Мои двери всегда для вас открыты. Выходите ©
Название: Десять раз
Автор: [J]Йопти[/J]
Направленность:слэш джен
Фандом: Sherlock BBC
Жанр: angst, fluff, моральный hurt/comfort, humor
Рейтинг: G
Размер: ~2 500 слов
Персонажи: Себастьян Моран, Джим Мориарти.
Предупреждения: OOC, AU, богохульство.
От автора: В подарок дорогой veliri. С Днём Рожденья, чувак!
И спасибо Лу за идею и парочку шикарных фраз.
КурнутьСебастьян лежит на верхней полке двухэтажной кровати, закинув руки за голову, и любуется потолком тесной камеры, которую делит с таким же молчаливым парнем, как и он сам, - Гарольдом. Тот сидит за кражу изумрудного колье у бывшей тёщи. Банальная история о долгах и семейных распрях. Кое-кто, кого Себастьян знал прежде, назвал бы её скучной, прервав ещё в самом начале.
Память его похожа на съёмки фильма. Кадр-воспоминание – хлопушка-пробел перед следующим, кадр-воспоминание – хлопушка-пробел перед следующим. Отрывистые куски, слайды в проекторе, целиком составляющие его жизнь. Сейчас же – разбросанные по разным полкам и ящикам, забившиеся между подушками в диване. Он старается отыскать часть из них, выстроить в непрерывную, насколько это вообще возможно, цепь.
Хлопушка.
Джим крутится у зеркала и мурлычет:
- Басти, сладкий, ты сегодня будешь держать на мушке доктора Уотсона.
- Я помню, - отвечает Себастьян.
- Ни при каких обстоятельствах не уходи оттуда. Мне плевать, захочешь ты есть, в туалет или сделать зарядку и пожаловаться лестничному пролёту на свои затёкшие мышцы и нелёгкую судьбу…
- Я понимаю, - вклинивается Себастьян.
- Я не договорил! – топает ногой Джим, мгновенно выходя из себя, после чего тут же переключается, продолжая как ни в чём не бывало: - Ты не уйдёшь оттуда, пока Шерлок не прыгнет с крыши. Это единственное условие, при котором ты можешь покинуть свой пост. Единственное, Бастиан, ты меня понял?
Себастьяну совершенно не нравится эта одержимость Шерлоком, окончательно поглотившая Джима после того, как он вернулся из плена Холмса-старшего. Ему не нравится, что Джим повторяет это чёртово имя каждые двадцать секунд* и не видит ничего, кроме своих планов. План. Отмщение. “Я тебе должен”. Пять слов, которые теперь правят жизнью Джима, а заодно и Себастьяна.
Он подавляет вздох.
- Да, босс, я тебя понял.
Хлопушка.
Себастьян смотрит в прицел на Джона Уотсона. Сверлит взглядом его светловолосый затылок. Плавно перемещает винтовку, потому что потенциальный мертвец движется, не может устоять на месте от волнения, сжимает в руках телефон, что-то спрашивает, отрицает, мотая головой. Себастьян даже не хочет знать, какую лапшу вешает ему на уши Холмс-младший. Он вообще не хочет о Холмсе-младшем ничего знать. Чтоб тот поскорее спрыгнул, и они с Джимом забыли об этом раз и навсегда.
И Шерлок действительно спрыгивает. Только перед этим раздаётся выстрел, чего в плане Джима не было. И Себастьян, чёртова послушная шавка, только после героического суицида консультирующего детектива покидает пост.
Хлопушка.
Джим лежит на крыше Бартса. В левой руке у него пистолет, в голове – дыра, а в глазах – не измеримое обычными человеческими величинами безумие. И счастье. Безумное счастье. Отыграл свою грёбанную последнюю партию. Скотина.
У Себастьяна позорно подгибаются колени.
Хлопушка.
Себастьян лежит на кровати и смотрит в потолок. За исключением окружающих предметов, через несколько месяцев эта картина несильно изменится.
У него сухие глаза, и это страшнее, чем если бы он орал, рвал себе голосовые связки и волосы и бросался на стены. Впрочем, это его ожидает чуть позже. Себастьян теперь тоже подвержен перепадам настроения: глухая апатия сменяется яростью на собственное бездействие, бессилие, даже глупость, хотя, конечно, он не мог предугадать, что Джим пустит себе пулю в рот. Он мысленно благодарит Бога, в которого не верит с семи лет и ненавидит с двадцати трёх, что не помнит, как добирался до дома на негнущихся ногах. Удивителен сам факт, что он вообще добрался.
Хлопушка.
Себастьян вдребезги разбивает чашку Джима, за каким-то чёртом оставленную в его квартире. Швыряет в стену и наслаждается звуком, наблюдает за тем, как осыпаются на пол осколки, и пыль от них взмывает в воздух, исполняя причудливый танец в луче солнца, прокравшемся в квартиру через окно, словно подлый вор. Вот она, чёртова метафоричность жизни: чтобы взлететь, надо сначала упасть. Джим упал и сейчас летает где-то там. Хотя весьма сомнительно, что он попал в Рай после всего содеянного.
