Мои двери всегда для вас открыты. Выходите ©
11.07.19XX
В моём доме нет зеркал.
Не потому, что мне не нравится моя внешность, а потому, что мне не нравится тварь, которая выдаёт себя за моё отражение всякий раз, как я смотрюсь в способные исказить мой облик поверхности.
Из Зазеркалья на меня пялятся монстры. Кривляются и зазывают к себе, в искорёженный мир.
Я бреюсь на ощупь и щеголяю неосторожными порезами на подбородке.
Это единственные отметины на моём теле, о происхождении которых я знаю.
От заднего двора идёт дорожка в небольшой лес, а в нём - тихая речушка.
В выходные я хожу туда купаться, если не очень холодно.
Трещина ходит со мной, но фырчит и шипит на воду, дёргает лапой, едва коснётся. Словно это не вода вовсе, а кислота, разъедающая плоть. Он ворчит на неё недовольно, по-своему, по-кошачьи, и отходит назад, обернув лапы хвостом. Следит за мной.
А я окунаюсь с головой и кричу. Мир не слышит меня и на поверхности, поэтому услышать меня под водой у него ещё меньше шансов.
Я кричу, потому что зол. Потому что счастлив. Потому что хочется.
Во мне слишком много всего, и, чтобы оно не разорвало меня изнутри, я выпускаю его пузырями воздуха.
Ночью я привязан к кровати, но мысли мои - вольные птицы, и когда они вырываются на свободу, то чёрными точками мелькают в пасмурном небе.
Трещина приносит мне их трупы утром.
В моём доме нет зеркал.
Не потому, что мне не нравится моя внешность, а потому, что мне не нравится тварь, которая выдаёт себя за моё отражение всякий раз, как я смотрюсь в способные исказить мой облик поверхности.
Из Зазеркалья на меня пялятся монстры. Кривляются и зазывают к себе, в искорёженный мир.
Я бреюсь на ощупь и щеголяю неосторожными порезами на подбородке.
Это единственные отметины на моём теле, о происхождении которых я знаю.
От заднего двора идёт дорожка в небольшой лес, а в нём - тихая речушка.
В выходные я хожу туда купаться, если не очень холодно.
Трещина ходит со мной, но фырчит и шипит на воду, дёргает лапой, едва коснётся. Словно это не вода вовсе, а кислота, разъедающая плоть. Он ворчит на неё недовольно, по-своему, по-кошачьи, и отходит назад, обернув лапы хвостом. Следит за мной.
А я окунаюсь с головой и кричу. Мир не слышит меня и на поверхности, поэтому услышать меня под водой у него ещё меньше шансов.
Я кричу, потому что зол. Потому что счастлив. Потому что хочется.
Во мне слишком много всего, и, чтобы оно не разорвало меня изнутри, я выпускаю его пузырями воздуха.
Ночью я привязан к кровати, но мысли мои - вольные птицы, и когда они вырываются на свободу, то чёрными точками мелькают в пасмурном небе.
Трещина приносит мне их трупы утром.