What he said and what he didn't

Название: Особый случай
Автор: twitchy fingers
Направленность: слэш (?)
Фандом: Kingsman: The Secret Service (2015)
Персонажи: Персиваль/Ланселот, Роксанна
Рейтинг: G
Жанр: fluff, angst, AU
Размер: чуть больше 300 слов
Предупреждения: возможен OOC, deathfic(!)
От автора: Первому фильму по Кингсман почти стукнула десятка, отпразднуем! Я знаю, что это никому не нужно было и в 2014, не то что сейчас, but anyway!..

Special case

Персиваль, едва заметно изогнув уголок губ, наблюдает за этой картиной.
Приторно сладко, если не сказать больше.
- Не понимаю, как вы проходите психологические тесты в организации, Джеймс.
Приходится контролировать свою речь, потому что с языка почти рвётся привычное "Ланселот". Но сейчас не боевая ситуация, хотя Персиваль всё равно одет с иголочки и втихаря подумывает применить кольцо на том грубом джентльмене, чтобы немного облегчить жизнь себе и заодно - остальной очереди на аттракцион.
С широкой улыбкой Джеймс подбрасывает Роксанну вверх, ловит, а потом устраивает на своей руке, поворачиваясь к нему:
- Не понимаю, к чему вы клоните, дорогой друг.
- Разве мои слова можно истолковать двояко? - уточняет Персиваль и чуть приподнимает брови. - Вами способны манипулировать даже дети.
- О, это неправда! - мгновенно восклицает Ланселот и подмигивает Роксанне: - Просто ваша племянница - особый случай.
- Это мой дядя для тебя - особый случай, - фырчит проницательная девочка, и Персиваль не слышит, а Ланселот, бросив на него короткий взгляд, прикладывает палец к губам: - Он пока не знает, пусть это будет нашим маленьким секретом.
- Я отвлёкся на одну секунду, и у вас уже от меня общие секреты? - Персиваль грозно щурится, но на Джеймса это никогда не влияло должным образом, а племянница ещё слишком мала, чтобы осознать всю тяжесть такого взгляда.

- Он так и не сказал тебе, да? - спрашивает Роксанна несколько лет спустя, когда находит его на кладбище у знакомого надгробия.
Ланселоту и не нужно было говорить. Были совместные миссии, неловкие подарки, поправленный галстук, украденный поцелуй и ещё целое море других воспоминаний, которое теперь отдаёт привкусом соли и железа.
Персиваль не позволяет себе ни опустить голову, ни отвести взгляд. Сколько можно бояться боли в сердце от одного только вида этого камня? Здесь нет даже фотографии.
Губы сжимаются в тонкую полоску.
Хуже всего то, что не сказал он сам.

@темы: Я пишу, Kingsman

---

Selfcest, here we go again

Автор:  twitchy fingers
Направленность: слэш (?)
Фандом: вселенная Гарри Поттера, "Ночь страха" (2011)
Персонажи: Питер Винсент, Барти Крауч-младший
Рейтинг: G
Жанр: crossover
Размер: ~800 слов
Предупреждения: возможен OOC
От автора: соо подкидывает удивительные сочетания, люди делятся увлекательными идеями.