У Себастьяна была до фанатичного религиозная мать. Отец не то чтобы верил во все эти вещи, он просто предпочитал не спорить с женой: себе дороже, как говорится. Маленькому Басту в этом плане тоже не предоставили выбора. С самого детства он следил за тем, как мать, сложив руки в молитвенном жесте, возносила хвалу Господу Нашему и благодарила за пищу, что сегодня стояла на их столе. Однажды Себастьян сказал, что Бог тут совершенно не при чём, потому что деньги вроде зарабатывает папа. Огастес расхохотался, мать, побагровев, обозвала обоих богохульниками и отправила Себастьяна к себе в комнату, чтобы он подумал над своим поведением. Ничего дельного, надо признать, в тот день он так и не надумал.
Разумеется, все прочие вещи, сопровождающие веру, прилагались. Например, рассказы, больше напоминавшие запугивание, о царстве дьяволовом, в народе именуемом Ад, и о царствие божием, в народе именуемом Рай. Хорошие люди, объясняла мать, после смерти попадают в Рай. А плохие – в Ад. И черти тычут их вилами день и ночь напролёт. Так и говорила, “тычут”. Себастьяна ужасно забавляло это слово, и всякий раз в детстве он закусывал губу и делал вид, что испуган, хотя на самом деле просто пытался сдержать смех.
В семь лет он решил, что Бог похож на Санту, только он бесполезней. Санту никто не видит, но он хотя бы приносит подарки в Рождество. А что делает Бог? Искажая слова матушки, он сидит себе где-то там, на Небесах, и пялится на детей своих, разве что не жуя поп-корн. Наблюдает за всеми со стороны. Как в кино, честное слово. Себастьяну проведённая в голове параллель не понравилась.
А на войне он познакомился с Беном. Бен тоже был человеком религиозным, таскал с собой в нагрудном кармане формы Библию и постоянно повторял, что “Господь всех любит”**. А потом его подстрелили. Ирония заключалась в том, что он умер первым во всём их отряде. Вообще самым первым из всех желторотиков, которых отправили в ту боевую точку. После этого Себастьян возненавидел Бога искренне и чисто, потому что такое свинское отношение к людям, которые верят в тебя, молятся тебе и творят другие вещи, лишь бы заслужить твоё внимание, не могло вызвать иной реакции.
Но суть, в общем-то, состоит не в печальном опыте прошлого Себастьяна. А в том, что он до сих пор глупо верит во все эти деления на Ад, Рай, Чистилище и царствие земное. Возможно, после выстрела у Джима не было ничего. Пустота. Чёрная дыра для душ, покинувших тело. Кто знает. Очевидцы, как правило, впечатлениями не делились, поскольку (ха-ха, какой сюрприз!) никогда не возвращались.
Хлопушка.
Со дня смерти Джима проходит полгода. Себастьян едет крышей. Во всяком случае, это единственное объяснение ехидному голосу в голове, который умудряется ещё и цокать языком: “Я буду чертовски разочарован в тебе, Басти, если ты это сделаешь”. Всякий чёртов раз, как он решается порезать себе вены, наглотаться таблеток, залезть в петлю, тоже сигануть с крыши или тоже пустить себе пулю в рот. Грёбанные глюки.
Собирая себя по частям, Себастьян думает найти новую работу. Люди всегда желают другим смерти. Надо просто найти этих людей и убедить, что ты идеально подходишь на эту роль. Для этого необязательно носить чёрный балахон и косу, прогресс, знаете ли, шагнул далеко вперёд, теперь есть такая вещь как винтовка, к примеру. Которой лично он владеет в совершенстве. И это не пустое хвастовство.
Не то чтобы ему нужны деньги. К чёрту деньги, Джим одарил его такими цифрами за годы сотрудничества, что Себастьян с лёгкостью может обеспечить безбедное будущее не только себе, но и детям, которых, впрочем, не собирается заводить. Ему бы возобновить свой прежний режим жизни, вернуться к тому, чем занимался раньше. Он убеждает себя, что это для того, чтобы доказать: он ещё может стрелять, он ещё не вышел из строя. Но и он, и ехидный внутренний голос в голове прекрасно знают, что это потому, что Джим мёртв, и надо двигаться дальше. Иначе в конце концов он действительно съедет с катушек и покончит с собой.
Хлопушка.
Они – Себастьян и ещё девять человек – сидят в уютном баре, где традиционно собирается одно небольшое криминальное общество. О найме на работу речь пока не заходит, но торопиться и некуда, они потягивают кто пиво, кто вино, и обсуждают поставки оружия из Германии, новичка в их сфере, который удачно ограбил несколько банков в Лондоне, и выставку картин на следующей неделе в галерее, принадлежащей одному из присутствующих. Себастьян не вступает в разговор, привычно молчаливый, разучившийся общаться с людьми, выпавший из жизни на полгода. Он просто слушает, запоминает на всякий случай какие-то детали и старается не уходить мыслями в то самое никуда, которое будит воспоминания об одном застрелившемся придурке.
