали стену. И на клавиатуру попало. И на веб-камеру. Хотел бы я посмотреть.
- Попросить Баркинса сделать фотку? – лениво осведомился Себастьян, закрывая окошко диалога.
- Абонент пожизненно недоступен, - со смешком прокомментировал Джим и качнул головой, постучав по виску пальцем: - Не надо. Здесь всё намного веселее каких-то банальных цифровых изображений.
Себ усмехнулся:
- Верю.
- Я собираюсь повидать Шерлока, - манерно растягивая слова, признался Джим, и Моран отвлёкся от перечитывания в сотый раз одной и той же фразы в присланном электронном письме. “Всё хорошо”. Смысл всего письма сводился именно к этому, а он умел читать между строк. Вопреки ехидным замечаниям Джимми, призванным доказать обратное. И это “Всё хорошо” настораживало. Не фальшью, нет. Просто на войне, а именно там пребывал Себастьян и по сей день и не собирался оттуда сваливать, не существовало такого понятия. Такого идиллического сочетания слов.
- Я тебе нравлюсь? – требовательно спросил Мориарти. Себастьян поднял взгляд. Джим стоял перед ним в серой футболке, джинсах в облипку и кроссовках. Захотелось трахнуть его, перегнув через стол, проведя пальцами по провокационно-вылезающей, ярко-зелёной полоске трусов.
- Прости, у меня, кажется, слуховые галлюцинации: ты ведь сказал “соблазнить”, а не “повидать”?
Джим рассмеялся, тихо, приятно, совсем не наигранно. Моран отчаянно отрицал, что ему нравится слышать такой его смех.
- Сочту за комплимент. Мне нужна твоя помощь.
- Накрасился ты, смотрю, уже сам.
- Себби, - в одно это имя Джим умудрился вложить нотку игривости, щепотку угрозы и каплю фальшивого укора. Не дождавшись очередной ехидной реплики, он пояснил: – Мне понадобятся снайперы. Набери мне команду. Лучших людей.
Себастьян кивнул, и Мориарти, мурлыкнув что-то себе под нос, развернулся и тщательно отработанной походкой направился к двери. Со стояком потом пришлось справляться самостоятельно.
- Смотри, смотри, какое у него лицо забавное! – Джим уже по пятому кругу просматривал встречу с Шерлоком в бассейне, которую вынужденно прервал из-за какой-то “нахальной дамочки, которая явно ещё не знает, с кем связалась”, и заставлял смотреть на это Морана. Дёргал за рукав и тыкал пальцем в жидкокристаллический экран ноутбука, из-за чего на нём кратковременно появлялось неприятное чёрное пятно. Он походил на ребёнка, который в пятисотый раз смотрит любимый мультик, уже выучив его наизусть, и теперь делится радостью с другими. Тонкий, с аккуратно подстриженным ногтем указательный палец делал из хмурого, решительного лица доктора Уотсона чёрное пятно. Из-за чего выполнить это требовательное “смотри, смотри” никак не удавалось. Смотреть было попросту не на что. Помимо, разумеется, чёрного пятна. Уж его-то он уже изучил в подробностях.
- Вы не знакомы? – вдруг полюбопытствовал Джим, и Себ выгнул брови, сим невербальным жестом требуя пояснений.
- Он служил в Афганистане. Ты, кажется, тоже.
Себастьян предпочёл не спрашивать, какими окольными тропами он это узнал. Повнимательнее вглядевшись в этого человека – короткие русые волосы, голубые глаза, нос с небольшой горбинкой, знакомая выправка, низкий, но сильный, что без труда прослеживалось в захвате – он качнул головой. Такого человека он бы запомнил. С ним, наверное, было бы здорово служить бок о бок.
- А сейчас он будет срывать с него одежду! – тут же потеряв к этому интерес, Джим начал подпрыгивать чуть ли не вместе со стулом, придвигаясь к экрану настолько близко, что утыкался носом в куртку со взрывчаткой, одетой на Уотсона.
- Зачем ты вообще это снимал? – воспользовавшись увлечённостью Джима, чтобы улизнуть и не просматривать в пятый раз, как Холмс расхаживает по бассейну, ероша волосы на затылке пистолетом, спросил Моран.
- Какой-то придурок подарил мне камеры и плёнку в благодарность за помощь, почему-то подумал, что я это ради него делал, надо было куда-то их деть.
Несмотря на то, что это враньё, ответ Себа полностью устраивал. Это лучше, чем: “Ты же знаешь, что я одержим Шерлоком, как ты думаешь, зачем мне запись с его действиями?” Он подозревал, что Джим даже тайком дрочит на него иногда. На все эти записи, фотографии, факты из личных данных.
- Брось, у нас чисто интеллектуальная битва, - словно прочитав его мысли, отмахнулся Мориарти и в противовес собственным словам ослабил узел галстука.
- Столько средств на какую-то тощую букашку.
- С каких пор ты заделался моим финансовым ассистентом?
- Он может вычислить тебя.
- О, прекрати, Басти, это даже не смешно. Моя паутина пронизывает весь Лондон, а он думает, что я всего лишь консультирую преступников. Он умён, но не всемогущ.
- Почему ты просто не убьёшь его?
- Как будто ты не знаешь ответ.
Самое досадное заключалось в том, что Себастьян как раз таки знал. От своей личной одержимости Джим, подобно вирусу, перехватил это раздражающее “скууучно”.
- …и ещё, Себастьян, - закончив обсуждение деловых вопросов, Пирс окликнул его несколько неуверенно. – Можно немного с тобой посплетничать?
Моран любил этого парня за прекрасное чувство юмора и относительную адекватность. В криминальных кругах вообще отчаянно не хватало нормальных людей. Народ пошёл исключительно дёрганный. Нет, конечно, умеренная паранойя в таких случаях ещё никому не вредила, но надо же границы знать.
Он посмотрел на часы и кивнул, с усмешкой спросив:
- В чём дело, Морган?
- Что ты знаешь о Мориарти?
Вопрос заставил Себастьяна задуматься и сдержать порыв улыбнуться. Что он знал о Мориарти? Что тот, когда пребывал в хорошем настроении, иногда мурлыкал себе под нос “Gimme a man after midnight”*. Что тот любил использовать галстуки от Gucci не по назначению. Что тот делал превосходные пирожные и готовил такой божественный кофе, что любая секретарша могла сдохнуть от зависти. Что тот боялся каких-то ночных монстров, вероятно, порождённых его собственным сознанием и чрезмерно богатым воображением, и поэтому иногда не спал, а иногда лез к нему в кровать, обнимал, как большого плюшевого медведя, и почти тут же начинал мило сопеть куда-то в шею, щекоча кожу дыханием.
Что он знал о Мориарти?
Да, в сущности, ничего.
- Он недавно предложил мне довольно толковую сделку. Обрисовал всё в мельчайших подробностях. Гениальный человек. Только вот посыльный мне его не нравится, - Морган, который весьма толерантно относился к людям почти любой породы, внезапно скривился.
- Посыльный?
- Ага. Мальчишка этот. Ты уже имел с ним дело? Короткие чёрные волосы, карие глаза, кривляется, как чёртов клоун, слова так по-дурацки растягивает. И ещё постоянно поправляет пиджак костюма. В аристократа, что ли, играет, никак не пойму. Меняет настроение миллион раз в минуту.
Себастьян приложил все усилия, чтобы не расхохотаться.
- Да, странный типчик. Имел счастье встретиться.
- Каким человеком надо быть, чтобы держать при себе таких людей? Доверенное лицо, Господи Боже. Я бы ему даже зубочистку не доверил. Говорят, он родился в психушке**.
- Кто?
- Мориарти.
“Признайся, тебе доставляет удовольствие распускать о себе такие слухи”.
“Знал, что ты оценишь, Басти”.
“Родился в психушке? Серьёзно? Ты бы ещё сказал, что тебя воспитывали медведи в цирке. Или волки в лесу***”.
“Я люблю сказки, но Киплинг не в их числе”.
“Предпочитаешь братьев Гримм?”
“И их тоже. Ты только что подал мне прекрасную идею!!! Надо бежать. До связи”.
И Джим действительно убежал. Точнее, его убежали. Что касалось Холмса-младшего, тот действительно не тянул на всемогущего, а вот его старший брат был намного ближе к этому. Себастьян знал о Майкрофте Холмсе не так уж много. Человек, обладавший настолько большой властью, что мог с лёгкостью её скрыть. Вежливо улыбаясь, он именовал себя “скромным служащим британского правительства”, хотя, по словам младшего брата, сам являлся этим самым правительством. Неофициально, разумеется.
Поначалу Моран не придал исчезновению Джима большого значения. Ну, сказал, надо бежать, и убежал. Всё просто и понятно. Он вообще нередко пропадал на неопределённые сроки, сообщив об этом короткой SMS-кой, уходил мыслями в какие-то свои грандиозные планы, строил заговоры, разрушал заговоры, устраивал бунты, останавливал бунты, готовил пирожные, швырялся стульями и ненавидел весь мир, при этом риторически вопрошая: “Ну разве обычные люди не очаровательны?” Но чутьё – о, это прекрасное чутьё, которое гражданские любили звать “интуицией” и почему-то приписывали женщинам – никогда не подводило Себастьяна и настойчиво намекало, что всё не так, как ему кажется.
Моран съездил на квартиру Джима. На то её подобие, в которое он пригласил его однажды. Эта квартира являлась восхитительным диссонансом вкупе с собственным хозяином. Джим, весь такой аккуратный, питающий любовь к костюмам от Вествуд и имеющий какую-то болезненную склонность к деталям. И квартира, с покосившимся столом, осколками тарелок и кусками стекла по углам, какая-то пустая, неживая. Когда Себ попал туда, у него создалось впечатление, что это вовсе не квартира Джима, они просто зашли в чужую по-соседски воспользоваться чайником. Мориарти ничего объяснять не стал, а Себастьян решил не спрашивать. Что ж, даже если эта квартира и принадлежала кому-то другому, иных её владельцев он не обнаружил и во второй свой визит. Поинтересоваться, приходил ли Джим сюда недавно, было банально не у кого.