Упыри, маги и выпивка

...Питер смотрит на своё лицо. Вообще-то лицо не его, оно осунувшееся, с чётко выделяющимися скулами, и в глазах столько безумия, что хватило бы на Тихий океан. А под самими глазами такие мешки и синяки, будто их обладатель не спал с самого рождения.
Но долго ему любоваться этим зрелищем не позволяют: человек с его лицом хватает его за руку, и мир внезапно вертится, а в животе всё скручивается. Питер матерится и жалеет, что вообще ел перед выходом из дома.
Когда его хоть немного отпускает и рвотный позыв удаётся сдержать, он оглядывается и обнаруживает себя в совершенно другом месте. Он даже не знает, где это. До вида из окон довольно далеко, а дом этот может находиться где угодно.
Он поднимает ружьё, которое чудом удержал в пальцах, и направляет на незнакомца, но тот морщится и отпихивает пушку, явно показывая, что ему неинтересны эти игры.
Худые, чуть дрожащие руки с тонкими пальцами обхватывают его лицо, и карие глаза, такие же, как у самого Питера, смотрят с любопытством.
- Это невозможно. Если только мой папаша не разлучил нас при рождении, но тебя бы тоже пригласили в Хогвартс. Или ты сквиб?
Питер хмурится, тщетно пытаясь понять, о чём идёт речь. Если в начале он понимает, что незнакомец подразумевает, что они - разлучённые в детстве близнецы, то все остальные слова не имеют для него смысла.
Незнакомец высовывает язык, по-змеиному, рвано, проводит по губам и улыбается. Широко и дико.
- Нет. Скорее всего, ты маггл, и это просто глупое совпадение. Глупое, но совершенно невероятное.
Он делает широкий шаг назад и взмахивает куском дерева. Палочкой. Вырезанной, фигурной, а не просто отломанной веткой. Произносит какое-то смешное, цокающее слово. Ничего не происходит, и ему это явно нравится.
- У тебя нет палочки. Значит, последнее.
- Кто ты вообще такой? - наконец подаёт голос Питер, закинув ружьё себе на плечо. - Что ты сделал? Мне надо было убить тех тварей.
- Ах да, ты стрелял в упырей. Зачем?
Незнакомец щурится, как будто его забавляет, что кто-то стал бы заниматься подобной ерундой.
- Это моя работа. Я получаю деньги за то, что убиваю их.
- Какая прелесть! - выгибает брови тот. - Ты охотник? Маггл, который знает об упырях?
Он снова высовывает язык. Питер не может отрицать, что это выглядит жутко, но в принципе он мог бы к этому привыкнуть. Главное - вести себя осторожно, пока не узнаешь все детали. Он, конечно, тот ещё безумец, но до этого парня ему явно далеко.
Впрочем, незнакомец показал, что не намерен причинять вред, драться, а это уже хорошо.
- Я знаю не только об упырях. Оборотни, например, неплохие ребята. Отлично выпиваем на выходных. А ты...
- Маг. Я - маг. Думал, ты догадался по палочке в руке.
- Честное слово, приятель, я повидал уже столько разных созданий, что больше не гадаю, кто стоит передо мной. Весь бестиарий пролистывать придётся.
- Мы не животные, - фырчит незнакомец. - Я - Барти.
- Питер. Так что ты сделал?
- Ты про аппарацию? Перенёс нас из того загвазданного переулка в дом, где вырос. Здесь не станут искать.
- Искать? Ты в бегах?
- Осуждаешь?
- Опасаюсь.
- Зря. Всё развалилось.
На лицо Барти наползает тень, и он внезапно кажется ужасно усталым. Со вздохом он плюхается в кресло и убирает палочку в карман мешковатого, не по размеру пальто.
- Он вызовет меня. Он обязательно вернётся. И он будет очень недоволен тем, как мы все себя вели. Как не попытались сами что-то предпринять. Да, ему это очень не понравится...
Барти запускает пальцы в растрёпанные, грязные волосы и начинает бормотать лихорадочно, периодически по-прежнему высовывая язык.
Питер опускает ружьё на ближайший столик и думает, что ему теперь делать. "Аппарировать" отсюда обратно он не сможет. Не сам. Не в одиночку, будучи... как он его там назвал? Неважно. Варианта, в общем-то, только два: либо попытаться бочком уползти хотя бы в другую комнату, пока чужое безумие не утихнет немного, либо попробовать вклиниться и предложить что-то дельное. Например...
- Барти, мне кажется, тебе нужно выпить. И мне тоже не помешает. Уверен, тут есть целый погреб с настоящими сокровищами.
Маг замолкает и пару минут внимательным, почти не мигающим взглядом смотрит на Питера. У того появляется ощущение, что Барти вообще успел забыть о том, что привёл сюда кого-то.
- ...да, - слова у него выходят какие-то тяжёлые и вязкие. - Да. Пожалуй, будет неплохо выпить. Винки!
Сначала Питер думает, что это ещё какое-то заклинание, но потом слышит ворчание:
- Проклятье, я забыл, что её больше нет. Здесь, наверное, уже давно никого нет. Я схожу.
- Вот и хорошо, - радуясь, что пока больше не нужно слушать про таинственного и жуткого кого-то, который всех накажет, кивает Питер.
- Выйди из комнаты, прогуляйся по коридору и сверни налево. Там место с камином, я ужасно замёрз. Приду с огневиски и разожгу всё.
- И расскажешь мне в подробностях о своём мире и приключениях.
Эта ночь, кажется, будет довольно долгой, но занимательной. Питер решает, что твари никуда не денутся, казнит в следующий раз, а пока... кто знает, может, ему удастся согреть Барти не только попойкой.

