Мои двери всегда для вас открыты. Выходите ©
Название: Wearing the daylight round your neck
Автор: [J]Asocial bumblebee[/J]
Направленность: слэш
Фандом: Kingsman: The Secret Service (2015)
Персонажи: Гарри, Эггзи, Мерлин
Рейтинг: R*
Жанр: AU, angst, hellomadness
Размер: ~1120 слов
Предупреждения: OOC. Авторский поток сознания. R за вскользь упомянутые сцены сексуального характера. Употребление "мальчик мой", которое может кого-то коробить.
Чужой арт к случаю: тыц ©
Размер указан без учёта эпиграфа
Гарри любит утра.
Гарри ненавидит утра.
Гарри мучает бессонница.
Он ею наслаждается.
Сложно определиться, когда тебя терзают кошмары, и ты знаешь, что тебе нужен отдых, но ты не хочешь спать, чтобы не смотреть на это снова.
Он - единственный агент, которому разрешён отпуск. Мерлин тактично называет это периодом восстановления, Эггзи - маленькой идиллией, вдохом перед тем, как снова нырнуть в воду, "неважно, просто цени это, хорошо? Хорошо?!". Обхватывает руками лицо, смотрит в глаза. В глаза... Гарри интересно, что он видит там, но никогда не спрашивает. Наверное, потому что боится услышать в ответ: ничего. Ничего. Ты пуст, Гарри. У мертвецов нет наполнителя в зрачках. Даже белых, толстых, отвратительных червей - и тех уже нет.
Что-то подсказывает ему, что на работу он вернётся разве что в своём воображении. Больном, помутнённом после Кентукки сознании.
Гарри любит утра. Он смотрит на то, как солнечный луч, словно сонный любовник, ласкает кожу Эггзи неторопливо и лениво. Спокойно. Касается босых ног, выглядывая из-за шторы игриво и в то же время робко. Скользит по икре и распластывается на остром колене, явно довольный собой. Гарри позволяет ему эту дерзость. Синяки под глазами он уже скрыл кремом, но лопнувшие сосуды как будто подчёркивают жадность его взора.
Гумберт и Лолита. Русская классика. Ты учил его отца. Ты пьёшь за его отца каждый год девятнадцатого декабря.
Прошло восемнадцать лет.
Солнечный луч меж тем перебирается к бедру, где остался небольшой след после ночных событий. Ему должно быть стыдно, но он никогда не пожалеет. Никогда, покуда он жив хоть какими-то частями. И в ушах его в нужный момент снова вспыхнет, отзовётся эхом этот чудесный стон, который Эггзи издаёт во время издевательски долгой ласки. Стон, хриплые просьбы и ругательства, крик. Прогнувшаяся спина, дрожь во всём теле, которую ловишь кончиками пальцев.
Господи, к тебе бесполезно обращаться после всего, что я натворил, но я что, в Раю?
За что ему досталось такое счастье?
Эггзи ворочается, причмокивая во сне, и солнечный луч, хитрец, перескакивает сразу на грудь, выделяя своим пятном тёмный сосок. Гарри не удерживается и проводит пальцами по коже. Она такая гладкая. Его мальчик ещё не заработал множество шрамов. Будет потрясающе, если и не заработает. Как Галахад - настоящий, а не тот, фальшивый, что сейчас одет в красный халат и прилизан, словно собрался на приём - он должен быть чист. Миссия с Валентайном не в счёт: он убивал по необходимости, а не исходя из собственного желания.
Когда солнечный луч, словно шарф, обвивает шею Эггзи, Гарри видит в этом виселицу, петлю, предзнаменование и тащит своего мальчика в тень кухни, в свою тень, в темноту, где уже согрешил сам. Гарри кажется, что его красные тапки с вышитой золотыми нитками эмблемой Кингсман хлюпают. Хлюпают и оставляют кровавые следы.
Он смеётся и делает кофе, самый вкусный и бодрящий кофе на свете. Да, я тебя научил, но это не значит, что мои навыки должны заржаветь.
Эггзи тоже смеётся и чешет запрыгнувшего к нему на колени ДжейБи за ушами.
Их ничто не спасёт, Гарри это знает. Их уже ничто не спасёт.
Хуже того. Однажды он сам свернёт им шеи.