Моран посетил и ту квартиру Джима, которая, наверное, могла считаться своего рода “резиденцией”. Она подходила ему больше, но так же, как и сам Джим, ничего о себе толком не говорила. Богатая меблировка, дорогие картины, вазы стоимостью в пару стран третьего мира – тот же Вествуд, только для помещения. Обставленная какими-то дизайнерами, она не обладала душой и тем особым чувством, которое охватывает гостя, когда он входит в дом, где кто-то на самом деле живёт. “Пешки” Джима ухаживали за ней, вылизывали до блеска столы (не в буквальном смысле, хотя в порыве злости Мориарти мог заставить их делать что угодно и это в том числе), драили полы, протирали позолоченные рамы, готовили кофе и слонялись туда-сюда без дела, но не задавались вопросом, куда подевался их взбалмошный наниматель. Пожалуй, они куда лучше чувствовали себя без него.
По своим каналам связи Себастьян выяснил, что Джим не откликался на звонки тех, с кем заключил несколько сделок, и ни с кем новым ни о чём не договаривался. Всё продолжало функционировать и без него благодаря чётким инструкциям и детально проработанным планам, и никого не заботило, куда Мориарти мог запропаститься. С одной стороны, их можно было понять. Джим обладал удивительным талантом “озаряться” какими-то восхитительными идеями и срывался с места. И никто не знал, может, он взял билет в Австралию и улетел первым же рейсом. Может, он отправился в Монголию за безделушкой, которую увидел там пару лет назад, и, рассчитывая, что она до сих пор там, захотел купить её лично. А может, он унёсся в Starbucks, несмотря на то, что всегда нелестно отзывался о кофе, который там делают. С другой же стороны…
Себ нанял лучших ищеек, чтобы найти Джима, но всё больше склонялся к мысли, что его забрал в свои тайные подвалы, о которых неизвестно даже самой королеве, “скромный служащий британского правительства”, и даже если они найдут его, совсем не факт, что вызволят. Себастьян ненавидел это ощущение беспомощности. Оно раздирало его на части. Он с головой погрузился в контроль операций и недобрым словом поминал Холмса-младшего, из-за которого всё так внезапно пошло наперекосяк.
Джима не хватало. Отчаянно, страстно, как будто Моран потерял значительную часть себя самого. Глупое, неправильное, слишком личное сравнение. Неудачное. Но другого было не подобрать. Он скучал. Он, чёрт побери, скучал по этим всплескам, когда страдала мебель и посуда, скучал по кривлянию и по-детски восторженному “Смотри, ну смотри же, Себ!” Он скучал по человеку, устроившему ему истерику в подворотне и с невероятной злобой, которую и не заподозришь в этом худосочном теле, прошипевшему, что никто не имеет права портить его костюмы. Себ даже как-то взял в руки том сказок братьев Гримм, после чего со смесью рыка и воя запустил им в стену. Грёбанная чёрная дыра уже поглотила его. И, исчезнув, оставила внутри пустоту.
Джим вернулся два с половиной месяца спустя. Без предупреждения и стука заявился к нему в “резиденцию” и сказал:
- Ты искал меня.
Он выглядел… нормально. Почти нормально. Не считая кругов под глазами и неестественной худобы. Он и так порою казался слишком тонким, но теперь это перешло как минимум половину всех немыслимых границ.
- Искал, - подтвердил Себастьян. Напряжённая тишина повисла в воздухе, отравляя его.
- Но так и не нашёл, - констатировал тот.
- Не нашёл, - эхом отозвался Себ.
И тут Джима прорвало:
- Чёртов СУКИН СЫН!!! Он слишком хорошо меня спрятал. Но он поплатится, о да, он поплатится. Так же, как и милашка Шерли. Я задолжал ему. Очень задолжал.
Он принялся мерить шагами комнату, им овладело какое-то нездоровое возбуждение, и Моран замер в своём кресле, не зная, то ли стоило подойти и успокоить его, то ли дать проораться и после этого светским тоном предложить чашку чая.
- Ты поможешь мне? – Джим внезапно оказался у самого кресла, впился пальцами в подлокотники, посмотрел в глаза внимательно. В карих омутах его плескалось безумие, и вот тогда Себастьян понял, что дело действительно дрянь. – Поможешь мне, если потребуется?
Он говорил сбивчиво и лихорадочно, словно за ним гнались, и он пытался сообщить о самом главном как можно скорее, пока не схватили и не заперли снова.
- Помогу, Джимми. Конечно, помогу.
- Хорошо. Хорошо… - информация до Мориарти доходила как-то медленно, или он медленно её воспринимал. Пожевав нижнюю губу, он снова повторил это рассеянное “Хорошо” и метнул в вошедшую на крик служанку карманным ножиком. К счастью или к сожалению, та вовремя успела закрыть дверь.
- Никто не должен нас отвлекать. Никто, - пояснил своё действие Джим.
- Я уже понял.
И тогда он рассмеялся. Но не тихо и приятно, как прежде, а рвано и истерично. И у Себастьяна по телу прошли мурашки от того, во что Майкрофт превратил его.
Позже, наблюдая за ним, Моран пришёл к выводу, что был не прав. То, что происходило с Джимом по вине Холмса-младшего, не являлось одержимостью. Оно стало ею сейчас. Джим не покидал пределы рабочего кабинета Себастьяна, там же изредка ел, составлял какие-то планы, рисовал схемы на салфетках, потом рвал их, рычал, кричал и просил сказать, что в углу никого нет.
Вернувшись после пыток Холмса-старшего, Джимми обзавёлся… ну да, пожалуй, это следовало назвать галлюцинациями. Насколько Себастьян понял из сбивчивого пояснения, по углам копошились какие-то твари, которых тот видел, но чаще просто слышал. Стены в тех местах по ночам обзаводились новыми дырами от пуль, потому что Себ считал, что проще пристрелить, чем объяснить, что их нет. Джим садился ему на плечи и направлял руку с пистолетом, а после выстрела вздрагивал и начинал восторженно хлопать в ладоши. Иногда описывал, как фиолетовая кровь красиво растекается по полу в форме бабочки из тестов Роршаха. Себ молча восхищался вместе с ним и так же молча костил семейку Холмсов на чём свет стоит. Он не хотел с ними связываться, но порой желание отомстить выходило из берегов, и Моран жаждал однажды проследить за младшим, дождаться, когда он останется один, и пристрелить. Прямо в этот кудрявый затылок, который он почёсывал пистолетом на записи. Прямо через окно. С крыши соседнего здания. Самое досадное заключалось в том, что Джим, несмотря на своё состояние, сразу поймёт, чьих рук дело. А Себу совсем не хотелось выводить его из равновесия ещё больше, чем сейчас.
Ночью Себастьян, с трудом уговоривший Джима немного поспать на диване всё в том же кабинете, проснулся от того, что тот тряс его и пытался ему втолковать про...
- Снова эти твари? – предположил он. Следом ему досталось по лицу, и сон как рукой сняло. – Какого чёрта, Джимми?
- Себ, я понял, я понял! – Мориарти прыгал по нему, вдавливая в кровать. Моран включил лампу на прикроватной тумбочке, чуть прищурился, привыкая, и со вздохом спросил: - Что ты понял, Джимми?
Как знал, что ответ ему очень не понравится.
- Это должно быть на крыше. Мы должны решить нашу проблему на крыше. Финальный раунд, понимаешь?
В окно пробивался свет уличного фонаря, и глаза Джима в этом свете казались безумнее, чем когда-либо прежде. Он улыбался. Он улыбался так, как это делают только настоящие, полные, окончательные и бесповоротные безумцы. Себастьяну даже на мгновение стало действительно страшно. Чистый, ничем не незамутнённый страх перед силой, которая таилась в Джиме и которую теперь совершенно ничто не сдерживало. Которую кто-то выпустил неосторожно, открыв ящик Пандоры.
- Почему на крыше? – спустя пару минут молчания, в которые Джим продолжал неотрывно смотреть на него, но мыслями явно находился где-то далеко, решился задать вопрос Моран. Не то чтобы его действительно это интересовало, но он чувствовал странную необходимость вывести Джима из ступора.
- Потому что, Себби… я задолжал ему… падение, - Джим обжигал словами его губы, шептал, и в шёпоте этом смешались и причудливо переплетались угроза, предвкушение и азарт. При определённых обстоятельствах Себастьян даже мог бы счесть это сексуальным. Соблазняющим. Провоцирующим. Но сейчас захотелось только потрясти, надавать отрезвляющих пощёчин и приказать перестать всё глубже утопать в болоте по имени Шерлок Холмс. Не стоил он того. Не стоил.
Впоследствии фраза “Я задолжал ему”, кажется, стала лейтмотивом всех последующих дней. Джим развернул такую гигантскую кампанию, что Себастьян невольно позавидовал. Какому-то “девственнику”, “милашке Шерли” уделялось столько внимания.
- Ну разве я не прекрасен? – поинтересовался больше у самого себя, нежели у кого-то другого, Мориарти, глядя на собственную фотографию в газете с полным возмущения заголовком: “Как его вообще могли оправдать?” Перед этим Джим щелчком пары кнопок распахнул двери Пентонвильской тюрьмы, открыл хранилище Банка Англии и вломился в Лондонский Тауэр, где предстал в необычном обличии.
- Почему они не сняли меня в короне? – словно поймав его волну, наигранно опечаленно спросил Джим, опять же исключительно у себя. – Я был восхитителен. Я был великолепен. Я был изумителен. Я был…
- Мы поняли, ты был на высоте, а эти идиоты не оценили, - прервал этот поток нарциссизма Моран и ехидно спросил: - Ты часом не влюблён в себя до безумия?
- И как ты только догадался? – парировал Джим, отложив газету и бросив на него многозначительный взгляд.
- О, это стоило мне больших усилий. И хотя я не обладаю дедуктивными способностями…
- Кстати, об этом, - немедля переключился Джим. Моран вздохнул: что ж, следовало признать, на этот раз он был виноват сам. Сам перевёл тему.
Все те полчаса, что он слушал о Холмсе-младшем, неприятное чувство, подозрительно похожее на ревность, разъедало его внутренности и заставляло стискивать зубы. Себ чувствовал мерзкое, липкое удовлетворение, ведь это намного лучше, чем та пустота, что пожирала его, когда Джим пропал. И он не смел остановить его. Только впивался пальцами в подлокотники и лелеял это мерзкое и липкое.
- Ты собрался ЧТО, прости? – шокировано переспросил Себастьян, когда Джим, в подробностях рассказывая будущую встречу с Шерлоком на крыше, внезапно упомянул одну такую крошечную, совершенно незначительную деталь. Прямо-таки мелочь. Он всего лишь собирался себя убить.
