Мои двери всегда для вас открыты. Выходите ©
Название: Between the lines of fear and blame
Автор: [J]Asocial bumblebee[/J]
Направленность: джен
Фандом: Kingsman: The Secret Service (2015)
Персонажи: Гарри, Эггзи, Мерлин
Рейтинг: R*
Жанр: AU, angst, hellomadness, dark!Harry (?)
Размер: ~1070 слов
Предупреждения: OOC. Авторский поток сознания. R за матерное словцо. Религиозные закосы.
От автора: для атмосферности предлагаю Marilyn Manson - Sweet Dreams + картиночка. Название - строчка из песни "How to save a life" by Fray.
Вы уверены?.. Нет, ну, серьёзно?..Поместье, в котором жил Гарри, было очень большим. Просто охуеть каким большим, выражаясь языком Эггзи. Когда к нему в гости приходили дети друзей семьи, он любил рассказывать, что оно строилось на костях предыдущих владельцев и что призраки до сих пор периодически бродят по этим коридорам. Плывут, не касаясь дорогих ковров, и завывают, бросая проклятья в старые стены, холодные камни. Плюют в чужие лица, нарисованные на портретах - все до одного с откормленно пухлыми щеками и надменным взглядом. А потом вешал на уши лапшу - выдуманная история о том, как он видел силуэт прадедушки Альберта в северном крыле.
Тогда это всех очень впечатляло, хотя хуже всего было то, что Гарри не врал. По крайней мере, не во всём. Отец клятвенно уверял, что его прадед лежал там, под слоем земли и надстройками подвала. Скелеты не могут вертеться ни в гробу, ни в шести футах под землёй, но всё равно становилось как-то жутковато. Гарри представлял, как слуги, которых отсылали туда во время приёмов за очередной бутылкой вина, слышали хруст под лакированными ботинками, и у них по спинам проходили мурашки.
Теперь в личном шкафу Гарри больше скелетов, чем во всём поместье, вместе взятом, и о таких вещах не рассказывают гостям. Особенно детям. И если кого-то это и впечатлит, то явно не в смысле интереса, восхищения или лёгкого трепета. Это будет ужас, отвращение и неприятие. Но в знатных семьях всегда не без урода. Просто кто-то уродлив не настолько, чтобы всю жизнь прятать его на чердаке. Можно выпустить на волю, даже ослабить цепь. Главное - не разрешать показывать гнилое нутро, которым не станут питаться даже падальщики.
Эггзи говорит, что в нём есть свет, за него можно любить и за него надо цепляться, но Гарри видел. Гарри видел запись со своих очков, запись с камер Валентайна, которые взломал потом Мерлин. Он - чудовище. И ни один поцелуй, ни одна жаркая ночь не превратит его в прекрасного принца. Деньги портят людей, а власть решать, какая ситуация достаточно крайняя, чтобы можно было убить, развращает и опьяняет. Вино выдержкой в сотню лет отдаёт железом, а из глаз вместо слёз льётся грязь.
Прости меня, Всевышний, ибо я согрешил. Но ты ведь позволил мне это. Ты до сих пор меня не остановил. Значит, я не должен раскаиваться, верно?
Мерлин говорит: ты убил сорок человек, тебе нельзя в поле. И Гарри знает, что он заботится, что он говорит о психическом расстройстве после случившегося, но вместо этого всё равно слышит: ты болен и опасен. Тебе уже никогда не вернуться в строй, не сесть за рыцарский стол.
Проблема в том, что Гарри хочет вернуться. Помимо работы, у него ни черта нет. Он специально отрезал себя от мира, сделал так, чтобы нечего было терять, кроме собственной жизни. А уж подобных случаев в Кингсман на библиотеку наберётся. Он хочет действовать, пускай даже проследить за каким-нибудь мелким торговцем наркотиками, принести пользу. Он ведь пришёл сюда для этого. Спасать мир с мечом наперевес, жаловаться, что латы жмут и в них жарко, а потом здороваться по-немецки с летальным исходом.