@темы: Я пишу

---

Ох уж эти тесные коридоры

Название: Are you aroused because of me?
Автор:  twitchy fingers
Направленность: слэш
Фандом: Detroit: Become human
Персонажи: RK900, Гэвин Рид
Рейтинг: NC-17
Жанр: PWP
Размер: ~1000 слов
Предупреждения: возможен OOC
От автора: Спасибо арту. С Днём Рожденья, лйтнатьэ!

Как отпраздновать окончание дела

Когда эксперты ураганом пронеслись по всему месту задержания преступника, смели за собой всё, начиная от пыли и заканчивая неуловимыми частицами времени, которые не разглядеть даже в суперсовременный микроскоп, и укатили дрочить на улики в лаборатории, Ричард аккуратно коснулся его руки.
- Детектив, я хотел бы кое-что обсудить с вами.
Они оказались между двумя домами, и Ричард, чётко рассчитывая силу, толкнул Гэвина в плечо, а потом прижал своим телом к стене.
- Ты что творишь, дурной? - Рид мгновенно насторожился, но пока даже не торопился вырываться. В напарника при создании было заложено не причинять вред человеку без необходимости. Даже если бы и хотелось, то за что? Ладно, ведром с гайками называл, но это так, ласковое прозвище. Да и не к месту вроде. Они ведь только что выиграли, надо идти пьянствовать, а не разборки устраивать.
- Вы возбуждены, верно? - выдохнул Ричард ему на ухо и провёл по нему же языком. - Я почувствовал там, в коридоре.
Гэвин с мучительной и острой чёткостью вспомнил, как проворчал, какие же тесные в этом здании коридоры, и потёрся о Ричарда. Не специально, конечно, а просто пытаясь протиснуться мимо него вперёд. И, чёрт побери, этот простой контакт дико его завёл. Контакт, теснота, близость тела. Этот ублюдок действительно был создан идеальным. Хватило пары секунд, чтобы появился стояк.
Вопрос теперь заключался в том, почему Ричарда это так заинтересовало. То есть, это не его проблема. Совершенно не относилось к делу, которое они, судя по всему, только что закрыли, найдя виновника.
И Гэвин проклял себя за слабость, потому что останавливать Ричарда не хотелось совершенно. Даже если вся эта ситуация была слишком странной и внезапной.
- Ну возбуждён, и что? - голос почти мгновенно предал его, став хриплым, ниже как минимум на полтона. Пальцы инстинктивно вцепились в широкие плечи и стиснули. Этот засранец собирался дразнить его? Честное слово, они же не в начальной школе. И у него не первый раз в жизни стояк. Просто подождал бы, пока пройдёт, это же не проблема.
- Вы возбуждены из-за меня? - Ричард прикусил мочку уха, заставив Гэвина вздрогнуть и сжать чужую одежду до побеления пальцев.
Из-за кого ещё, чёрт побери, он мог быть возбуждён? Ему уже больно, ведь эти ласки, горячее дыхание и голос сводили с ума. Он надеялся, что они просто прокатятся до участка, и ещё за это время его отпустит. Но теперь не было никаких шансов. Не отпустит. Ни это состояние, ни Ричард, внезапно стрелявший прямо в яблочко каждым словом.
- С чего ты это взял? Анатомия мужского человеческого тела, приятель - такая штука...
Его голос дрожал. Да он бы сам себе не поверил.
Ричард скользнул пальцами к горлу, обхватил застёжку толстовки и потянул вниз. А затем забрался руками под футболку, и одно только это прикосновения идеальных рук к коже без преград пустило дрожь по телу Гэвина. Проклятье!
- Вы юлите. Скажите прямо: да или нет? - Ричард согнул пальцы, и тогда по коже прошлись уже ногти. Гэвин с громким хлопком закрыл себе рукой рот, чтобы удержать стон, и замотал головой.