- Ну конечно, - пробормотал Моран сам себе, саркастически, скрывая растерянность, непонимание и всё тот же шок, хотя сейчас это уже не имело никакого смысла. – Это же очевидно. И как я сам не догадался? Прекрасный выход – смерть! Как всё просто. Всё гениальное просто, не так ли? Один я тут круглый дурак, который…
- Себ, остановись, - Джим проговорил это мягко и несколько обеспокоенно. – Я уже всё обдумал. Я принял решение. Тебе остаётся только адекватно это воспринять.
- Ты, блядь, сошёл с ума и предлагаешь мне АДЕКВАТНО ЭТО ВОСПРИНЯТЬ? – Себ и сам не понял, когда сорвался, на какой букве, и почему начал чуть ли не орать. - Смерть, Джимми. Это не игра, это не детская забава. Это навсегда. Я не считаю тебя идиотом, но мне кажется, ты всё-таки не до конца понимаешь, что затеял.
Лицо Джима неуловимо изменилось. Он словно захлопнулся изнутри, закрыл себя на замок, получив не ту реакцию, на которую рассчитывал.
- Ты не сможешь меня остановить. Не посмеешь.
- И что же может помешать мне остановить тебя? – прошипел Себастьян, почувствовав щекочущий запах опасности в воздухе. Он поднялся с кресла и перегнулся через стол, глядя на замершего по ту сторону Мориарти. – Теперь я знаю о твоих планах. И что, как в чёртовых фильмах: “Теперь мне придётся тебя убить”?
- Это. Мой. Выбор, - чеканя каждое слово, произнёс Джим.
- Я не буду тебя останавливать, - тихо проговорил Моран.
- Обещаешь? – тот сузил глаза и впился в него внимательным взглядом.
- Да.
- Вот и ладненько. Так на чём я остановился? – тут же успокоившись, переключился Мориарти и начал рассказывать совершенно другую историю.
“Если ты сделал свой выбор, то и я сделаю свой”.
Место действия финального акта, по словам Джима, находилось на крыше госпиталя святого Варфоломея. Он что-то плёл про драматичность и связь с важными местами в жизни, но Себастьян уже не помнил, потому что на волне шока от предстоящего самоубийства этого безумца всю предыдущую информацию мощной волной вынесло из головы. Да и какого чёрта ему знать, почему именно эта крыша именно этого дома. Главное – выбрать удобный наблюдательный пункт.
Себу нравилось то, что он совсем не выделялся среди других людей. Да, немного высоковат, но это же не порок. В руках обыкновенная спортивная сумка. На лице – абсолютное спокойствие. А день выдался тёплый, погожий, солнце светило. Просто невероятно, насколько просто стать одним из толпы. И как Джим умудрялся скрываться? В костюмах от Вествуд, дорогих, красивых, бросающихся в глаза. Непостижимый человек, просто непостижимый, мать его.
Моран устроился у окошка, удобно расположился на ступеньке. Неспешно открыл свою обычную спортивную сумку. И достал оттуда самую обычную винтовку. И так же медленно принялся её собирать. Она у него была умничка. Верой и правдой служила ему с тех пор, как он вернулся в Англию с войны. Ни разу не подвела. Возвращаясь с заданий, он чистил её, любовно оглаживал. Это всегда помогало. Успокаивало, приводило в порядок мысли, ставило всё на свои места.
“Отправил ему SMS. Трепещу от нетерпения”.
Себастьян фыркнул, закатил глаза и стёр сообщение: ох уж эта склонность к театральности! Он играл даже сейчас. Даже перед ним. В чёртовых ровных строчках и напечатанных мизерных буковках. К чему всё это? Трепетал от нетерпения, как же. На ветру он скорее трепетал. Превратился в грёбанного дистрофика за время создания грандиозного плана мести, ел раз в три дня. Чёртов гений, одержимый демоном по имени Шерлок Холмс. К сожалению, кресты, святая вода и молитвы там уже не помогали.
Сквозь прицел винтовки Моран следит за тем, как ходит по крыше Джим, как объясняет Шерлоку, что обставил его. Обставил везде и всюду, потому что тот позволил. Ему прекрасно видно лицо, каждую чёрточку, каждую морщинку в уголке правого глаза. Джим был, как всегда, великолепен. Вёл свою игру, отрабатывал партию до конца. Себ умел читать по губам, но в данном случае ему этого не требовалось. Джим не раз репетировал свою речь. Не так грандиозно, помпезно. Бормотал себе под нос, менял местами слова и поддакивал самому себе: “Да, вот так будет отлично!”
Холмс-младший схватил его за отвороты пальто, и на мгновение Себастьян напрягся, сжал крепче винтовку. Вот сейчас. Прямо сейчас. Почему бы и нет? Но… слишком рискованно. Если отпустит. Если разожмёт руки, а не потянет за собой. Если…
Но Джим, очевидно, рассказал ему про снайперов, которых, кстати, тоже подбирал Моран, сейчас находившихся на своих позициях и ждавших всего лишь сигнала, чтобы убить, уничтожить всё, что стало дорого великому детективу, Рейхенбахскому герою, звезде прессы. И тот подтянул Мориарти обратно, замерев в напряжённой позе, слушая каждое слово, ядом вливавшееся в уши.
Шерлок встал на край, Себастьян вместе с Джимом проговаривал слова.
“Убийц остановит только твой прыжок с крыши. Я этого точно делать не буду”.
Раздался выстрел.
Моран нашёл Джима там же, на крыше. Тот застыл, словно остолбенев, и хватал ртом воздух. Не мог поверить, что это случилось. Себ осторожно потряс его, впившись пальцами в плечо.
- Ты… это сделал ты!
- Ради тебя пришлось вспомнить, как пользоваться винтовкой.
- Зачем… зачем ты это сделал?!
- Он всё равно собирался умереть согласно твоим расчётам, чем ты недоволен?
- У него был запасной план! И у меня, кстати, тоже! – Мориарти немного пришёл в себя, потому что начал рассерженно шипеть и даже топнул ногой, словно маленький обиженный ребёнок, которому не дали обещанного печенья после обеда.
- Да. Дуло пистолета в рот. Отличный план, Джимми.
- Я… да ты… Ты же обещал!..
- Я не останавливал тебя. Я подтолкнул его, - парировал Себастьян.
- О, а ты становишься хитрым, - Джим внезапно заулыбался. Себастьяна всегда завораживало то, с какой быстротой и лёгкостью тот переключался между своими внутренними режимами, связанными с перепадами настроения. – Так зачем? Нет, стой, не отвечай. Неправильный вопрос. Почему?
- Будем считать, что я всё же немного ревную.
- Немного? – нервно фыркнул Джим, заглянув за край и посмотрев на распластавшееся на асфальте тело. – Если ты так каждого моего потенциального бойфренда отстреливать будешь, это добром не кончится.
- Добром? С тобой? – скептически уточнил Моран. - Оно и не могло.
- Не бывает сказок, где нет старого доброго злодея, а?
- Повторяешься, Джимми. Нехорошо. Надо убираться отсюда.
- Уууу, Себби, ты сейчас звучал как настоящий киношный герой, который пытается увести несчастную жертву с места преступления.
- Если ты злодей, то я – твой ассистент? Но ведь всё наоборот.
- А кто тебе сказал, что в сказках всегда пишут правду?..
The end?..
* песня группы ABBA, если вдруг кто не.
**отсылка к фильму "Бойцовский клуб", где Большой Боб говорит это о Тайлере Дёрдене
***отсылка к "Маугли"
Прошу прощения за то, что вообще посмела выложить сюда это.
Название: I let you absorb me
Автор: [J]Йопти[/J]
Направленность: слэш
Фандом: Sherlock BBC
Жанр: AU
Рейтинг: R
Персонажи: Моран\Мориарти, Шерлок, Джон, Майкрофт
Размер:
Статус: закончен
Предупреждения: вероятен OOC (!) Всё остальное также рекомендуется к прочтениюАвтор проезжался по своим кинкам (например, галстук, шрамы у Себастьяна в подарок от Мориарти, а не с войны, и пр., которое, наверное, обнаружится в процессе). Автор плохо переносит критику. Никем не правлено по желанию истрепавшего себе нервы автора. Все возможные заимствования - совпадение, автор не плагиатор. Во всяком случае, не намеренный. Злоупотребление именами героев (проще говоря, их оч. много). Ругань.
Благодарности: спасибо [J]Sadei[/J], который выслушивал мои слова"Какую ж ахинею я пишу!", "Скажи, как оно смотрится?", "А можно написать про костюм вот так, а про человека - эдак?", "А давай мы просто это бросим?", "Такое нельзя показывать на людях", и Лу, которая кинула мне картинку и потом, когда я забрасывала её предположениями, отвечала, что это звучит резонно, а также работала вдохновителем и говорила: "отставить нервы!".
Вы рискуете, залезая под moreОни оба не любили вспоминать тот случай. Один из немногих, когда Джим был слаб. Один из немногих, когда Себастьян обнаружил в себе остатки человечности, и они взяли над ним верх.
На Лондон опустилась ночь. Зажглись неоновые вывески, зазывали к себе игорные клубы и проститутки. Гудели машины, красные двухэтажные автобусы, давно ставшие символом города, развозили по домам трудоголиков и по другим пивным барам гуляк, людской поток на главных улицах становился всё реже.
Себастьян вернулся в Англию несколько лет назад – выгнали из армии из-за одной неприятной истории, которую он тоже не любил вспоминать – и не уставал поражаться чужой беспечности. Он оставался военным. Всегда. Это не какая-то чёртова привычка, от которой можно избавиться, переехав на другое место жительства, это состояние души. Хотя Моран поспорил бы. Чисто потому, что это звучало слишком пафосно. Но паранойя – вот что было важнее – паранойя не отпускала. Каждый угол дома, каждый парк, каждый чёртов кабинет казались слишком открытыми, слишком удобными для того, чтобы тебя подстрелили. В кафе он никогда не садился за столики у окна. В аскетично обставленной однокомнатной квартире, которую он снимал в одном из самых неблагополучных районов, вообще занавесил окна. Каждый раз он стремился проверить, не прикреплён ли с той стороны двери механизм, приводящийся в действие нажатием на ручку.