Справляя нужду, Гарри смотрит на чучело мистера Пикла и криво ухмыляется. Он стал бешеным псом. Ну, ещё нет, но скоро станет. Он чувствует, как что-то со скрипом меняется местами в его голове, и, пожалуй, не уверен, что хочет останавливать этот процесс. Он слишком часто остаётся один, ему не с кем говорить, не считая штатного психолога, которого он умело избегает под разными предлогами, а таблетки... достали они его до смерти.
Юмор для тех, кто побывал на грани. Ланселот бы оценил.
Ха.
Гарри приходит ночью в выделенный Эггзи дом. Прижимает палец к губам, завидев крепко спящую малышку Дэйзи, проверяет, на месте ли миссис Анвин. Это простая забота, просто повышенного уровня. Параноидального уровня, не удивительного для агента спецслужбы.
ДжейБи сонно встрёпывается в ногах Эггзи, но потом только недовольно сопит, словно хмурясь. "Я подумал, это кто-то плохой, а это ты, зачем пугаешь зазря?" - словно говорит он своим видом.
А ведь всё из-за этой проклятой собаки. Наверное. Насколько по-взрослому винить бесполезную псину в тяготах своей жизни? Не-жизни.
Гарри тихо подвигает к кровати стул и смотрит. Глупый мальчик, ещё столькому не научился. Не услышал шаги, взлом замка, дыхание. Как же ты выследишь врага? Как же ты выследишь меня, когда мы окажемся по разные стороны баррикад?
Жизнь не похожа на игру, Эггзи. Тут нет чёрных и белых, нет однозначности.
Как-то раз он ездил на общественном метро и сам вскользь подумал, что без половины населения одной только Англии дышать стало бы намного легче. Разница лишь в том, что он не принялся создавать сим-карты, повышающие уровень агрессии в тысячи раз. Ну, ещё в том, что обычно он не питался едой из Макдональдса.
Гарри почти невесомо проводит по щеке Эггзи согнутым указательным пальцем, смотрит с невыразимой нежностью маньяка, который просчитал свою судьбу наперёд, вплоть до каждого шага, и знал, что именно этому хрупкому цветку выпадет роль отправить его на тот свет. На этот раз по-настоящему, без липовых пуль и кетчупа вместо крови.
Нет, Эггзи не хрупок. По крайней мере, не в общепринятом значении. Жизнь помотала его, показав свои грязные стороны, но ещё не ломала. Не выворачивала наизнанку, не корёжила внутренности, не заставляла блевать собственными принципами и делать выбор, где нет правильного варианта ответа. Умерший отец и предавший глава Круглого стола? Мальчик, мы только начали. Мир жесток, а ты пока не понимаешь, что такое закулисные интриги. Для новобранцев слишком тяжёлый уровень, а статус полноценного агента тебе как будто ещё не доступен.
Гарри тихо смеётся. Когда он умрёт, Эггзи попросит сделать из него чучело? Можно засунуть в шкаф. На смену детским мечтам о Нарнии там останется почти что настоящий скелет. Так по-взрослому. Или можно поставить в гостиной. Мерлин наверняка по связи сухо скажет: "Задание выполнено, агент". Можно отдать в ателье. Чудесный манекен выйдет. Проходящие мимо дети будут придумывать страшилки про соломенного Гарри, который шьёт костюмы для мертвецов. Или ватного? Сенного?
Он покидает дом почти так же тихо, как и входит в него. Закрывает за собой дверь, как приличный человек, включает обратно сигнализацию.
Формально Гарри всё ещё считается Галахадом, и это правильно. Это правильно, потому что значение сего имени - "чистый". А чтобы очиститься, надо оказаться там, где больше всего грязи. Надо восхвалить свиней и измазаться в чужой крови. Взять на себя роль того, кто избавит от скверны всех остальных глупых, ничего не понимающих людей.
Начинает светать, когда он медленно снимает очки, выпускает их из пальцев и надавливает на стёкла ботинком. Это атрибут его прошлой жизни, связь с ней. Надо оборвать её, оставить позади, как и положено. Не ритуальный костёр, конечно, но тоже сойдёт.