Потому что нельзя позволить, чтобы их кто-то убил. Он не выдержит, если потеряет их. Своего мальчика и его собаку. Немного глупую, неуклюжую, храпящую на полдома, но такую родную. Как часть семьи, часть идеального паззла.
"Просто цени это", да?
--
Эггзи говорит, что завтрак был очень вкусный, а ещё, что ему надо на задание. Ничего серьёзного, просто проследить за выборами в одной из стран. Чтобы всё прошло хорошо, без конфликтов, терактов и прочего. У них теперь очень много работы. Как будто взрыв мозга организовали не последователям Валентайна, а тем, кто остался в живых.
Гарри кивает, как китайский болванчик, говорит, что помоет посуду, и строго требует у ДжейБи не грызть его особенные тапки.
Эггзи смеётся:
- Из них тоже выскакивают лезвия с ядом?
И Гарри смотрит так, как будто это на самом деле совсем не шутка, он попал в точку, и собаке с мокрым носом и смешными складками грозит окочуриться прямо на этом кафеле.
Когда он спускается вниз, уже переодевшийся в рабочую форму, Гарри походит к нему и поправляет галстук и воротничок рубашки. Эггзи кажется, что он произнесёт: "Ты у меня такой красивый". Или, может: "Отец бы гордился тобой". Но он не говорит ничего из этого, оно не плещется даже у него в глазах. Там только бесконечная боль и боязнь потерять. Отпустить дальше порога дома. Но, если уж на то пошло, умереть можно и в стенах здания, да? Крыша там обвалится, ещё что.
Эггзи решает не произносить это вслух. Даже если в его голове это звучит как ободряющая шутка.
Он прибывает сначала в штаб и смотрит сквозь Мерлина. Конечно, инструктаж откладывается у него в голове (всё и так понятно: пленных не берём, популяцию не уменьшаем), но он хочет спросить с десяток не относящихся к делу вопросов.
Мерлин, он смотрит так, словно ты отбираешь меня у него. Мерлин, он на грани срыва, где мои инструкции? Мерлин, однажды он уснул и шептал во сне, что больше не может себе доверять. У нас в кухне в первом ящике от двери с мусорным ведром пистолеты с транквилизаторами. Что, если он увидит угрозу в старушке и пальнёт в неё из окна второго этажа?
Куда страшнее оставить Гарри одного, чем уехать в другую страну и проследить за тем, как люди ставят галочки и бросают листы бумаги в ящики. Нет времени на ложь, красивые обещания и шантаж. Нет времени на то, чтобы вылечить, вытащить, вернуть. Где ты бродишь, Гарри? В каком мире ты застрял после того, как пуля угодила тебе в лоб?
Эггзи каждый вечер целует эту отметину, словно хочет стереть с кожи. Она совсем не уродливая, даже нравится. Делает Гарри ещё уникальнее. Немного человечнее, особенно учитывая, какой он джентльмен, запакованный в свой этикет и приличия. И Эггзи только рад, когда Гарри оставляет на нём следы. Впивается пальцами, царапает ногтями, чтобы потом провести языком, поцеловать. Так нежно, что щемит в груди и хочется заплакать. "Мы здесь, чтобы проверить вас на прочность", а, бро? А что, если немного надавить? Слегка переборщить?
Ответ ждёт его дома. Прижимающий к себе так крепко, словно хочет сломать кости, выжать весь воздух из лёгких. И, как ни приятно считать этот дом их общим, просто их, это отходит на второй план, когда Эггзи пытается понять, как помочь Гарри, и не может. Не может найти решение и не может помочь. Если Мерлин предложит положить его в психушку, то они отправятся туда вместе. И у волшебника знатно прибавится работы, ведь они ещё не нашли Артура, а уже снова потеряют Галахада.
Ночью Эггзи снится, что он стреляет Гарри в лоб, и из симметричных дыр во лбу с мерзким, чавкающим звуком появляются рога.
- Слава Сатане, мой мальчик, - криво, жутко ухмыляясь, говорит он. - Слава Сатане.
Когда Эггзи просыпается, руки почему-то машинально тянутся к горлу, и он чувствует кончиками пальцев след от верёвки, хотя помнит, что никаких новшеств они с Гарри вчера в постель не вводили.