Себастьяну отчаянно не хватало войны. Он слонялся по улицам, слышал, как визжали полицейские сирены, иногда читал газеты, где писали о заговорах, жестоких кровавых убийствах и ограблениях, и понимал, что это всё не то. Никогда не было и не будет тем, к чему он привык там, на войне. Но он мог сделать что-то похожее. Подстроившись, немного изменившись. Совсем чуть-чуть. И утопить этот город в крови. В другой войне. На других уровнях. Но получая от этого то же удовольствие.
Несколько лет спустя Моран всё так же слонялся по улицам Лондона, на которые опустилась тьма. Время воров и трусов, которые способны убить только под покровом ночи. Именно тогда. Именно в тот, казалось бы, совершенно обычный вечер он встретил Джима. Он спас Джима, если быть более точным.
Себастьян испытывал чистое, ничем не замутнённое отвращение к людям, которые решили, что зарабатывать на жизнь воровством – легко и удобно. Он не стал бы с этим спорить, но и одобрять – тоже. Взрослый, здоровый человек – будь добр, выучись и иди на работу. Хоть грёбанной офисной креветкой. Сам Себастьян по настоянию отца закончил Итонский колледж и Оксфордский университет, а потом добровольно участвовал в военных действиях, так как Огастес сказал: “Если у тебя нет цели в жизни – иди и умри за страну”. И он пошёл. Но война изменила его. Она не то чтобы дала Морану цель в жизни, она вселила в него любовь к убийству. Извращённое удовольствие от созерцания чужой крови на своих руках. Каждый чёртов солдат на войне есть Господь Бог во плоти: он имеет право решать, оставить другому человеку жизнь или нет. И Моран всегда выбирал “нет”. Даже если не имел на это права. Даже если это не являлось необходимой мерой.
В неблагополучных районах воровство – дело настолько же обычное, даже очевидное и понятное, не требующее особого упоминания, как латте и капуччино в кофейнях. Себастьяна, ставшего негласным королём преступного мира Великобритании (как минимум) и довольно известного в криминальных кругах, тем не менее, старавшегося не светиться, воришки обычно обходили стороной. Угрюмый и высокий, он производил впечатление человека, которого лучше не зажимать в тёмном переулке, угрожая ножом, потому что ещё большой вопрос, кто выйдет оттуда живым.
Однако паренёк, которого зажали в той злосчастной подворотне, выглядел как идеальная жертва. Щуплый, тонкий, в дорогом костюме, который мог считаться открытой провокацией. Четверо на одного. Наверное, посчитали его за сыночка богатого папаши, заблудившегося в хитросплетениях улиц. Моран не ратовал за справедливость, честную битву и прочую херню из детских сказок, но здесь словно щёлкнуло что-то внутри.
Себастьян, как снайпер, в большинстве случаев действовал с расстояния. Но и рукопашным боем никогда не брезговал. Мощным рывком отбросив того, который стоял ближе, он ударил в лицо другого и сломал руку третьему, державшему нож. Раздавшийся хруст дрожью удовольствия отозвался в теле Себастьяна, он засмеялся. Четвёртый отшатнулся, стараясь избежать раздачи сладкого, но бежать было некуда, позади стена. Он всего лишь потерял пару зубов и отделался разбитым носом.
Когда вся компания совершила тактическое отступление, проще говоря, сбежала, Моран обернулся и внимательнее посмотрел на пацана, которого только что спас. Тот выглядел на удивление уместно в своём костюме с иголочки, который портил только наполовину оторванный рукав, свисавший до самых кончиков пальцев. Зрачки глаз его были расширены, нормальная реакция на испуг, губы чуть приоткрыты, воздух как будто выталкивался сам.
Себастьян почувствовал себя как-то неуютно. Что за грёбанный геройский порыв? Стоило ли спрашивать у парня, в порядке ли он? Ага, а потом ещё и в больницу, если что, отвести. За ручку. Чтобы на этот раз точно не потерялся.
Но парень всё решил за него. Подойдя к Себу, он стукнул его кулаком в куда-то в плечо (было почти щекотно) и истерически завопил:
- Я тебя просил?! Я тебя просил, ты, Бэтмэн из народа?!
Моран выгнул брови да так и замер. Он что, возмущался, что его спасли?..
- Ты хотел умереть?
- Чего я хотел, тебя, ужас на крыльях ночи, не касается.
- Да неужели? Ты теперь мой должник, между прочим, - Себастьян насмешливо посмотрел на этого щуплого паренька. Сколько силы, сколько энергии! Что же он не применил её, чтобы защититься? Впрочем, вздумай он оскорблять воришек, долго бы не прожил, ребята нервные, лучше не злить.
- Я твой КТО?! – возмутился тот и начал угрожать: - Да ты… Знаешь, что я могу сделать с тобой?! Я в секунды узнаю, кто ты, и взломаю все твои чёртовы системы безопасности. Обнулю все твои счета в банке. Эта одежда будет первым и единственным, что ты будешь носить всю оставшуюся жизнь!
Моран расхохотался. Честно говоря, он и припомнить не мог, когда ему в последний раз было так весело.
- Ты что, из этих?
- Этих? – неприязненно переспросил парень.
- Компьютерных гениев, - пояснил Себастьян.
- Да, что-то вроде, - тот смешно скривился, как будто передразнивая, пожал плечами и заметил полуоторванный рукав. – Ну мать же твою, это Вествуд!.. Твари поплатятся. Джим Мориарти.
Переход был настолько неожиданным, что Себ не сразу понял: парень представился.
- Себастьян Моран, - ответил он и тут же увидел, как в чёрных глазах Джима мелькнул интерес: - О, тот самый. О тебе много слухов ходит.
- Например?
- Не волнуйся, в них не входит байка о том, как ты спасаешь невинных людей из рук ночных бандитов.
- Какое облегчение.
- Так тебе, говоришь, нужен компьютерный гений?..
Себастьян усмехнулся: это обещало быть интересным.
Джим был довольно странным типом. Непостоянным. О да. Именно это слово он употребил, описывая себя. Он пританцовывал, порхая между компьютерами и ноутбуками, и мимоходом рассказывал, что собирается устроиться в Бартс, в IT-отдел. Он разговаривал с экранами, шипел, плевался ядом, а потом ласково спрашивал у какого-нибудь парня, приставленного в помощь, не утомил ли он его. После чего орал, чтобы тот скрылся с глаз его долой и “больше не смел появляться здесь, идиота кусок”. Себастьян, скрестив руки на груди, наблюдал за Джимом и ухмылялся. В открытую.
- Себби, блин, что у тебя за антивирус? Он не простоит и неделю!..
- Вообще-то, Джимми, он служит мне верой и правдой уже второй год.
Джимми был первым человеком, который выжил после того, как посмел сократить имя Себастьяна. Себастьян был первым, кто не умер мучительной смертью после того, как назвал Джима этим ласково-издевательским прозвищем.
На самом деле Мориарти нормально относился к этому. В отличие от Морана. Однако приходил в бешенство, когда кто-то звал его Джеймсом. Джим тогда сорвал ему переговоры с каким-то мужиком, косившим под итальянского мафиози: выхватил пистолет и разнёс ему башку.
- Никто. Никто, мать твою, не смеет называть меня Джеймсом, - процедил он сквозь зубы, потом как ни в чём не бывало положил пушку на стол и охнул, всплеснув руками: - Ой. Простите, мальчики, кажется, я завалил вашего босса.
Себ тогда обзавёлся пулей в плече, а Джим едва не лишился уха.
Джим, кажется, действительно отдал ему долг. Он не стал ничего взламывать, не ставил ему палки в колёса, во всяком случае, намеренно, и часто засиживался у него, развлекаясь с “пешками” (так он звал тех, кого Моран считал пушечным мясом) и попутно предлагая довольно толковые варианты планов для тех или иных операций. Но при этом умудрялся не создавать впечатления, будто работает на Себастьяна или беспрекословно подчиняется ему. Джим был котом, который гулял сам по себе и в определённые моменты делал сознательный выбор оставаться подле Морана, упиваясь своей ролью серого кардинала. Они не походили на врагов, ещё меньше – на партнёров. Себастьян даже не пытался дать названия этой странной связи, образовавшейся между ними.
Джим был тем ещё психом. Иногда по ночам, всё так же гостя у Морана, он забирался к нему в кровать, впивался коротко стриженными ногтями в плечи и шептал:
- Я вижу их. Я их вижу. Полежу с тобой?
И Себастьян позволял лежать.
Иногда Джим замирал на долгие часы возле окна или за столом, словно в каком-то кататоническом ступоре, а потом внезапно просыпался и продолжал говорить о том, с чего начал до этого. Мозг Джима, должно быть, представлял собой мощнейший компьютерный процессор, и в минуты молчания, если очень напрячься, можно было услышать усиленное жужжание.
Он убеждал, что отлично готовил пирожные, и где-то полгода только и делал, что обещал угостить ими Себастьяна, но то ли съедал их по дороге, то ли всё время забывал за ненадобностью.
А как-то раз он конкретно слетел с катушек и принялся кромсать пушечное мясо. Те, конечно, разбежались от греха подальше, и успокаивать его пришлось Морану. Тот махал ножом с таким остервенением, будто словил глюк и сейчас видел перед собой какого-то ублюдка, сильно досадившего ему в прошлом, решив, наконец, расплатиться.
- Блядь, Джим, прекрати! – он схватил Мориарти за руки и стиснул запястья, но тот вырвался с какой-то совершенно нечеловеческой силой и снова взмахнул ножом.
О том случае фантомной болью напоминал шрам у самого правого глаза. Джим потом долго извинялся, обхватывал своими холёными ладонями лицо, заставляя смотреть, целовал, слизывал кровь и бормотал: “Как хорошо. Как хорошо…” Хорошо, наверное, что у Себа видели оба глаза, а не один. А потом смеялся и говорил, что ему бы пошла пиратская повязка. Шептал: “Я не хотел” – всхлипывал как-то беспомощно, но не плакал, держался. Ждал медиков.
Джим вообще не брезговал пускать в ход острые предметы, когда с ним случалось это внезапное помешательство. Благодаря этим приступам Моран стал ещё параноидальнее, чем прежде, хотя ему всегда казалось, что дальше прежней границы он никогда не двинется. Мориарти рушил устоявшуюся жизнь Морана с лёгкостью карточного домика. Всё рассыпалось на глазах и развеивалось по ветру. И Себастьян даже не знал, хорошо это или плохо. Внутренний голос, интонациями ужасно напоминавший Джима, пропел: “Хватит делить мир на чёрное и белое, на “хорошо” и “плохо”, Себби”. И он перестал.