В дом с газетными вырезками на стенах он не возвращается.
Автор: [J]Asocial bumblebee[/J]
Направленность: джен
Фандом: Kingsman: The Secret Service (2015)
Персонажи: Гарри, Эггзи, Мерлин
Рейтинг: R*
Жанр: AU, angst, hellomadness, dark!Harry (?)
Размер: ~1070 слов
Предупреждения: OOC. Авторский поток сознания. R за матерное словцо. Религиозные закосы.
От автора: для атмосферности предлагаю Marilyn Manson - Sweet Dreams + картиночка. Название - строчка из песни "How to save a life" by Fray.
Вы уверены?.. Нет, ну, серьёзно?..Поместье, в котором жил Гарри, было очень большим. Просто охуеть каким большим, выражаясь языком Эггзи. Когда к нему в гости приходили дети друзей семьи, он любил рассказывать, что оно строилось на костях предыдущих владельцев и что призраки до сих пор периодически бродят по этим коридорам. Плывут, не касаясь дорогих ковров, и завывают, бросая проклятья в старые стены, холодные камни. Плюют в чужие лица, нарисованные на портретах - все до одного с откормленно пухлыми щеками и надменным взглядом. А потом вешал на уши лапшу - выдуманная история о том, как он видел силуэт прадедушки Альберта в северном крыле.
Тогда это всех очень впечатляло, хотя хуже всего было то, что Гарри не врал. По крайней мере, не во всём. Отец клятвенно уверял, что его прадед лежал там, под слоем земли и надстройками подвала. Скелеты не могут вертеться ни в гробу, ни в шести футах под землёй, но всё равно становилось как-то жутковато. Гарри представлял, как слуги, которых отсылали туда во время приёмов за очередной бутылкой вина, слышали хруст под лакированными ботинками, и у них по спинам проходили мурашки.
Теперь в личном шкафу Гарри больше скелетов, чем во всём поместье, вместе взятом, и о таких вещах не рассказывают гостям. Особенно детям. И если кого-то это и впечатлит, то явно не в смысле интереса, восхищения или лёгкого трепета. Это будет ужас, отвращение и неприятие. Но в знатных семьях всегда не без урода. Просто кто-то уродлив не настолько, чтобы всю жизнь прятать его на чердаке. Можно выпустить на волю, даже ослабить цепь. Главное - не разрешать показывать гнилое нутро, которым не станут питаться даже падальщики.
Эггзи говорит, что в нём есть свет, за него можно любить и за него надо цепляться, но Гарри видел. Гарри видел запись со своих очков, запись с камер Валентайна, которые взломал потом Мерлин. Он - чудовище. И ни один поцелуй, ни одна жаркая ночь не превратит его в прекрасного принца. Деньги портят людей, а власть решать, какая ситуация достаточно крайняя, чтобы можно было убить, развращает и опьяняет. Вино выдержкой в сотню лет отдаёт железом, а из глаз вместо слёз льётся грязь.
Прости меня, Всевышний, ибо я согрешил. Но ты ведь позволил мне это. Ты до сих пор меня не остановил. Значит, я не должен раскаиваться, верно?
Мерлин говорит: ты убил сорок человек, тебе нельзя в поле. И Гарри знает, что он заботится, что он говорит о психическом расстройстве после случившегося, но вместо этого всё равно слышит: ты болен и опасен. Тебе уже никогда не вернуться в строй, не сесть за рыцарский стол.
Проблема в том, что Гарри хочет вернуться. Помимо работы, у него ни черта нет. Он специально отрезал себя от мира, сделал так, чтобы нечего было терять, кроме собственной жизни. А уж подобных случаев в Кингсман на библиотеку наберётся. Он хочет действовать, пускай даже проследить за каким-нибудь мелким торговцем наркотиками, принести пользу. Он ведь пришёл сюда для этого. Спасать мир с мечом наперевес, жаловаться, что латы жмут и в них жарко, а потом здороваться по-немецки с летальным исходом.