- Нет, не из-за меня или нет, не скажете? - улыбка его казалась невероятно снисходительной, и Рид сощурил глаза, глядя на него со злостью. Ушлёпок абсолютно точно дразнил его и при этом продолжал прикасаться. Скользнув ладонями выше, он оголил живот и надавил пальцами на соски. Гэвин зажмурился и выгнулся, как будто не в силах контролировать собственное тело. Что за внезапные игры? Чего он добивался?
- Ну же, детектив. Я жду ответа. Это очень важно для меня.
Гэвин распахнул глаза и увидел взгляд Ричарда. Словно в самую душу, мать твою, как у него вообще это получалось?
Пальцы немного покружили, а потом сжали, недостаточно, чтобы вызвать боль и дискомфорт, но в самый раз, чтобы, прижатый к стене, почти распятый, Гэвин снова вздрогнул. Ричард как будто точно знал, как надо сделать, чтобы вызвать правильную реакцию.
Осознав, что упрямства Гэвина явно хватит, чтобы не отвечать до самого конца, Ричард мягко, но уверенно отстранил его руку ото рта и поцеловал, не давая опомниться, страстно, проникая языком внутрь. Вместе с этим он выставил колено так, чтобы оно оказалось между ног Рида, позволяя тереться о ногу, слегка надавливая на выпуклость в джинсах. Не в силах сдержаться, Гэвин застонал Ричарду в рот, вскидывая бёдра, действительно послушно проезжаясь по ноге. Чёрт, чёрт, чёрт! Что только смел делать с ним этот проклятый андроид?!
- Буду считать это за "да", - отстранившись и довольно ухмыльнувшись, протянул Ричард, а потом снова прижался к губам Гэвина своими, не давая ему разразиться гневной тирадой или начать придумывать оправдания. Сейчас он просто хотел насладиться близостью своего человека, жаром его тела, его отзывчивостью, а не предоставлять возможность в очередной раз поупражняться в сарказме.
Одну руку оставляя на груди, вторую Ричард опустил вниз, с лёгкостью расправляясь с пуговицей и ширинкой. Скользнул ею за бельё, обхватывая член пальцами и сразу же начиная ласкать. В качестве вознаграждения он получил ещё один стон, пусть и тихий, приглушённый: как только они прекратили целоваться, Гэвин плотно сжал губы, явно не намеренный развлекать возможную ночную публику.
Тем не менее, он усердно толкался в руку и в какой-то момент даже запрокинул голову, стукнувшись затылком о стену. Зашипел, выругался нецензурно своим хриплым голосом. А затем укусил за нижнюю губу словно в отместку. Ричард даже мог понять, почему его сейчас считали виновным, и это снова вызвало улыбку на лице. Он сжал член чуть сильнее и на мгновение остановился, чтобы провести большим пальцем по головке, немного надавить. Гэвин стиснул зубы, напрягся, не желая признавать, насколько ему хорошо, но Ричард видел. И ему нравилось это зрелище. Он ни за что не позволит себе потерять воспоминания, которые создавались прямо сейчас.
Рид кончил довольно быстро, Ричард даже не успел применить весь арсенал изученных ранее вариантов. Но он убедился, что на него смотрят, пусть и затуманенным, несколько расфокусированным взглядом, прежде чем принялся слизывать сперму с руки. Он облизнулся настолько довольно, словно только что попробовал изысканный десерт. Гэвин фыркнул, привёл себя в порядок и уже хотел поинтересоваться, что, чёрт возьми, только что произошло, а главное - почему, но тут Ричард сообщил:
- Я отправил запрос на добавление некоторых частей к моему телу. Нам будет очень хорошо вместе, детектив.
И слов у Рида внезапно не осталось. Вообще, мать его, никаких.