- Ты убил своего командира? Серьёзно?
Морану захотелось ему врезать. Как..? Как, чёрт побери, он это узнал?
- Я же компьютерный гений, - правильно прочитав всё на хмуром лице, чуть снисходительно пояснил Джим. – И если я действительно хочу что-то найти, если мне действительно интересен человек, я со дна Марианской впадины достану то, что мне нужно.
Бесполезно сопротивляться, не так ли?..
- Да.
- А почему ты его убил? - Джим чуть ли не приплясывал от нетерпения.
- Потому что он был идиотом, - Себастьян передёрнул плечами.
- Что он сделал? Ну, Себ, не заставляй меня вытягивать из тебя ответы, - лицо Мориарти исказила гримаса страдания, в уголках глаз притаился интерес.
- Он отдал приказ следовать в ту сторону, где нас всех ждала смерть. Я стал спорить с ним, он указал мне моё место.
- И ты…? – подтолкнул Джим. Зрачки его бездонных чёрных глаз снова расширились, словно он возбудился и получал далеко не эстетическое удовольствие от тех картин, что мелькали в его голове. В том, что у Джима богатое воображение, Моран как-то даже и не сомневался. Только человек с богатым воображением мог продумывать такие планы, запоминать такие странные, иногда пугающие, но в то же время удивительные вещи.
- И я пристрелил его. Предложил другим такой же простой выбор. Возражать никто не стал, и мы вернулись на базу.
- Ты заботился об их жизнях?
Себастьян скривился от этого слова. “Заботился”. Как нелепо оно звучало. Что заставило Джима так думать? Задать подобный вопрос?
- Нет. Я просто не хотел подчиняться идиоту.
- И тебя вышибли?
- Ну да. Устроили ради этого суд. Я считал, что поступил правильно. Они со мной не согласились. Я не стал ничего доказывать, - Моран поджал губы. Во всяком случае, это был последний раз, когда они распоряжались его жизнью, указывали, что делать. Теперь он сам повелевал всем, что имел: жизнью, здоровьем, временем.
- Ты бы вынес мне мозги, если бы я поступил неправильно? – в глазах Джима плескался всё тот же живейший интерес с толикой безумия, взгляд прикипел к шраму у правого глаза.
Разговор принимал какой-то странный оборот, и Себ хотел отступить, перевести тему, но Мориарти топнул ногой и требовательно крикнул:
- Скажи!
Иногда он, ей-богу, напоминал капризного ребёнка, готового закатить истерику, если не получит, что хочет. Иногда эти истерики оборачивались не самым приятным для всех окружающих образом, поэтому временами легче было дать, чем упереться бараньим рогом, а затем ещё и объяснять, почему нет.
- Может быть. Я не знаю, Джимми. Пока ты не делал ничего неправильного, - спокойно отозвался Себ.
Тот хмыкнул, но всё же про глаз ничего не сказал.
- Так, где у тебя кухня? Я обещал пирожные…
Резкий поворот от убийства к сладостям и игривый тон заставили вздрогнуть. Моран ухмыльнулся и вызвал пару парней с более устойчивой психикой.
- Только не поджарь мне их, у меня команда не резиновая, - напутствовал он Джима, но тот, бормоча себе под нос ингредиенты, уже не слышал его.
Иногда Себастьян думал, как же хорошо, что именно он сидел на верхушке преступного сообщества. Попади туда Джим, и Лондон превратился бы в руины: у этого парня была просто непреодолимая тяга к взрывам. А если бы он поддавался своим порывам и часто меняющемуся настроению, то Лондон и вовсе утонул бы в крови. Джим поглотил бы его, грёбанная чёрная дыра в вествудском костюме с тысячей масок.
- Себби, тебе тоже надо представительно одеваться, ты всё-таки лучший из лучших.
- Джимми, только представь меня в галстуке…
И Джим представил. Не просто представил, а чуть ли не насильно (смешно звучало, учитывая, что Себ мог запросто вывихнуть ему руку и настоять на своём) потащил его за собой в один из лучших лондонских магазинов. Бесцеремонно влезал в примерочную и пихал в руки очередную удавку. В полосочку, в кружочек, в ромбик, даже в черепа как-то предложил, на что Моран ехидно ответил: “Не мой стиль”.
Джим снова впорхнул в примерочную и тут же схватил его за галстук, подтянув к себе.
- Очень удобная вещь, - с придыханием признался он, глядя в глаза. Грёбанная чёрная дыра. Затягивал на раз-два. Морану внезапно стало очень жарко. – Ты так не думаешь… Себастьян?
Джим никогда не звал его по полной форме имени, будто получая удовольствия от разбивания его на части. “Себби”, “Басти”, “Бастиан”. Никогда всё это вместе.
- Ты никак меня соблазняешь? – голос у Себа стал чертовски хриплым, выдавая с головой.
- Что ты, вовсе нет. Разве похоже? – Мориарти толкнул его к стене и прижался, призывно потеревшись, что говорило куда красноречивее любых слов.
- Джимми, нет, - Моран облизнулся и отстранил его.
- Почему? – тот нахмурился и надул губы, как обиженный ребёнок.
- Я не эксгибиционист.
- Нас не заметят.
Себастьян выгнул брови, не скрывая своего скептицизма.
В номер гостиницы за углом они ввалились, задыхаясь от переполняющего желания. Моран перехватил инициативу, толкнул Джима на кровать и первым делом сорвал с себя галстук. Кажется, они остановили выбор на тёмно-синем в серую полоску. И привязал им руки к резному изголовью.
- Очень удобная вещь, - подтвердил Себастьян и впился в губы Джима страстным поцелуем.
Тот отдавался ему со страстью, которая… Моран даже не знал толком, как это описать. И следовало ли это вообще описывать. С Джимом он нередко попадал в ситуации, когда не знал, что сказать или сделать. Наверное, его считали откровенно больным – держать среди своих людей (грубо выражаясь, потому что Мориарти не являлся его ни в одном из всех возможных смыслов и уж точно никем не удерживался) такого психа. Но Джим затягивал в себя. Медленно и неизбежно каждый попадался в эти сети. И неважно, почему именно его запомнили. Главное, что образ оставался в памяти навсегда.
В тот день Себастьян увидел Джима страстным. Развратным. Отдающим. Забирающим. Соблазнительным. Он слышал его стоны, он видел, как тот прогибается, подаётся навстречу его движениям, насаживается сам и при этом яростно дрочит себе. Да, развязать его руки под конец всё-таки пришлось. Моран смотрел на тонкие белые запястья и думал о том, что синие цветы синяков, наверное, очень бы их украсили. Он жадно впитывал каждую эмоцию, каждое движение, забывая задаться вопросом, с каких пор он так зациклен на Джиме. На том, что делает Джим. Что говорит. Кем интересуется. Где пропадает. Что ест на завтрак. Сколько книг у него в квартире. Как бы смотрелись на этом восхитительном теле шрамы. Какого чёрта его это волновало?..
После этого они метили чуть ли не каждый угол “резиденции” Морана, как это место с усмешкой звал Джим. Стены. Углы. Столы. Стулья. Диваны. Кухня, в которой Джимми схватился за нож, заставив паранойю Себастьяна вопить дурным голосом и вырезая на самом Себастьяне какие-то кельтские узоры. Он ещё посмеялся тогда: “Приворотная пентаграмма?” Подвал, узрев который, Джим выгнул брови и с неприкрытым любопытством поинтересовался: “Неужели берёшь пленных и пытаешь потом?”
Язык не повернулся бы назвать это любовью. Какая, к чёрту, любовь, они даже не доверяли друг другу.
Крайне глупым казалось окрестить это “сексом”. То есть, нет, конечно, это был секс. Горячий, страстный и, что самое приятное, без обязательств друг перед другом после. Никаких “Ты должен на мне жениться”, “Левый тапок из-под дивана теперь мой даже при разделе имущества” и “Дорогой, а когда мы начнём искать суррогатную мать?” Но то, чем они занимались, не на все сто процентов состояло из секса. Какая-то чёртова химия, как у героев грёбанных телесериалов и романтических мелодрам, странные взгляды, или чёрт знал что ещё. А может, Моран наконец совсем слетел с катушек и видел то, чего на самом деле никогда не было. Химия какая-то… Чушь.
Джим, как-то слишком серьёзно подойдя к проблеме названий, предложил слово “одержимость”, но Себастьяну оно не понравилось (возможно, потому, что с его стороны было как раз таки ближе всего к истине), и связь между ними по-прежнему оставалась безымянной и неопределённой. Не то чтобы это действительно настолько сильно волновало, а потому Себ вскоре выбросил это из головы. На время. Разумеется, на время. Ни одну проблему он никогда на самом деле не бросал нерешённой. Не в его принципах.
Одержимостью следовало назвать то, что испытывал Джим по отношению к Шерлоку – своему безумию, в котором он утонул по самые уши пару месяцев спустя. Шерлок. Шерлок чёртов Холмс. Кудряшка-детектив. Девственник.
- Ты просто ревнуешь, - легкомысленно отозвался Джимми, удивительно похожий в тот момент на самоуверенного мальчишку, и снова повернулся к ноутбуку, по которому договаривался с генералом Шань. На самом деле изначально с ней говорил Моран, и ноутбук, вообще-то, принадлежал его, но у Джима была невероятно раздражающая привычка заглядывать через плечо, совать нос в чужие дела и ещё советовать, как поступать. То есть, нет, он прекрасно консультировал почти по всем вопросам, начиная от лондонских музеев, которые стоит посетить даже жителю города, и заканчивая приготовлением напалма в домашних условиях, но Себастьян считал, что с некоторыми вещами всё-таки способен справиться самостоятельно.
И вот результат: он стоял в сторонке, словно не имел вообще никакого отношения ко всему этому, а Джим увлечённо обсуждал что-то с его собеседником, пальцы порхали над клавишами, как будто бы не касаясь их.
- Он знает твоё имя.
Себ и сам развлекался, наблюдая за этими играми, слушая рассказы Джимми, но ему казалось, что всё это начинало заходить слишком далеко. Однако не придумали в мире ещё таких слов, которые могли бы остановить сумасшедшего от безумных поступков. Впрочем, всё зависело от сумасшедшего. Джима Мориарти, если только тот сам этого не хотел, отговорить не представлялось возможным. С таким же успехом можно было встать на железнодорожных путях и приказывать остановиться поезду, машиниста которого выбросили из кабины пару километров назад.