Но, видимо, сегодня точно не его вечер. Потому что внезапно какой-то лощёный мужчина отставляет в сторону бокал и говорит:
- А что вы думаете насчёт той грандиозной игры, затеянной мистером М. недавно?
Прозвище “Мистер М.” он буквально выплёвывает, с таким явным презрением, что у Себастьяна автоматически сжимаются челюсти, а во взгляде появляется звериная ярость. Наверное, это к лучшему, что взгляды остальных устремлены на этого нахала, потому что иначе все эти, с позволения сказать, преступники уже уносили бы отсюда ноги. И ещё спасает слабое освещение.
- Я слышал, он выбросил на эту авантюру кучу денег и был буквально одержим детективом. Конечно, нам всем хотелось бы проучить его, но мистер М., кажется, питал к нему далеко не профессиональный интерес.
Себастьян выдавливает из себя улыбки и контролирует руку, которая сжимает стакан сильно, но пока не до хруста.
- И в итоге Мистер Гениальность просто вышиб себе мозги. Какая эффектная попытка победить Холмса! – издевательски заканчивает этот хлыщ и разражается хохотом, а другие подхватывают. Себастьян тоже смеётся, громко, радостно, а потом вышибает нахалу мозги и швыряет нож из ботинка в горло второму. Выражение “захлебнуться смехом” принимает совершенно новое и невероятно привлекательное значение.
Хлопушка.
У Себастьяна продырявлено плечо и бок, левый висок залит кровью, волосы там неприятно слиплись. Ещё одна пуля уютно устроилась в правой ноге, но кость не зацепила. Не такой уж и плохой итог, учитывая, что он остался жив после того, как его попыталось изрешетить семь человек, не считая бармена. Тот умер третьим после нахала и сидевшего справа от него парня, чтобы Себастьян мог спрятаться за стойкой.
Теперь же он стоит посреди этого бара мертвецов, ей-богу, название для книги, и осматривает всё это великолепие, всё ещё сжимая в руке пистолет, а второй закрывая рану на боку. Снаружи уже слышится полицейская сирена.
“Да, ребята, вы не торопились”, - думает Себастьян и приваливается к стойке, медленно сползая по ней.
Хлопушка.
Себастьян лежит в палате и смотрит в потолок. Левая рука его прикована к поручню кушетки. Там же, слева, на стуле, сидит следователь и разговаривает сам с собой. Бок ноет. Из-за глубокой раны на виске, обещающей превратиться в шрам, неприятно моргать.
- Мистер Моран, - говорит он. – Да, мы узнали ваши данные. Нам потребовалось на это три дня, которые вы провалялись здесь без сознания.
Себастьяну начхать, сколько он здесь лежит, потому что после смерти Джима время перестаёт иметь значение. Окружающая обстановка перестаёт иметь значение. Жизнь перестаёт иметь значение.
- Престижная школа, Оксфорд, военная служба, - перечисляет следователь.
Надо же, как легко могут уместиться несколько лет жизни в пять слов.
- По этим сухим фактам из жизни вы создаёте впечатление нормального человека.
Себастьян усмехается.
- Только вот из армии вас выгнали, верно, полковник Моран? Убили собственного командира. Это чужая кровь и смерть повредили вам мозги? Наверное, именно тогда это и началось. Скрытые отклонения в психике, они, знаете ли, дремлют в каждом человеке. И могут проснуться, а могут и нет. У вас, вероятно, проснулись.
Он намекает на военный психоз? Какая прелесть. Джима бы повеселило.
- Вы знали тех людей, мистер Моран? Тех, которых убили той ночью?
- Подружились после первой же кружки пива, - без зазрения совести врёт Себастьян.
- Тогда почему вы убили их? Мотив личных счётов исключается.
На следователе помятый плащ, и взгляд его серых глаз тусклый и уставший.
- Вы же знаете, как это бывает, - хмыкает Себастьян. – Сказали что-то обидное, видимо. Я не очень хорошо помню, я же тоже напился.
- Откуда у вас пистолет?
О, а вот и каверзные вопросы пошли. Себастьян молчит.
- Хорошо, забудем о пистолете. Откуда у вас столько денег на счету? Кто вам платит? И, самая интересная деталь, за что?
- Я расклеиваю объявления.
Следователь закрывает блокнот и покидает палату.
Хлопушка.
Себастьян сидит на стуле, руки его скованы наручниками. Напротив него, на другой стороне привинченного к полу стола, устраивается маленький нервный мужчина в костюме и с чёрным портфельчиком.
- Здравствуйте, мистер Моран, - говорит он. – Я – ваш адвокат, Джерри О’Коннол.
- Здравствуйте, мой адвокат, Джерри О’Коннол, - усмехается Себастьян.
- Я буду представлять ваши интересы в суде. У нас есть шанс, в вашей крови обнаружен алкоголь, а значит, это можно посчитать убийством в состоянии аффекта, и вам грозит всего пять лет тюремного заключения, - тут же начинает тараторить О’Коннол и выглядит таким счастливым, будто всегда мечтал защищать в суде парня, кокнувшего десять человек. Включая бармена. – Только вот оружие без лицензии носите, это не к добру. И они всё-таки прицепились к этому вашему случаю в армии. Что там произошло?