Автор: [J]Asocial bumblebee[/J]
Направленность: слэш
Фандом: Kingsman: The Secret Service (2015)
Персонажи: Гарри, Эггзи, Мерлин
Рейтинг: R*
Жанр: AU, angst, hellomadness
Размер: ~1120 слов
Предупреждения: OOC. Авторский поток сознания. R за вскользь упомянутые сцены сексуального характера. Употребление "мальчик мой", которое может кого-то коробить.
Чужой арт к случаю: тыц ©
Размер указан без учёта эпиграфа
You are the summer in my bed
fooling around
wearing the daylight round your neck
calming me down © IAMX - Rain To Sea
fooling around
wearing the daylight round your neck
calming me down © IAMX - Rain To Sea
Гарри любит утра.
Гарри ненавидит утра.
Гарри мучает бессонница.
Он ею наслаждается.
Сложно определиться, когда тебя терзают кошмары, и ты знаешь, что тебе нужен отдых, но ты не хочешь спать, чтобы не смотреть на это снова.
Он - единственный агент, которому разрешён отпуск. Мерлин тактично называет это периодом восстановления, Эггзи - маленькой идиллией, вдохом перед тем, как снова нырнуть в воду, "неважно, просто цени это, хорошо? Хорошо?!". Обхватывает руками лицо, смотрит в глаза. В глаза... Гарри интересно, что он видит там, но никогда не спрашивает. Наверное, потому что боится услышать в ответ: ничего. Ничего. Ты пуст, Гарри. У мертвецов нет наполнителя в зрачках. Даже белых, толстых, отвратительных червей - и тех уже нет.
Что-то подсказывает ему, что на работу он вернётся разве что в своём воображении. Больном, помутнённом после Кентукки сознании.
Гарри любит утра. Он смотрит на то, как солнечный луч, словно сонный любовник, ласкает кожу Эггзи неторопливо и лениво. Спокойно. Касается босых ног, выглядывая из-за шторы игриво и в то же время робко. Скользит по икре и распластывается на остром колене, явно довольный собой. Гарри позволяет ему эту дерзость. Синяки под глазами он уже скрыл кремом, но лопнувшие сосуды как будто подчёркивают жадность его взора.
Гумберт и Лолита. Русская классика. Ты учил его отца. Ты пьёшь за его отца каждый год девятнадцатого декабря.
Прошло восемнадцать лет.
Солнечный луч меж тем перебирается к бедру, где остался небольшой след после ночных событий. Ему должно быть стыдно, но он никогда не пожалеет. Никогда, покуда он жив хоть какими-то частями. И в ушах его в нужный момент снова вспыхнет, отзовётся эхом этот чудесный стон, который Эггзи издаёт во время издевательски долгой ласки. Стон, хриплые просьбы и ругательства, крик. Прогнувшаяся спина, дрожь во всём теле, которую ловишь кончиками пальцев.
Господи, к тебе бесполезно обращаться после всего, что я натворил, но я что, в Раю?
За что ему досталось такое счастье?
Эггзи ворочается, причмокивая во сне, и солнечный луч, хитрец, перескакивает сразу на грудь, выделяя своим пятном тёмный сосок. Гарри не удерживается и проводит пальцами по коже. Она такая гладкая. Его мальчик ещё не заработал множество шрамов. Будет потрясающе, если и не заработает. Как Галахад - настоящий, а не тот, фальшивый, что сейчас одет в красный халат и прилизан, словно собрался на приём - он должен быть чист. Миссия с Валентайном не в счёт: он убивал по необходимости, а не исходя из собственного желания.
Когда солнечный луч, словно шарф, обвивает шею Эггзи, Гарри видит в этом виселицу, петлю, предзнаменование и тащит своего мальчика в тень кухни, в свою тень, в темноту, где уже согрешил сам. Гарри кажется, что его красные тапки с вышитой золотыми нитками эмблемой Кингсман хлюпают. Хлюпают и оставляют кровавые следы.
Он смеётся и делает кофе, самый вкусный и бодрящий кофе на свете. Да, я тебя научил, но это не значит, что мои навыки должны заржаветь.
Эггзи тоже смеётся и чешет запрыгнувшего к нему на колени ДжейБи за ушами.
Их ничто не спасёт, Гарри это знает. Их уже ничто не спасёт.
Хуже того. Однажды он сам свернёт им шеи.