- Моё имя, Себби, знает не только он, и пока от этого никому не стало плохо.
Моран ухмыльнулся. Он помнил об этом милом развлечении Джима. Тот уже некоторое время забавлялся тем, что работал Матерью Терезой. В извращённом смысле этого сравнения. Нет, он действительно помогал людям. Он помогал им убивать. Убивать так, чтобы на них не пали подозрения. Он говорил, что это помогало держать мозг в форме. Так же, впрочем, как и чупа-чупсы, потому что в них содержалась глюкоза, являвшаяся “основным энергетическим субстратом организма”. По мнению Себастьяна, проще было признать, что ты сладкоежка, чем сыпать умными словосочетаниями.
Но кто он такой, чтобы советовать ему?
“Джим, помоги мне образумить… Джима. Останови его от необдуманного шага. Только, пожалуйста, не путём умерщвления”.
Моран фыркнул.
Кто он такой, чтобы… ревновать?..
Себастьян отправил: “Благодарность бессмысленна. Она – лишь залог для следующих просьб” – и скривил губы. Этот разговор нравился ему всё меньше. Шань старалась чётко выговаривать слова, страдальчески выгибала брови и всё пыталась оправдаться перед ним. Он ненавидел людей, которые оправдывались. Как будто это могло что-то изменить. “Мы и думать не думали…”, “А тут, знаете, такая неувязочка…” Бесполезное сотрясание воздуха. Пустая трата бесценного времени. Он просил её оправдываться? Нет. Он всего лишь вышел на связь.
Зато генерал очень трогательно заботилась о его безопасности. Это умиляло, честное слово. Он сидел здесь, закинув руки за голову, развалившись на стуле, и с довольной ухмылкой смотрел в монитор. К уху он прицепил маленькую гарнитуру, на связи находился снайпер, который уже сообщил, что готов, а она уверяла, что никто не узнает от неё об их сделке. По большому счёту, в “их” входило “Джим и Шань”, которую тот, кажется, просто подставил, использовал, чтобы выманить Шерлока и снова полюбоваться им в действии, чем “Себастьян и Шань”, и пару минут Себ действительно раздумывал над тем, не сказать ли ей об этом. Но потом он передёрнул плечами, написал: “Я в этом уверен” – и сказал гарнитуре: “Давай”.
Ровно через пять секунд после этого Джим, до определённого момента удивительно долго сидевший рядом без единого звука, тихо, мягко, приятно засмеялся, произнеся слова, от которых у любого нормального человека по спине пробежали бы мурашки:
- О, её мозги сейчас, наверное, заляпали стену. И на клавиатуру попало. И на веб-камеру. Хотел бы я посмотреть.
- Попросить Баркинса сделать фотку? – лениво осведомился Себастьян, закрывая окошко диалога.
- Абонент пожизненно недоступен, - со смешком прокомментировал Джим и качнул головой, постучав по виску пальцем: - Не надо. Здесь всё намного веселее каких-то банальных цифровых изображений.
Себ усмехнулся:
- Верю.
- Я собираюсь повидать Шерлока, - манерно растягивая слова, признался Джим, и Моран отвлёкся от перечитывания в сотый раз одной и той же фразы в присланном электронном письме. “Всё хорошо”. Смысл всего письма сводился именно к этому, а он умел читать между строк. Вопреки ехидным замечаниям Джимми, призванным доказать обратное. И это “Всё хорошо” настораживало. Не фальшью, нет. Просто на войне, а именно там пребывал Себастьян и по сей день и не собирался оттуда сваливать, не существовало такого понятия. Такого идиллического сочетания слов.
- Я тебе нравлюсь? – требовательно спросил Мориарти. Себастьян поднял взгляд. Джим стоял перед ним в серой футболке, джинсах в облипку и кроссовках. Захотелось трахнуть его, перегнув через стол, проведя пальцами по провокационно-вылезающей, ярко-зелёной полоске трусов.
- Прости, у меня, кажется, слуховые галлюцинации: ты ведь сказал “соблазнить”, а не “повидать”?
Джим рассмеялся, тихо, приятно, совсем не наигранно. Моран отчаянно отрицал, что ему нравится слышать такой его смех.
- Сочту за комплимент. Мне нужна твоя помощь.
- Накрасился ты, смотрю, уже сам.
- Себби, - в одно это имя Джим умудрился вложить нотку игривости, щепотку угрозы и каплю фальшивого укора. Не дождавшись очередной ехидной реплики, он пояснил: – Мне понадобятся снайперы. Набери мне команду. Лучших людей.
Себастьян кивнул, и Мориарти, мурлыкнув что-то себе под нос, развернулся и тщательно отработанной походкой направился к двери. Со стояком потом пришлось справляться самостоятельно.
- Смотри, смотри, какое у него лицо забавное! – Джим уже по пятому кругу просматривал встречу с Шерлоком в бассейне, которую вынужденно прервал из-за какой-то “нахальной дамочки, которая явно ещё не знает, с кем связалась”, и заставлял смотреть на это Морана. Дёргал за рукав и тыкал пальцем в жидкокристаллический экран ноутбука, из-за чего на нём кратковременно появлялось неприятное чёрное пятно. Он походил на ребёнка, который в пятисотый раз смотрит любимый мультик, уже выучив его наизусть, и теперь делится радостью с другими. Тонкий, с аккуратно подстриженным ногтем указательный палец делал из хмурого, решительного лица доктора Уотсона чёрное пятно. Из-за чего выполнить это требовательное “смотри, смотри” никак не удавалось. Смотреть было попросту не на что. Помимо, разумеется, чёрного пятна. Уж его-то он уже изучил в подробностях.
- Вы не знакомы? – вдруг полюбопытствовал Джим, и Себ выгнул брови, сим невербальным жестом требуя пояснений.
- Он служил в Афганистане. Ты, кажется, тоже.
Себастьян предпочёл не спрашивать, какими окольными тропами он это узнал. Повнимательнее вглядевшись в этого человека – короткие русые волосы, голубые глаза, нос с небольшой горбинкой, знакомая выправка, низкий, но сильный, что без труда прослеживалось в захвате – он качнул головой. Такого человека он бы запомнил. С ним, наверное, было бы здорово служить бок о бок.
- А сейчас он будет срывать с него одежду! – тут же потеряв к этому интерес, Джим начал подпрыгивать чуть ли не вместе со стулом, придвигаясь к экрану настолько близко, что утыкался носом в куртку со взрывчаткой, одетой на Уотсона.
- Зачем ты вообще это снимал? – воспользовавшись увлечённостью Джима, чтобы улизнуть и не просматривать в пятый раз, как Холмс расхаживает по бассейну, ероша волосы на затылке пистолетом, спросил Моран.
- Какой-то придурок подарил мне камеры и плёнку в благодарность за помощь, почему-то подумал, что я это ради него делал, надо было куда-то их деть.
Несмотря на то, что это враньё, ответ Себа полностью устраивал. Это лучше, чем: “Ты же знаешь, что я одержим Шерлоком, как ты думаешь, зачем мне запись с его действиями?” Он подозревал, что Джим даже тайком дрочит на него иногда. На все эти записи, фотографии, факты из личных данных.
- Брось, у нас чисто интеллектуальная битва, - словно прочитав его мысли, отмахнулся Мориарти и в противовес собственным словам ослабил узел галстука.
- Столько средств на какую-то тощую букашку.
- С каких пор ты заделался моим финансовым ассистентом?
- Он может вычислить тебя.
- О, прекрати, Басти, это даже не смешно. Моя паутина пронизывает весь Лондон, а он думает, что я всего лишь консультирую преступников. Он умён, но не всемогущ.
- Почему ты просто не убьёшь его?
- Как будто ты не знаешь ответ.
Самое досадное заключалось в том, что Себастьян как раз таки знал. От своей личной одержимости Джим, подобно вирусу, перехватил это раздражающее “скууучно”.
- …и ещё, Себастьян, - закончив обсуждение деловых вопросов, Пирс окликнул его несколько неуверенно. – Можно немного с тобой посплетничать?
Моран любил этого парня за прекрасное чувство юмора и относительную адекватность. В криминальных кругах вообще отчаянно не хватало нормальных людей. Народ пошёл исключительно дёрганный. Нет, конечно, умеренная паранойя в таких случаях ещё никому не вредила, но надо же границы знать.
Он посмотрел на часы и кивнул, с усмешкой спросив:
- В чём дело, Морган?
- Что ты знаешь о Мориарти?
Вопрос заставил Себастьяна задуматься и сдержать порыв улыбнуться. Что он знал о Мориарти? Что тот, когда пребывал в хорошем настроении, иногда мурлыкал себе под нос “Gimme a man after midnight”*. Что тот любил использовать галстуки от Gucci не по назначению. Что тот делал превосходные пирожные и готовил такой божественный кофе, что любая секретарша могла сдохнуть от зависти. Что тот боялся каких-то ночных монстров, вероятно, порождённых его собственным сознанием и чрезмерно богатым воображением, и поэтому иногда не спал, а иногда лез к нему в кровать, обнимал, как большого плюшевого медведя, и почти тут же начинал мило сопеть куда-то в шею, щекоча кожу дыханием.
Что он знал о Мориарти?
Да, в сущности, ничего.
- Он недавно предложил мне довольно толковую сделку. Обрисовал всё в мельчайших подробностях. Гениальный человек. Только вот посыльный мне его не нравится, - Морган, который весьма толерантно относился к людям почти любой породы, внезапно скривился.
- Посыльный?
- Ага. Мальчишка этот. Ты уже имел с ним дело? Короткие чёрные волосы, карие глаза, кривляется, как чёртов клоун, слова так по-дурацки растягивает. И ещё постоянно поправляет пиджак костюма. В аристократа, что ли, играет, никак не пойму. Меняет настроение миллион раз в минуту.
Себастьян приложил все усилия, чтобы не расхохотаться.
- Да, странный типчик. Имел счастье встретиться.
- Каким человеком надо быть, чтобы держать при себе таких людей? Доверенное лицо, Господи Боже. Я бы ему даже зубочистку не доверил. Говорят, он родился в психушке**.
- Кто?
- Мориарти.
“Признайся, тебе доставляет удовольствие распускать о себе такие слухи”.