- Вы проиграете это дело, - говорит Себастьян и в течение следующих пятнадцати минут не произносит больше ни единого слова.
Хлопушка.
В суде Себастьян признаётся, что убил преднамеренно, хоть и не планировал это заранее, но сделал, прекрасно осознавая последствия. Удар молотка ставит точку в вердикте: двадцать лет тюремного заключения. О’Коннол закрывает лицо руками и сокрушённо качает головой. А ведь он его предупреждал.
Хлопушка.
Себастьян лежит на верхней полке двухэтажной кровати, закинув руки за голову, и любуется потолком тесной камеры. Сегодня ровно год с того дня, как Джим пустил себе пулю в рот.
Через неделю дверь камеры лязгает, и охранник ведёт его в комнату встреч. К тебе, говорит он, неприятно улыбаясь, посетитель. Себастьян удивлён, потому что за всё то время, что он отдыхает на этом продуваемым всеми великобританскими ветрами сразу курорте, его ещё никто не навещал.
- Привет, Басти, - говорит невероятно знакомый голос в трубку, и Себастьян, стремительно бледнея, смотрит на человека по ту сторону, который как раз поднимает голову.
- Какого… Ты… Ты же… - у него мгновенно заканчивается дыхание и словарный запас.
- Чудеса случаются, разве мама не говорила тебе в детстве? – ухмыляется Джим.
- Для мертвеца ты шикарно выглядишь, - медленно справляясь с шоком, произносит Себастьян.
- Спасибо, - Джим проводит рукой по прилизанным волосам, улыбаясь. – А вот ты что-то отощал.
- Веришь-нет, тюрьма никого не красит.
- Знаешь, как они тебя прозвали? “Лондонский безумец”. Я свалился со стула от хохота, когда прочитал. Как же так, Басти? Они что, отказали тебе в работе? Высмеяли старушку Бетси?*** Пустили шпильку по поводу промотанного капитала?
- Ты знаешь, на самом деле мы просто играли в дартс и использовали пули вместо дротиков. И тут у меня дрогнула рука.
- Да что ты? Десять раз?
- Ага. Видать, у меня тоже тремор. Как у твоего Уотсона.
- Он не мой, он шерлоков. И ты беззастенчиво врёшь, - Джим дуется, это не только видно по лицу, но и слышно по голосу, почти не искажённому телефонной связью.
- Боже, мне так стыдно, - качает головой Себастьян, и в словах его – ни капли раскаянья.
- Бастиан! – раздаётся в трубке возмущённый оклик.
- Вытащи меня отсюда.
Через четыре дня после этого разговора у развалин тюрьмы стоят двое. Первый курит, меланхолично разглядывая это несомненно печальное зрелище, второй дёргает его за рукав новенькой рубашки и повторяет:
- Бастиан, ну, Бастиан! Ты обещал!
- Ничего я не обещал. Я сказал: “Вытащи меня отсюда”. Для этого необязательно было взрывать здание.
- В школе меня учили творчески подходить к проблеме.
После этого повисает короткая пауза.
- Он сказал, что твоя гениальность, должно быть, зашкаливает, если ты попытался победить Холмса, вышибив себе мозги.
- Вот это – мой Басти!..
*отсылка к Shakira - Objection. "Every twenty seconds you repeat her name". Послушать.
Если бы Sherlock!universe была fem, это была бы песня Морана к Джиму по поводу одержимости Шерлоком ©
**отсылка к ДДТ - Разговор на войне. "Бросал мне: 'Парень, ерунда! Господь нас уважает' ". Послушать.
Автор искренне считает, что ситуация из песни могла произойти в жизни Морана. Только конец у неё был бы другой.
***Фанон автора и Лу, в котором Моран дал имя своей первой военной винтовке и прошёл с ней огонь, воду и насмешки сослуживцев. Впрочем, быстро прекратившиеся после вправления мозгов и демонстрации Бетси в деле. Однажды Джим, имеющий специфическое представление о личных вещах и пространстве, нашёл её в квартире Морана и решил от неё избавиться. Мол, зачем она ему, есть новые, специально купленные боссом для работы. Но для начала просто стащил. Себастьян озверел и... Впрочем, это совсем другая история. Важно то, что однажды именно так Джим и узнал о существовании Бетси. Бетси - винтовка SA-80 L85A1.
Автор: [J]Йопти[/J]
Направленность:
Фандом: Sherlock BBC
Жанр: angst, fluff, моральный hurt/comfort, humor
Рейтинг: G
Размер: ~2 500 слов
Персонажи: Себастьян Моран, Джим Мориарти.
Предупреждения: OOC, AU, богохульство.
От автора: В подарок дорогой veliri. С Днём Рожденья, чувак!