@темы: Love is..., Я пишу

---

A reciprocal gift

Название: Ответный подарок
Автор:  twitchy fingers
Направленность: слэш
Фандом: Detroit: Become human
Персонажи: ксеноморф!Коннор, Гэвин Рид
Рейтинг: G
Жанр: AU (космос, другая раса у Коннора)
Размер: ~1830 слов
Предупреждения: возможен OOC
От автора: Спасибо прекрасному автору артов за вдохновение. Продолжение после вот этого. С Днём Рожденья, инспектор!

Особенности ритуалов подношений у человеческой расы

Коннор подцепляет когтем кусок сырого мяса с большой плоской тарелки, подносит к пасти и отрывает часть, нелепо двигая челюстями, пытаясь пережевать, как это делают люди. Как это делает Гэвин.
После игры в кошки-мышки и откровения у стены в коридоре они пытаются жить вместе. Гэвин учит его тому, что знает, иногда добавляя, что это не-по-лез-но. То есть, это не необходимость и необязательно то, что делают все люди. Но так поступает он.
"Ты ведь всё равно не собираешься к каким-то другим людям, а?"
- Гэ-вин мой, - отвечает на это Коннор. Это значит "да". Это значит, что он не собирается изучать каких-то других людей, потому что они просто ему не нужны.
Гэвин в любом случае не так уж часто с ними встречается. Конечно, ему проще понять их и как вид, и как того, кто говорит на том же языке. А даже если не на том же, уже все человеческие языки давно внесены в его переводчик на руке. В отличие от инопланетных. Языка Коннора там нет, так что Коннор не может научить Гэвина в ответ, потому что пока не знает других способов объяснить даже простейшие вещи.
Перед Коннором висит голографический экран. Гэвин объяснял, что когда ты ешь перед экраном - это называется "рассла-бон". Так что сейчас Коннор на рассла-боне, но только если экран показывает что-то не особо ценное. Не карту планеты или вселенной, не сообщение об опасности или торговые подробности, а что-то раз-вле-ка-тель-но-е. Длинное слово, которое обозначало веселье. Или интерес.
Гэвин состыковал свой корабль с "рухлядью" знакомого и сейчас находился у него. Коннору он велел сидеть здесь и включил о-бра-зо-ва-тель-ны-е видео. Это те картинки, которые чему-то обучают. На них маленькие человечки прыгают, издают тонкие громкие звуки и что-то передают друг другу. Смысл по-прежнему ускользает от Коннора, но он старается понять. Иногда шевелит своими пальцами, повторяя движения, и круги в его глазах медленно, задумчиво совершают обороты.
Человечки на видео маленькие, не потому что они карлики. Коннор попытался спросить у Гэвина, неужели у них проблемы с ростом, и тогда тот засмеялся. Издал такие же звуки, как эти маленькие человечки, только ниже тоном и отрывистей. Было похоже на гарканье птицы, которую однажды Коннор съел живьём. Гэвин объяснил, что человечки маленькие, потому что они - дети. Дети - это люди, которые ещё не выросли. Гэвин тоже когда-то был дети. Маленький и, наверное, такой же улыбчивый. Передавал что-то из рук в руки другим.
Он не любил об этом говорить. По лицу Гэвина прошла тень, а потом он взял бутылку, осушил её до дна и отключился на диване.
Коннор же просто не помнит себя в таком качестве. Первые его воспоминания включают в себя охоту, исследование территории, от которой он теперь находится невероятно далеко. Впрочем, он не испытывает то, что свойственно людям. Гэвин пытался объяснить ему это. Тоска... по дому? Коннор - хищник, и ему нестрашно двигаться вперёд до тех пор, пока на пути будет попадаться добыча, а потом - безопасное место для отдыха. Но сейчас он начинает понимать прелести простого комфорта. Возможности устроиться не на полу, а на диване, кровати или даже на коленях у Гэвина. Положить голову туда, позволяя ему касаться себя, давать успокоить. Каким-то удивительным образом простой контакт, не подразумевавший ничего, связанного с размножением, тоже дарил удовольствие. Коннор до сих пор не знает, как относиться к подобным открытиям. Вроде бы они не несут никакой практической пользы, но в то же время способны повлиять на его состояние.
Когда с тихим звуком открываются автоматические двери, Коннор мгновенно оставляет позади и мясо, и голографический экран. Уже зная, кто может войти в эту комнату, он в секунды оказывается рядом с Гэвином, который довольно улыбается.