“Знал, что ты оценишь, Басти”.
“Родился в психушке? Серьёзно? Ты бы ещё сказал, что тебя воспитывали медведи в цирке. Или волки в лесу***”.
“Я люблю сказки, но Киплинг не в их числе”.
“Предпочитаешь братьев Гримм?”
“И их тоже. Ты только что подал мне прекрасную идею!!! Надо бежать. До связи”.
И Джим действительно убежал. Точнее, его убежали. Что касалось Холмса-младшего, тот действительно не тянул на всемогущего, а вот его старший брат был намного ближе к этому. Себастьян знал о Майкрофте Холмсе не так уж много. Человек, обладавший настолько большой властью, что мог с лёгкостью её скрыть. Вежливо улыбаясь, он именовал себя “скромным служащим британского правительства”, хотя, по словам младшего брата, сам являлся этим самым правительством. Неофициально, разумеется.
Поначалу Моран не придал исчезновению Джима большого значения. Ну, сказал, надо бежать, и убежал. Всё просто и понятно. Он вообще нередко пропадал на неопределённые сроки, сообщив об этом короткой SMS-кой, уходил мыслями в какие-то свои грандиозные планы, строил заговоры, разрушал заговоры, устраивал бунты, останавливал бунты, готовил пирожные, швырялся стульями и ненавидел весь мир, при этом риторически вопрошая: “Ну разве обычные люди не очаровательны?” Но чутьё – о, это прекрасное чутьё, которое гражданские любили звать “интуицией” и почему-то приписывали женщинам – никогда не подводило Себастьяна и настойчиво намекало, что всё не так, как ему кажется.
Моран съездил на квартиру Джима. На то её подобие, в которое он пригласил его однажды. Эта квартира являлась восхитительным диссонансом вкупе с собственным хозяином. Джим, весь такой аккуратный, питающий любовь к костюмам от Вествуд и имеющий какую-то болезненную склонность к деталям. И квартира, с покосившимся столом, осколками тарелок и кусками стекла по углам, какая-то пустая, неживая. Когда Себ попал туда, у него создалось впечатление, что это вовсе не квартира Джима, они просто зашли в чужую по-соседски воспользоваться чайником. Мориарти ничего объяснять не стал, а Себастьян решил не спрашивать. Что ж, даже если эта квартира и принадлежала кому-то другому, иных её владельцев он не обнаружил и во второй свой визит. Поинтересоваться, приходил ли Джим сюда недавно, было банально не у кого.
Моран посетил и ту квартиру Джима, которая, наверное, могла считаться своего рода “резиденцией”. Она подходила ему больше, но так же, как и сам Джим, ничего о себе толком не говорила. Богатая меблировка, дорогие картины, вазы стоимостью в пару стран третьего мира – тот же Вествуд, только для помещения. Обставленная какими-то дизайнерами, она не обладала душой и тем особым чувством, которое охватывает гостя, когда он входит в дом, где кто-то на самом деле живёт. “Пешки” Джима ухаживали за ней, вылизывали до блеска столы (не в буквальном смысле, хотя в порыве злости Мориарти мог заставить их делать что угодно и это в том числе), драили полы, протирали позолоченные рамы, готовили кофе и слонялись туда-сюда без дела, но не задавались вопросом, куда подевался их взбалмошный наниматель. Пожалуй, они куда лучше чувствовали себя без него.
По своим каналам связи Себастьян выяснил, что Джим не откликался на звонки тех, с кем заключил несколько сделок, и ни с кем новым ни о чём не договаривался. Всё продолжало функционировать и без него благодаря чётким инструкциям и детально проработанным планам, и никого не заботило, куда Мориарти мог запропаститься. С одной стороны, их можно было понять. Джим обладал удивительным талантом “озаряться” какими-то восхитительными идеями и срывался с места. И никто не знал, может, он взял билет в Австралию и улетел первым же рейсом. Может, он отправился в Монголию за безделушкой, которую увидел там пару лет назад, и, рассчитывая, что она до сих пор там, захотел купить её лично. А может, он унёсся в Starbucks, несмотря на то, что всегда нелестно отзывался о кофе, который там делают. С другой же стороны…
Себ нанял лучших ищеек, чтобы найти Джима, но всё больше склонялся к мысли, что его забрал в свои тайные подвалы, о которых неизвестно даже самой королеве, “скромный служащий британского правительства”, и даже если они найдут его, совсем не факт, что вызволят. Себастьян ненавидел это ощущение беспомощности. Оно раздирало его на части. Он с головой погрузился в контроль операций и недобрым словом поминал Холмса-младшего, из-за которого всё так внезапно пошло наперекосяк.
Джима не хватало. Отчаянно, страстно, как будто Моран потерял значительную часть себя самого. Глупое, неправильное, слишком личное сравнение. Неудачное. Но другого было не подобрать. Он скучал. Он, чёрт побери, скучал по этим всплескам, когда страдала мебель и посуда, скучал по кривлянию и по-детски восторженному “Смотри, ну смотри же, Себ!” Он скучал по человеку, устроившему ему истерику в подворотне и с невероятной злобой, которую и не заподозришь в этом худосочном теле, прошипевшему, что никто не имеет права портить его костюмы. Себ даже как-то взял в руки том сказок братьев Гримм, после чего со смесью рыка и воя запустил им в стену. Грёбанная чёрная дыра уже поглотила его. И, исчезнув, оставила внутри пустоту.
Джим вернулся два с половиной месяца спустя. Без предупреждения и стука заявился к нему в “резиденцию” и сказал:
- Ты искал меня.
Он выглядел… нормально. Почти нормально. Не считая кругов под глазами и неестественной худобы. Он и так порою казался слишком тонким, но теперь это перешло как минимум половину всех немыслимых границ.
- Искал, - подтвердил Себастьян. Напряжённая тишина повисла в воздухе, отравляя его.
- Но так и не нашёл, - констатировал тот.
- Не нашёл, - эхом отозвался Себ.
И тут Джима прорвало:
- Чёртов СУКИН СЫН!!! Он слишком хорошо меня спрятал. Но он поплатится, о да, он поплатится. Так же, как и милашка Шерли. Я задолжал ему. Очень задолжал.
Он принялся мерить шагами комнату, им овладело какое-то нездоровое возбуждение, и Моран замер в своём кресле, не зная, то ли стоило подойти и успокоить его, то ли дать проораться и после этого светским тоном предложить чашку чая.
- Ты поможешь мне? – Джим внезапно оказался у самого кресла, впился пальцами в подлокотники, посмотрел в глаза внимательно. В карих омутах его плескалось безумие, и вот тогда Себастьян понял, что дело действительно дрянь. – Поможешь мне, если потребуется?
Он говорил сбивчиво и лихорадочно, словно за ним гнались, и он пытался сообщить о самом главном как можно скорее, пока не схватили и не заперли снова.
- Помогу, Джимми. Конечно, помогу.
- Хорошо. Хорошо… - информация до Мориарти доходила как-то медленно, или он медленно её воспринимал. Пожевав нижнюю губу, он снова повторил это рассеянное “Хорошо” и метнул в вошедшую на крик служанку карманным ножиком. К счастью или к сожалению, та вовремя успела закрыть дверь.
- Никто не должен нас отвлекать. Никто, - пояснил своё действие Джим.
- Я уже понял.
И тогда он рассмеялся. Но не тихо и приятно, как прежде, а рвано и истерично. И у Себастьяна по телу прошли мурашки от того, во что Майкрофт превратил его.
Позже, наблюдая за ним, Моран пришёл к выводу, что был не прав. То, что происходило с Джимом по вине Холмса-младшего, не являлось одержимостью. Оно стало ею сейчас. Джим не покидал пределы рабочего кабинета Себастьяна, там же изредка ел, составлял какие-то планы, рисовал схемы на салфетках, потом рвал их, рычал, кричал и просил сказать, что в углу никого нет.
Вернувшись после пыток Холмса-старшего, Джимми обзавёлся… ну да, пожалуй, это следовало назвать галлюцинациями. Насколько Себастьян понял из сбивчивого пояснения, по углам копошились какие-то твари, которых тот видел, но чаще просто слышал. Стены в тех местах по ночам обзаводились новыми дырами от пуль, потому что Себ считал, что проще пристрелить, чем объяснить, что их нет. Джим садился ему на плечи и направлял руку с пистолетом, а после выстрела вздрагивал и начинал восторженно хлопать в ладоши. Иногда описывал, как фиолетовая кровь красиво растекается по полу в форме бабочки из тестов Роршаха. Себ молча восхищался вместе с ним и так же молча костил семейку Холмсов на чём свет стоит. Он не хотел с ними связываться, но порой желание отомстить выходило из берегов, и Моран жаждал однажды проследить за младшим, дождаться, когда он останется один, и пристрелить. Прямо в этот кудрявый затылок, который он почёсывал пистолетом на записи. Прямо через окно. С крыши соседнего здания. Самое досадное заключалось в том, что Джим, несмотря на своё состояние, сразу поймёт, чьих рук дело. А Себу совсем не хотелось выводить его из равновесия ещё больше, чем сейчас.
Ночью Себастьян, с трудом уговоривший Джима немного поспать на диване всё в том же кабинете, проснулся от того, что тот тряс его и пытался ему втолковать про...
- Снова эти твари? – предположил он. Следом ему досталось по лицу, и сон как рукой сняло. – Какого чёрта, Джимми?
- Себ, я понял, я понял! – Мориарти прыгал по нему, вдавливая в кровать. Моран включил лампу на прикроватной тумбочке, чуть прищурился, привыкая, и со вздохом спросил: - Что ты понял, Джимми?
Как знал, что ответ ему очень не понравится.
- Это должно быть на крыше. Мы должны решить нашу проблему на крыше. Финальный раунд, понимаешь?
В окно пробивался свет уличного фонаря, и глаза Джима в этом свете казались безумнее, чем когда-либо прежде. Он улыбался. Он улыбался так, как это делают только настоящие, полные, окончательные и бесповоротные безумцы. Себастьяну даже на мгновение стало действительно страшно. Чистый, ничем не незамутнённый страх перед силой, которая таилась в Джиме и которую теперь совершенно ничто не сдерживало. Которую кто-то выпустил неосторожно, открыв ящик Пандоры.