Потому что нельзя позволить, чтобы их кто-то убил. Он не выдержит, если потеряет их. Своего мальчика и его собаку. Немного глупую, неуклюжую, храпящую на полдома, но такую родную. Как часть семьи, часть идеального паззла.
"Просто цени это", да?
--
Эггзи говорит, что завтрак был очень вкусный, а ещё, что ему надо на задание. Ничего серьёзного, просто проследить за выборами в одной из стран. Чтобы всё прошло хорошо, без конфликтов, терактов и прочего. У них теперь очень много работы. Как будто взрыв мозга организовали не последователям Валентайна, а тем, кто остался в живых.
Гарри кивает, как китайский болванчик, говорит, что помоет посуду, и строго требует у ДжейБи не грызть его особенные тапки.
Эггзи смеётся:
- Из них тоже выскакивают лезвия с ядом?
И Гарри смотрит так, как будто это на самом деле совсем не шутка, он попал в точку, и собаке с мокрым носом и смешными складками грозит окочуриться прямо на этом кафеле.
Когда он спускается вниз, уже переодевшийся в рабочую форму, Гарри походит к нему и поправляет галстук и воротничок рубашки. Эггзи кажется, что он произнесёт: "Ты у меня такой красивый". Или, может: "Отец бы гордился тобой". Но он не говорит ничего из этого, оно не плещется даже у него в глазах. Там только бесконечная боль и боязнь потерять. Отпустить дальше порога дома. Но, если уж на то пошло, умереть можно и в стенах здания, да? Крыша там обвалится, ещё что.
Эггзи решает не произносить это вслух. Даже если в его голове это звучит как ободряющая шутка.
Он прибывает сначала в штаб и смотрит сквозь Мерлина. Конечно, инструктаж откладывается у него в голове (всё и так понятно: пленных не берём, популяцию не уменьшаем), но он хочет спросить с десяток не относящихся к делу вопросов.
Мерлин, он смотрит так, словно ты отбираешь меня у него. Мерлин, он на грани срыва, где мои инструкции? Мерлин, однажды он уснул и шептал во сне, что больше не может себе доверять. У нас в кухне в первом ящике от двери с мусорным ведром пистолеты с транквилизаторами. Что, если он увидит угрозу в старушке и пальнёт в неё из окна второго этажа?
Куда страшнее оставить Гарри одного, чем уехать в другую страну и проследить за тем, как люди ставят галочки и бросают листы бумаги в ящики. Нет времени на ложь, красивые обещания и шантаж. Нет времени на то, чтобы вылечить, вытащить, вернуть. Где ты бродишь, Гарри? В каком мире ты застрял после того, как пуля угодила тебе в лоб?
Эггзи каждый вечер целует эту отметину, словно хочет стереть с кожи. Она совсем не уродливая, даже нравится. Делает Гарри ещё уникальнее. Немного человечнее, особенно учитывая, какой он джентльмен, запакованный в свой этикет и приличия. И Эггзи только рад, когда Гарри оставляет на нём следы. Впивается пальцами, царапает ногтями, чтобы потом провести языком, поцеловать. Так нежно, что щемит в груди и хочется заплакать. "Мы здесь, чтобы проверить вас на прочность", а, бро? А что, если немного надавить? Слегка переборщить?
Ответ ждёт его дома. Прижимающий к себе так крепко, словно хочет сломать кости, выжать весь воздух из лёгких. И, как ни приятно считать этот дом их общим, просто их, это отходит на второй план, когда Эггзи пытается понять, как помочь Гарри, и не может. Не может найти решение и не может помочь. Если Мерлин предложит положить его в психушку, то они отправятся туда вместе. И у волшебника знатно прибавится работы, ведь они ещё не нашли Артура, а уже снова потеряют Галахада.
Ночью Эггзи снится, что он стреляет Гарри в лоб, и из симметричных дыр во лбу с мерзким, чавкающим звуком появляются рога.
- Слава Сатане, мой мальчик, - криво, жутко ухмыляясь, говорит он. - Слава Сатане.
Когда Эггзи просыпается, руки почему-то машинально тянутся к горлу, и он чувствует кончиками пальцев след от верёвки, хотя помнит, что никаких новшеств они с Гарри вчера в постель не вводили.
-
-
24.11.2015 в 11:23Если смотреть реально, не смог бы он, как мне кажется, спокойно жить после бойни в церкви...
Не устаю восхищаться...