И спасибо Лу за идею и парочку шикарных фраз.КурнутьСебастьян лежит на верхней полке двухэтажной кровати, закинув руки за голову, и любуется потолком тесной камеры, которую делит с таким же молчаливым парнем, как и он сам, - Гарольдом. Тот сидит за кражу изумрудного колье у бывшей тёщи. Банальная история о долгах и семейных распрях. Кое-кто, кого Себастьян знал прежде, назвал бы её скучной, прервав ещё в самом начале.
Память его похожа на съёмки фильма. Кадр-воспоминание – хлопушка-пробел перед следующим, кадр-воспоминание – хлопушка-пробел перед следующим. Отрывистые куски, слайды в проекторе, целиком составляющие его жизнь. Сейчас же – разбросанные по разным полкам и ящикам, забившиеся между подушками в диване. Он старается отыскать часть из них, выстроить в непрерывную, насколько это вообще возможно, цепь.
Хлопушка.
Джим крутится у зеркала и мурлычет:
- Басти, сладкий, ты сегодня будешь держать на мушке доктора Уотсона.
- Я помню, - отвечает Себастьян.
- Ни при каких обстоятельствах не уходи оттуда. Мне плевать, захочешь ты есть, в туалет или сделать зарядку и пожаловаться лестничному пролёту на свои затёкшие мышцы и нелёгкую судьбу…
- Я понимаю, - вклинивается Себастьян.
- Я не договорил! – топает ногой Джим, мгновенно выходя из себя, после чего тут же переключается, продолжая как ни в чём не бывало: - Ты не уйдёшь оттуда, пока Шерлок не прыгнет с крыши. Это единственное условие, при котором ты можешь покинуть свой пост. Единственное, Бастиан, ты меня понял?
Себастьяну совершенно не нравится эта одержимость Шерлоком, окончательно поглотившая Джима после того, как он вернулся из плена Холмса-старшего. Ему не нравится, что Джим повторяет это чёртово имя каждые двадцать секунд* и не видит ничего, кроме своих планов. План. Отмщение. “Я тебе должен”. Пять слов, которые теперь правят жизнью Джима, а заодно и Себастьяна.
Он подавляет вздох.
- Да, босс, я тебя понял.
Хлопушка.
Себастьян смотрит в прицел на Джона Уотсона. Сверлит взглядом его светловолосый затылок. Плавно перемещает винтовку, потому что потенциальный мертвец движется, не может устоять на месте от волнения, сжимает в руках телефон, что-то спрашивает, отрицает, мотая головой. Себастьян даже не хочет знать, какую лапшу вешает ему на уши Холмс-младший. Он вообще не хочет о Холмсе-младшем ничего знать. Чтоб тот поскорее спрыгнул, и они с Джимом забыли об этом раз и навсегда.
И Шерлок действительно спрыгивает. Только перед этим раздаётся выстрел, чего в плане Джима не было. И Себастьян, чёртова послушная шавка, только после героического суицида консультирующего детектива покидает пост.
Хлопушка.
Джим лежит на крыше Бартса. В левой руке у него пистолет, в голове – дыра, а в глазах – не измеримое обычными человеческими величинами безумие. И счастье. Безумное счастье. Отыграл свою грёбанную последнюю партию. Скотина.
У Себастьяна позорно подгибаются колени.
Хлопушка.
Себастьян лежит на кровати и смотрит в потолок. За исключением окружающих предметов, через несколько месяцев эта картина несильно изменится.
У него сухие глаза, и это страшнее, чем если бы он орал, рвал себе голосовые связки и волосы и бросался на стены. Впрочем, это его ожидает чуть позже. Себастьян теперь тоже подвержен перепадам настроения: глухая апатия сменяется яростью на собственное бездействие, бессилие, даже глупость, хотя, конечно, он не мог предугадать, что Джим пустит себе пулю в рот. Он мысленно благодарит Бога, в которого не верит с семи лет и ненавидит с двадцати трёх, что не помнит, как добирался до дома на негнущихся ногах. Удивителен сам факт, что он вообще добрался.
Хлопушка.
Себастьян вдребезги разбивает чашку Джима, за каким-то чёртом оставленную в его квартире. Швыряет в стену и наслаждается звуком, наблюдает за тем, как осыпаются на пол осколки, и пыль от них взмывает в воздух, исполняя причудливый танец в луче солнца, прокравшемся в квартиру через окно, словно подлый вор. Вот она, чёртова метафоричность жизни: чтобы взлететь, надо сначала упасть. Джим упал и сейчас летает где-то там. Хотя весьма сомнительно, что он попал в Рай после всего содеянного.
У Себастьяна была до фанатичного религиозная мать. Отец не то чтобы верил во все эти вещи, он просто предпочитал не спорить с женой: себе дороже, как говорится. Маленькому Басту в этом плане тоже не предоставили выбора. С самого детства он следил за тем, как мать, сложив руки в молитвенном жесте, возносила хвалу Господу Нашему и благодарила за пищу, что сегодня стояла на их столе. Однажды Себастьян сказал, что Бог тут совершенно не при чём, потому что деньги вроде зарабатывает папа. Огастес расхохотался, мать, побагровев, обозвала обоих богохульниками и отправила Себастьяна к себе в комнату, чтобы он подумал над своим поведением. Ничего дельного, надо признать, в тот день он так и не надумал.