- Сделка прошла прекрасно, но тебе эти рассказы явно ни к чему. Я кое-что нашёл для тебя среди того барахла, которое предлагал Ко Га Бран.
Заинтересованно махнув хвостом, Коннор безмолвно спрашивает, что же это. И именно его хвост, как выяснилось, Гэвину и нужен. Он изгибается, наблюдая за тем, как Гэвин смыкает на нём объёмное кольцо тёмно-голубого цвета. Двигая хвостом, Коннор выясняет, что по большей его части кольцо скользит, но не срывается в принципе, ведь на конце есть небольшая выпирающая зазубрина, которая не даёт потерять новую вещицу.
- Это мой тебе подарок, - ухмыльнувшись, говорит Гэвин и протягивает руку, ероша волосы Коннора. - Будешь у меня красивый.
Коннор трётся щекой о щёку Гэвина в качестве благодарности, пока откладывая практику слова "спасибо" в сторону. Гэвин снова издаёт этот смешной звук, похожий на чих, и кивает головой в сторону экрана:
- Ну как, узнал что-нибудь новое?
Коннор медленно протягивает руку, обхватывает пальцами руку Гэвина и сжимает. Он старается рассчитать силу, чтобы не причинить человеку боль. Это так легко сделать, учитывая, что ему не составило никакого труда прижать к стене целое тело.
Гэвин всё равно немного морщится, и это становится знаком. После он с удовольствием пожимает руку в ответ и даже слегка трясёт.
- Неплохо, очень даже неплохо. Молодец.
"Молодец", как вскоре понял Коннор, означает, что ты сделал что-то правильно, и другое существо выразило одобрение твоими действиями. Это называется... нет, он точно запутается в буквах, если попробует это произнести.
- Нам сейчас надо будет совершить скачок и какое-то время настраивать курс, так что я к штурвалу. Продолжай учиться, юный гений.
Коннор не отказался бы ещё немного поластиться, но за Гэвином уже закрываются двери, и он только недовольно шипит.
Впрочем, ему есть чем заняться. Снова устроившись рядом с голографическим экраном, он движением руки смахивает оттуда о-бра-зо-ва-тель-но-е и находит словарь. Словарь, как объяснил Гэвин, призван пояснять непонятные вещи более доступным языком. "Хотя не всегда", - добавил он следом, как-то растерянно почесал растительность на лице, и на этом объяснение закончилось.
Коннор открывает рот, пытаясь повторять то слово, которое вызвало у него интерес, и - о, чудо! - развитая технология понимает его. Мягкий женский голос ласково даёт определение: красивый - это кто-то, приятный внешним видом, кто-то, на кого доставляет удовольствие смотреть.
Коннор задумчиво склоняет голову. Красивый. Гэвину приятно на него смотреть? Но почему только с кольцом на хвосте? А до этого он не был красивый? Или после того, как на хвосте появилось кольцо, он стал ещё... лучше?
Тот же женский голос на запрос отвечает, что подарок - это что-то, отдаваемое безвозмездно с целью доставить удовольствие. Опять это словосочетание. Но с чего Гэвин взял, что ему будет приятно получить это кольцо? Звук, который оно издаёт, катаясь по хвосту, кажется Коннору забавным, но на этом плюсы заканчиваются. Он всё ещё озадачен. Значит ли это, что он должен подарить что-то в ответ? Вот, наверное, что значат эти картинки. Что ты из рук в руки передаёшь кому-то подарки.
Коннор даже не может начать разрабатывать план по поиску ответного подношения, потому что у Гэвина нет хвоста. В каком месте ему не помешал бы подарок?
Позабыв про отдых и мясо, он анализирует уже собранную информацию. Других существ, которых он видел на рынке, куда ходил Гэвин, вещи, которые они предлагали, что эти вещи умели и как могли быть полезны. Потому что женский голос утверждает, что подарки могут быть не просто так, но ещё и полезными конкретно для того, кому ты их преподносишь.
Внезапно вспыхнувшая перед глазами картина кажется ему идеальным вариантом. Да. Он видел такое на нескольких существах, и это смотрелось... красиво? Он никогда раньше не оценивал чей-либо вид по такому параметру, и сейчас понять, насколько он прав, сложно. Но Гэвин... Гэвин казался ему красивым с самого начала. Кажется таким до сих пор. Эти его отметины на лице, на кожном покрове в принципе. Его сильные руки и упрямый, уверенный взгляд. Есть в нём что-то, что отчаянно тянет к себе, манит. И Коннор не хочет противиться этому чувству.