- Почему на крыше? – спустя пару минут молчания, в которые Джим продолжал неотрывно смотреть на него, но мыслями явно находился где-то далеко, решился задать вопрос Моран. Не то чтобы его действительно это интересовало, но он чувствовал странную необходимость вывести Джима из ступора.
- Потому что, Себби… я задолжал ему… падение, - Джим обжигал словами его губы, шептал, и в шёпоте этом смешались и причудливо переплетались угроза, предвкушение и азарт. При определённых обстоятельствах Себастьян даже мог бы счесть это сексуальным. Соблазняющим. Провоцирующим. Но сейчас захотелось только потрясти, надавать отрезвляющих пощёчин и приказать перестать всё глубже утопать в болоте по имени Шерлок Холмс. Не стоил он того. Не стоил.
Впоследствии фраза “Я задолжал ему”, кажется, стала лейтмотивом всех последующих дней. Джим развернул такую гигантскую кампанию, что Себастьян невольно позавидовал. Какому-то “девственнику”, “милашке Шерли” уделялось столько внимания.
- Ну разве я не прекрасен? – поинтересовался больше у самого себя, нежели у кого-то другого, Мориарти, глядя на собственную фотографию в газете с полным возмущения заголовком: “Как его вообще могли оправдать?” Перед этим Джим щелчком пары кнопок распахнул двери Пентонвильской тюрьмы, открыл хранилище Банка Англии и вломился в Лондонский Тауэр, где предстал в необычном обличии.
- Почему они не сняли меня в короне? – словно поймав его волну, наигранно опечаленно спросил Джим, опять же исключительно у себя. – Я был восхитителен. Я был великолепен. Я был изумителен. Я был…
- Мы поняли, ты был на высоте, а эти идиоты не оценили, - прервал этот поток нарциссизма Моран и ехидно спросил: - Ты часом не влюблён в себя до безумия?
- И как ты только догадался? – парировал Джим, отложив газету и бросив на него многозначительный взгляд.
- О, это стоило мне больших усилий. И хотя я не обладаю дедуктивными способностями…
- Кстати, об этом, - немедля переключился Джим. Моран вздохнул: что ж, следовало признать, на этот раз он был виноват сам. Сам перевёл тему.
Все те полчаса, что он слушал о Холмсе-младшем, неприятное чувство, подозрительно похожее на ревность, разъедало его внутренности и заставляло стискивать зубы. Себ чувствовал мерзкое, липкое удовлетворение, ведь это намного лучше, чем та пустота, что пожирала его, когда Джим пропал. И он не смел остановить его. Только впивался пальцами в подлокотники и лелеял это мерзкое и липкое.
- Ты собрался ЧТО, прости? – шокировано переспросил Себастьян, когда Джим, в подробностях рассказывая будущую встречу с Шерлоком на крыше, внезапно упомянул одну такую крошечную, совершенно незначительную деталь. Прямо-таки мелочь. Он всего лишь собирался себя убить.
- Ну конечно, - пробормотал Моран сам себе, саркастически, скрывая растерянность, непонимание и всё тот же шок, хотя сейчас это уже не имело никакого смысла. – Это же очевидно. И как я сам не догадался? Прекрасный выход – смерть! Как всё просто. Всё гениальное просто, не так ли? Один я тут круглый дурак, который…
- Себ, остановись, - Джим проговорил это мягко и несколько обеспокоенно. – Я уже всё обдумал. Я принял решение. Тебе остаётся только адекватно это воспринять.
- Ты, блядь, сошёл с ума и предлагаешь мне АДЕКВАТНО ЭТО ВОСПРИНЯТЬ? – Себ и сам не понял, когда сорвался, на какой букве, и почему начал чуть ли не орать. - Смерть, Джимми. Это не игра, это не детская забава. Это навсегда. Я не считаю тебя идиотом, но мне кажется, ты всё-таки не до конца понимаешь, что затеял.
Лицо Джима неуловимо изменилось. Он словно захлопнулся изнутри, закрыл себя на замок, получив не ту реакцию, на которую рассчитывал.
- Ты не сможешь меня остановить. Не посмеешь.
- И что же может помешать мне остановить тебя? – прошипел Себастьян, почувствовав щекочущий запах опасности в воздухе. Он поднялся с кресла и перегнулся через стол, глядя на замершего по ту сторону Мориарти. – Теперь я знаю о твоих планах. И что, как в чёртовых фильмах: “Теперь мне придётся тебя убить”?
- Это. Мой. Выбор, - чеканя каждое слово, произнёс Джим.
- Я не буду тебя останавливать, - тихо проговорил Моран.
- Обещаешь? – тот сузил глаза и впился в него внимательным взглядом.
- Да.
- Вот и ладненько. Так на чём я остановился? – тут же успокоившись, переключился Мориарти и начал рассказывать совершенно другую историю.
“Если ты сделал свой выбор, то и я сделаю свой”.
Место действия финального акта, по словам Джима, находилось на крыше госпиталя святого Варфоломея. Он что-то плёл про драматичность и связь с важными местами в жизни, но Себастьян уже не помнил, потому что на волне шока от предстоящего самоубийства этого безумца всю предыдущую информацию мощной волной вынесло из головы. Да и какого чёрта ему знать, почему именно эта крыша именно этого дома. Главное – выбрать удобный наблюдательный пункт.
Себу нравилось то, что он совсем не выделялся среди других людей. Да, немного высоковат, но это же не порок. В руках обыкновенная спортивная сумка. На лице – абсолютное спокойствие. А день выдался тёплый, погожий, солнце светило. Просто невероятно, насколько просто стать одним из толпы. И как Джим умудрялся скрываться? В костюмах от Вествуд, дорогих, красивых, бросающихся в глаза. Непостижимый человек, просто непостижимый, мать его.
Моран устроился у окошка, удобно расположился на ступеньке. Неспешно открыл свою обычную спортивную сумку. И достал оттуда самую обычную винтовку. И так же медленно принялся её собирать. Она у него была умничка. Верой и правдой служила ему с тех пор, как он вернулся в Англию с войны. Ни разу не подвела. Возвращаясь с заданий, он чистил её, любовно оглаживал. Это всегда помогало. Успокаивало, приводило в порядок мысли, ставило всё на свои места.
“Отправил ему SMS. Трепещу от нетерпения”.
Себастьян фыркнул, закатил глаза и стёр сообщение: ох уж эта склонность к театральности! Он играл даже сейчас. Даже перед ним. В чёртовых ровных строчках и напечатанных мизерных буковках. К чему всё это? Трепетал от нетерпения, как же. На ветру он скорее трепетал. Превратился в грёбанного дистрофика за время создания грандиозного плана мести, ел раз в три дня. Чёртов гений, одержимый демоном по имени Шерлок Холмс. К сожалению, кресты, святая вода и молитвы там уже не помогали.
Сквозь прицел винтовки Моран следит за тем, как ходит по крыше Джим, как объясняет Шерлоку, что обставил его. Обставил везде и всюду, потому что тот позволил. Ему прекрасно видно лицо, каждую чёрточку, каждую морщинку в уголке правого глаза. Джим был, как всегда, великолепен. Вёл свою игру, отрабатывал партию до конца. Себ умел читать по губам, но в данном случае ему этого не требовалось. Джим не раз репетировал свою речь. Не так грандиозно, помпезно. Бормотал себе под нос, менял местами слова и поддакивал самому себе: “Да, вот так будет отлично!”
Холмс-младший схватил его за отвороты пальто, и на мгновение Себастьян напрягся, сжал крепче винтовку. Вот сейчас. Прямо сейчас. Почему бы и нет? Но… слишком рискованно. Если отпустит. Если разожмёт руки, а не потянет за собой. Если…
Но Джим, очевидно, рассказал ему про снайперов, которых, кстати, тоже подбирал Моран, сейчас находившихся на своих позициях и ждавших всего лишь сигнала, чтобы убить, уничтожить всё, что стало дорого великому детективу, Рейхенбахскому герою, звезде прессы. И тот подтянул Мориарти обратно, замерев в напряжённой позе, слушая каждое слово, ядом вливавшееся в уши.
Шерлок встал на край, Себастьян вместе с Джимом проговаривал слова.
“Убийц остановит только твой прыжок с крыши. Я этого точно делать не буду”.
Раздался выстрел.
Моран нашёл Джима там же, на крыше. Тот застыл, словно остолбенев, и хватал ртом воздух. Не мог поверить, что это случилось. Себ осторожно потряс его, впившись пальцами в плечо.
- Ты… это сделал ты!
- Ради тебя пришлось вспомнить, как пользоваться винтовкой.
- Зачем… зачем ты это сделал?!
- Он всё равно собирался умереть согласно твоим расчётам, чем ты недоволен?
- У него был запасной план! И у меня, кстати, тоже! – Мориарти немного пришёл в себя, потому что начал рассерженно шипеть и даже топнул ногой, словно маленький обиженный ребёнок, которому не дали обещанного печенья после обеда.
- Да. Дуло пистолета в рот. Отличный план, Джимми.
- Я… да ты… Ты же обещал!..
- Я не останавливал тебя. Я подтолкнул его, - парировал Себастьян.
- О, а ты становишься хитрым, - Джим внезапно заулыбался. Себастьяна всегда завораживало то, с какой быстротой и лёгкостью тот переключался между своими внутренними режимами, связанными с перепадами настроения. – Так зачем? Нет, стой, не отвечай. Неправильный вопрос. Почему?
- Будем считать, что я всё же немного ревную.
- Немного? – нервно фыркнул Джим, заглянув за край и посмотрев на распластавшееся на асфальте тело. – Если ты так каждого моего потенциального бойфренда отстреливать будешь, это добром не кончится.
- Добром? С тобой? – скептически уточнил Моран. - Оно и не могло.
- Не бывает сказок, где нет старого доброго злодея, а?
- Повторяешься, Джимми. Нехорошо. Надо убираться отсюда.
- Уууу, Себби, ты сейчас звучал как настоящий киношный герой, который пытается увести несчастную жертву с места преступления.
- Если ты злодей, то я – твой ассистент? Но ведь всё наоборот.
- А кто тебе сказал, что в сказках всегда пишут правду?..
The end?..
* песня группы ABBA, если вдруг кто не.
**отсылка к фильму "Бойцовский клуб", где Большой Боб говорит это о Тайлере Дёрдене
***отсылка к "Маугли"
-
-
30.05.2012 в 11:33это... это... это... ааааааа! у меня появилась моя сказка на ночь! *О*