Разумеется, все прочие вещи, сопровождающие веру, прилагались. Например, рассказы, больше напоминавшие запугивание, о царстве дьяволовом, в народе именуемом Ад, и о царствие божием, в народе именуемом Рай. Хорошие люди, объясняла мать, после смерти попадают в Рай. А плохие – в Ад. И черти тычут их вилами день и ночь напролёт. Так и говорила, “тычут”. Себастьяна ужасно забавляло это слово, и всякий раз в детстве он закусывал губу и делал вид, что испуган, хотя на самом деле просто пытался сдержать смех.
В семь лет он решил, что Бог похож на Санту, только он бесполезней. Санту никто не видит, но он хотя бы приносит подарки в Рождество. А что делает Бог? Искажая слова матушки, он сидит себе где-то там, на Небесах, и пялится на детей своих, разве что не жуя поп-корн. Наблюдает за всеми со стороны. Как в кино, честное слово. Себастьяну проведённая в голове параллель не понравилась.
А на войне он познакомился с Беном. Бен тоже был человеком религиозным, таскал с собой в нагрудном кармане формы Библию и постоянно повторял, что “Господь всех любит”**. А потом его подстрелили. Ирония заключалась в том, что он умер первым во всём их отряде. Вообще самым первым из всех желторотиков, которых отправили в ту боевую точку. После этого Себастьян возненавидел Бога искренне и чисто, потому что такое свинское отношение к людям, которые верят в тебя, молятся тебе и творят другие вещи, лишь бы заслужить твоё внимание, не могло вызвать иной реакции.
Но суть, в общем-то, состоит не в печальном опыте прошлого Себастьяна. А в том, что он до сих пор глупо верит во все эти деления на Ад, Рай, Чистилище и царствие земное. Возможно, после выстрела у Джима не было ничего. Пустота. Чёрная дыра для душ, покинувших тело. Кто знает. Очевидцы, как правило, впечатлениями не делились, поскольку (ха-ха, какой сюрприз!) никогда не возвращались.
Хлопушка.
Со дня смерти Джима проходит полгода. Себастьян едет крышей. Во всяком случае, это единственное объяснение ехидному голосу в голове, который умудряется ещё и цокать языком: “Я буду чертовски разочарован в тебе, Басти, если ты это сделаешь”. Всякий чёртов раз, как он решается порезать себе вены, наглотаться таблеток, залезть в петлю, тоже сигануть с крыши или тоже пустить себе пулю в рот. Грёбанные глюки.
Собирая себя по частям, Себастьян думает найти новую работу. Люди всегда желают другим смерти. Надо просто найти этих людей и убедить, что ты идеально подходишь на эту роль. Для этого необязательно носить чёрный балахон и косу, прогресс, знаете ли, шагнул далеко вперёд, теперь есть такая вещь как винтовка, к примеру. Которой лично он владеет в совершенстве. И это не пустое хвастовство.
Не то чтобы ему нужны деньги. К чёрту деньги, Джим одарил его такими цифрами за годы сотрудничества, что Себастьян с лёгкостью может обеспечить безбедное будущее не только себе, но и детям, которых, впрочем, не собирается заводить. Ему бы возобновить свой прежний режим жизни, вернуться к тому, чем занимался раньше. Он убеждает себя, что это для того, чтобы доказать: он ещё может стрелять, он ещё не вышел из строя. Но и он, и ехидный внутренний голос в голове прекрасно знают, что это потому, что Джим мёртв, и надо двигаться дальше. Иначе в конце концов он действительно съедет с катушек и покончит с собой.
Хлопушка.
Они – Себастьян и ещё девять человек – сидят в уютном баре, где традиционно собирается одно небольшое криминальное общество. О найме на работу речь пока не заходит, но торопиться и некуда, они потягивают кто пиво, кто вино, и обсуждают поставки оружия из Германии, новичка в их сфере, который удачно ограбил несколько банков в Лондоне, и выставку картин на следующей неделе в галерее, принадлежащей одному из присутствующих. Себастьян не вступает в разговор, привычно молчаливый, разучившийся общаться с людьми, выпавший из жизни на полгода. Он просто слушает, запоминает на всякий случай какие-то детали и старается не уходить мыслями в то самое никуда, которое будит воспоминания об одном застрелившемся придурке.
Но, видимо, сегодня точно не его вечер. Потому что внезапно какой-то лощёный мужчина отставляет в сторону бокал и говорит:
- А что вы думаете насчёт той грандиозной игры, затеянной мистером М. недавно?
Прозвище “Мистер М.” он буквально выплёвывает, с таким явным презрением, что у Себастьяна автоматически сжимаются челюсти, а во взгляде появляется звериная ярость. Наверное, это к лучшему, что взгляды остальных устремлены на этого нахала, потому что иначе все эти, с позволения сказать, преступники уже уносили бы отсюда ноги. И ещё спасает слабое освещение.
- Я слышал, он выбросил на эту авантюру кучу денег и был буквально одержим детективом. Конечно, нам всем хотелось бы проучить его, но мистер М., кажется, питал к нему далеко не профессиональный интерес.