Справляя нужду, Гарри смотрит на чучело мистера Пикла и криво ухмыляется. Он стал бешеным псом. Ну, ещё нет, но скоро станет. Он чувствует, как что-то со скрипом меняется местами в его голове, и, пожалуй, не уверен, что хочет останавливать этот процесс. Он слишком часто остаётся один, ему не с кем говорить, не считая штатного психолога, которого он умело избегает под разными предлогами, а таблетки... достали они его до смерти.
Юмор для тех, кто побывал на грани. Ланселот бы оценил.
Ха.
Гарри приходит ночью в выделенный Эггзи дом. Прижимает палец к губам, завидев крепко спящую малышку Дэйзи, проверяет, на месте ли миссис Анвин. Это простая забота, просто повышенного уровня. Параноидального уровня, не удивительного для агента спецслужбы.
ДжейБи сонно встрёпывается в ногах Эггзи, но потом только недовольно сопит, словно хмурясь. "Я подумал, это кто-то плохой, а это ты, зачем пугаешь зазря?" - словно говорит он своим видом.
А ведь всё из-за этой проклятой собаки. Наверное. Насколько по-взрослому винить бесполезную псину в тяготах своей жизни? Не-жизни.
Гарри тихо подвигает к кровати стул и смотрит. Глупый мальчик, ещё столькому не научился. Не услышал шаги, взлом замка, дыхание. Как же ты выследишь врага? Как же ты выследишь меня, когда мы окажемся по разные стороны баррикад?
Жизнь не похожа на игру, Эггзи. Тут нет чёрных и белых, нет однозначности.
Как-то раз он ездил на общественном метро и сам вскользь подумал, что без половины населения одной только Англии дышать стало бы намного легче. Разница лишь в том, что он не принялся создавать сим-карты, повышающие уровень агрессии в тысячи раз. Ну, ещё в том, что обычно он не питался едой из Макдональдса.
Гарри почти невесомо проводит по щеке Эггзи согнутым указательным пальцем, смотрит с невыразимой нежностью маньяка, который просчитал свою судьбу наперёд, вплоть до каждого шага, и знал, что именно этому хрупкому цветку выпадет роль отправить его на тот свет. На этот раз по-настоящему, без липовых пуль и кетчупа вместо крови.
Нет, Эггзи не хрупок. По крайней мере, не в общепринятом значении. Жизнь помотала его, показав свои грязные стороны, но ещё не ломала. Не выворачивала наизнанку, не корёжила внутренности, не заставляла блевать собственными принципами и делать выбор, где нет правильного варианта ответа. Умерший отец и предавший глава Круглого стола? Мальчик, мы только начали. Мир жесток, а ты пока не понимаешь, что такое закулисные интриги. Для новобранцев слишком тяжёлый уровень, а статус полноценного агента тебе как будто ещё не доступен.
Гарри тихо смеётся. Когда он умрёт, Эггзи попросит сделать из него чучело? Можно засунуть в шкаф. На смену детским мечтам о Нарнии там останется почти что настоящий скелет. Так по-взрослому. Или можно поставить в гостиной. Мерлин наверняка по связи сухо скажет: "Задание выполнено, агент". Можно отдать в ателье. Чудесный манекен выйдет. Проходящие мимо дети будут придумывать страшилки про соломенного Гарри, который шьёт костюмы для мертвецов. Или ватного? Сенного?
Он покидает дом почти так же тихо, как и входит в него. Закрывает за собой дверь, как приличный человек, включает обратно сигнализацию.
Формально Гарри всё ещё считается Галахадом, и это правильно. Это правильно, потому что значение сего имени - "чистый". А чтобы очиститься, надо оказаться там, где больше всего грязи. Надо восхвалить свиней и измазаться в чужой крови. Взять на себя роль того, кто избавит от скверны всех остальных глупых, ничего не понимающих людей.
Начинает светать, когда он медленно снимает очки, выпускает их из пальцев и надавливает на стёкла ботинком. Это атрибут его прошлой жизни, связь с ней. Надо оборвать её, оставить позади, как и положено. Не ритуальный костёр, конечно, но тоже сойдёт.
В дом с газетными вырезками на стенах он не возвращается.