Себастьян выдавливает из себя улыбки и контролирует руку, которая сжимает стакан сильно, но пока не до хруста.
- И в итоге Мистер Гениальность просто вышиб себе мозги. Какая эффектная попытка победить Холмса! – издевательски заканчивает этот хлыщ и разражается хохотом, а другие подхватывают. Себастьян тоже смеётся, громко, радостно, а потом вышибает нахалу мозги и швыряет нож из ботинка в горло второму. Выражение “захлебнуться смехом” принимает совершенно новое и невероятно привлекательное значение.
Хлопушка.
У Себастьяна продырявлено плечо и бок, левый висок залит кровью, волосы там неприятно слиплись. Ещё одна пуля уютно устроилась в правой ноге, но кость не зацепила. Не такой уж и плохой итог, учитывая, что он остался жив после того, как его попыталось изрешетить семь человек, не считая бармена. Тот умер третьим после нахала и сидевшего справа от него парня, чтобы Себастьян мог спрятаться за стойкой.
Теперь же он стоит посреди этого бара мертвецов, ей-богу, название для книги, и осматривает всё это великолепие, всё ещё сжимая в руке пистолет, а второй закрывая рану на боку. Снаружи уже слышится полицейская сирена.
“Да, ребята, вы не торопились”, - думает Себастьян и приваливается к стойке, медленно сползая по ней.
Хлопушка.
Себастьян лежит в палате и смотрит в потолок. Левая рука его прикована к поручню кушетки. Там же, слева, на стуле, сидит следователь и разговаривает сам с собой. Бок ноет. Из-за глубокой раны на виске, обещающей превратиться в шрам, неприятно моргать.
- Мистер Моран, - говорит он. – Да, мы узнали ваши данные. Нам потребовалось на это три дня, которые вы провалялись здесь без сознания.
Себастьяну начхать, сколько он здесь лежит, потому что после смерти Джима время перестаёт иметь значение. Окружающая обстановка перестаёт иметь значение. Жизнь перестаёт иметь значение.
- Престижная школа, Оксфорд, военная служба, - перечисляет следователь.
Надо же, как легко могут уместиться несколько лет жизни в пять слов.
- По этим сухим фактам из жизни вы создаёте впечатление нормального человека.
Себастьян усмехается.
- Только вот из армии вас выгнали, верно, полковник Моран? Убили собственного командира. Это чужая кровь и смерть повредили вам мозги? Наверное, именно тогда это и началось. Скрытые отклонения в психике, они, знаете ли, дремлют в каждом человеке. И могут проснуться, а могут и нет. У вас, вероятно, проснулись.
Он намекает на военный психоз? Какая прелесть. Джима бы повеселило.
- Вы знали тех людей, мистер Моран? Тех, которых убили той ночью?
- Подружились после первой же кружки пива, - без зазрения совести врёт Себастьян.
- Тогда почему вы убили их? Мотив личных счётов исключается.
На следователе помятый плащ, и взгляд его серых глаз тусклый и уставший.
- Вы же знаете, как это бывает, - хмыкает Себастьян. – Сказали что-то обидное, видимо. Я не очень хорошо помню, я же тоже напился.
- Откуда у вас пистолет?
О, а вот и каверзные вопросы пошли. Себастьян молчит.
- Хорошо, забудем о пистолете. Откуда у вас столько денег на счету? Кто вам платит? И, самая интересная деталь, за что?
- Я расклеиваю объявления.
Следователь закрывает блокнот и покидает палату.
Хлопушка.
Себастьян сидит на стуле, руки его скованы наручниками. Напротив него, на другой стороне привинченного к полу стола, устраивается маленький нервный мужчина в костюме и с чёрным портфельчиком.
- Здравствуйте, мистер Моран, - говорит он. – Я – ваш адвокат, Джерри О’Коннол.
- Здравствуйте, мой адвокат, Джерри О’Коннол, - усмехается Себастьян.
- Я буду представлять ваши интересы в суде. У нас есть шанс, в вашей крови обнаружен алкоголь, а значит, это можно посчитать убийством в состоянии аффекта, и вам грозит всего пять лет тюремного заключения, - тут же начинает тараторить О’Коннол и выглядит таким счастливым, будто всегда мечтал защищать в суде парня, кокнувшего десять человек. Включая бармена. – Только вот оружие без лицензии носите, это не к добру. И они всё-таки прицепились к этому вашему случаю в армии. Что там произошло?
- Вы проиграете это дело, - говорит Себастьян и в течение следующих пятнадцати минут не произносит больше ни единого слова.
Хлопушка.
В суде Себастьян признаётся, что убил преднамеренно, хоть и не планировал это заранее, но сделал, прекрасно осознавая последствия. Удар молотка ставит точку в вердикте: двадцать лет тюремного заключения. О’Коннол закрывает лицо руками и сокрушённо качает головой. А ведь он его предупреждал.
Хлопушка.
Себастьян лежит на верхней полке двухэтажной кровати, закинув руки за голову, и любуется потолком тесной камеры. Сегодня ровно год с того дня, как Джим пустил себе пулю в рот.
Через неделю дверь камеры лязгает, и охранник ведёт его в комнату встреч. К тебе, говорит он, неприятно улыбаясь, посетитель. Себастьян удивлён, потому что за всё то время, что он отдыхает на этом продуваемым всеми великобританскими ветрами сразу курорте, его ещё никто не навещал.
- Привет, Басти, - говорит невероятно знакомый голос в трубку, и Себастьян, стремительно бледнея, смотрит на человека по ту сторону, который как раз поднимает голову.
- Какого… Ты… Ты же… - у него мгновенно заканчивается дыхание и словарный запас.
- Чудеса случаются, разве мама не говорила тебе в детстве? – ухмыляется Джим.
- Для мертвеца ты шикарно выглядишь, - медленно справляясь с шоком, произносит Себастьян.
- Спасибо, - Джим проводит рукой по прилизанным волосам, улыбаясь. – А вот ты что-то отощал.
- Веришь-нет, тюрьма никого не красит.
- Знаешь, как они тебя прозвали? “Лондонский безумец”. Я свалился со стула от хохота, когда прочитал. Как же так, Басти? Они что, отказали тебе в работе? Высмеяли старушку Бетси?*** Пустили шпильку по поводу промотанного капитала?
- Ты знаешь, на самом деле мы просто играли в дартс и использовали пули вместо дротиков. И тут у меня дрогнула рука.
- Да что ты? Десять раз?
- Ага. Видать, у меня тоже тремор. Как у твоего Уотсона.
- Он не мой, он шерлоков. И ты беззастенчиво врёшь, - Джим дуется, это не только видно по лицу, но и слышно по голосу, почти не искажённому телефонной связью.
- Боже, мне так стыдно, - качает головой Себастьян, и в словах его – ни капли раскаянья.
- Бастиан! – раздаётся в трубке возмущённый оклик.
- Вытащи меня отсюда.
Через четыре дня после этого разговора у развалин тюрьмы стоят двое. Первый курит, меланхолично разглядывая это несомненно печальное зрелище, второй дёргает его за рукав новенькой рубашки и повторяет:
- Бастиан, ну, Бастиан! Ты обещал!
- Ничего я не обещал. Я сказал: “Вытащи меня отсюда”. Для этого необязательно было взрывать здание.
- В школе меня учили творчески подходить к проблеме.
После этого повисает короткая пауза.
- Он сказал, что твоя гениальность, должно быть, зашкаливает, если ты попытался победить Холмса, вышибив себе мозги.
- Вот это – мой Басти!..
*отсылка к Shakira - Objection. "Every twenty seconds you repeat her name". Послушать.
Если бы Sherlock!universe была fem, это была бы песня Морана к Джиму по поводу одержимости Шерлоком ©
**отсылка к ДДТ - Разговор на войне. "Бросал мне: 'Парень, ерунда! Господь нас уважает' ". Послушать.
Автор искренне считает, что ситуация из песни могла произойти в жизни Морана. Только конец у неё был бы другой.
***Фанон автора и Лу, в котором Моран дал имя своей первой военной винтовке и прошёл с ней огонь, воду и насмешки сослуживцев. Впрочем, быстро прекратившиеся после вправления мозгов и демонстрации Бетси в деле. Однажды Джим, имеющий специфическое представление о личных вещах и пространстве, нашёл её в квартире Морана и решил от неё избавиться. Мол, зачем она ему, есть новые, специально купленные боссом для работы. Но для начала просто стащил. Себастьян озверел и... Впрочем, это совсем другая история. Важно то, что однажды именно так Джим и узнал о существовании Бетси. Бетси - винтовка SA-80 L85A1.
-
-
21.09.2012 в 09:29это изумительная история, ровно такая, какая могла бы быть у них, черт, я почти верю, что так было или будет.
замечательный Моран, который убил 10 человек только потому, что один нелестно отозвался о Джиме.
изумительный Джим, который творчески подошёл к заданию и взорвал всю тюрьму.
они такие вхарактерные, такие живые, ы-ы!..
и само построение текста, набор кадров, сливающихся в одну историю! и Бетси!
в общем, я в совершеннейшем и сумасшедшем восторге. *_______________________*
СПАСИБО СПАСИБО СПАСИБО
-
-
21.09.2012 в 13:14А остальные поржали, тоже виноваты. Бармена только досадно, но он мог, как выживший, рассказать потом, из-за чего Моран так поступил, так что его решено было тоже убить. В альтернативной версии он так и не признался Джиму, почему))
изумительный Джим, который творчески подошёл к заданию и взорвал всю тюрьму.
Вот да, обожаю за это парня. За творческий подход к делу xD
в общем, я в совершеннейшем и сумасшедшем восторге. *_______________________*
Это самое главное *_______*
Я рада, что ты в восторге и персонажи получились живые и вхарактерные, потому что так, собственно, и задумывалось =3
-
-
23.09.2012 в 21:41-
-
24.09.2012 в 00:25