Коннор дожидается момента, когда Гэвин идёт отдыхать, курс настроен, скачок совершён, и им больше ничего не угрожает. Доступ к карточке Гэвина у него есть с тех пор, как тот совершенно разленился и наградил его обязанностью заказывать доставку прямо к кораблю. Его же он отправлял встречать курьеров, потому что, если это какая-то "космическая засада", Коннор разберётся с ней без особых церемоний.
Тщательное изучение огромного выбора в предоставленной области занимает не так уж много, но нельзя рисковать быть раскрытым раньше времени, просто неправильно рассчитав, это должен быть... сюрприз? Так это называлось, когда ты делаешь что-то неожиданно? Как будто бы с сожалением женский голос сказал, что сюрпризы далеко не всегда бывают приятными, но Коннор только недовольно смахнул с экрана страницу словаря. Больше ему пока ничего не нужно было от этой ласковой особи.
Удивительным образом Гэвина ничуть не тревожит списание средств, когда он просыпается. Как Коннор и рассчитывал, он не проверяет сделанные им заказы и занимается остальными делами. Такая беспечность даже немного подозрительна и опасна, но в этот раз никаких возражений со стороны Коннора не следует. Уж он-то проследит за своим человеком. Он сделает всё в наилучшем виде.
Ожидание кажется совсем недолгим, и доставка ловит их где-то на полпути уже к новой точке, координаты которой задал кораблю Гэвин. Он смотрит в камеры и велит Коннору забрать совсем небольшую коробку. Коннору приходится поставить какие-то каракули и недовольно прошипеть, чтобы курьер убирался. Какие-то там свои дурацкие бумаги он будет разглядывать позже, а сейчас пусть не претендует больше ни на время Коннора, ни на его человека.
К сожалению, реакция Гэвина вовсе не напоминает то, что показывали в о-бра-зо-ва-тель-ных видео. Он не смеётся, даже как гаркающая птица, и не улыбается, как маленькие человечки. Он хмурится, поджимает губы и смотрит с агрессией, которая выражается не только лицом, но и телом.
- Какого чёрта?! На кой хрен ты мне ошейник принёс?!
Коннор не любит, когда Гэвин злится, и он не умеет реагировать на это иначе, чем своей собственной агрессией. По крайней мере, если такие чувства Гэвина обращены именно к нему. Он шипит и опрокидывает Гэвина на кровать, устраиваясь сверху и стискивая пальцами плечи, вдавливая в поверхность.
- Пода-рок, - чуть ли не рычит Коннор. - Гэ-вин. Мой. Пода-рок.
- Подарок? - озадаченно повторяет тот. - Почему ты решил подарить мне такую хрень?
- Гэ-вин. Нет... - и Коннор показывает свой хвост. Затем изгибает его, чтобы кольцо забренчало по выступам. - Пода-рок.
Гэвин хмурится, но потом морщины разглаживаются, и на его лице медленно проступает понимание.
- У меня нет хвоста, но ты хотел сделать мне подарок. Похожий на мой.
Коннор влажно ведёт языком по щеке Гэвина. Молчаливое, но уже не такое агрессивное требование принять его подарок.
- Ладно, знаешь, что? Ты прав. Я сам всю эту кашу заварил, - Гэвин усмехается, и Коннор, видя изменение настроения, перестаёт вжимать его в кровать, давить, стискивать пальцами. Он медленно отстраняется и садится, позволяя сделать то же самое Гэвину.
- Стильный выбрал, чертяга, - Гэвин действительно садится следом, ведёт пальцами по материалу, спотыкается подушечкой о застёжку. - Но только когда мы вдвоём, ладно? Когда никого больше нет на корабле и я ни с кем не встречаюсь.
Коннор недовольно ворчит, но его предвкушение, желание увидеть свой подарок на Гэвине слишком велико, чтобы сейчас он уделял внимание деталям.
Гэвин недолго возится, а потом приподнимает подбородок, позволяя Коннору оценить вид. Коннор тянется пальцами, касается осторожно, просовывает один под ошейник. Гэвин непроизвольно сглатывает, и кадык проходится по внутренней стороне подарка. Становится тесно и хорошо. Можно потянуть к себе, можно контролировать дыхание. Коннору нравится. Это намного лучше кольца на несуществующий хвост.
Он убирает палец и прижимается к шее и ошейнику носом, довольно выдыхая, опаляя горячим дыханием кожу:
- Гэ-вин мой.
- Твой, скотина ты заботливая, твой, - тихо, низко смеётся Гэвин.

@темы: Love is..., Я пишу

---

Вера

Название: Faith
Автор:  twitchy fingers
Направленность: слэш
Фандом: Inception (2010)
Персонажи: Имс, Артур
Рейтинг: G
Жанр: AU (боги Древнего Египта)
Размер: ~1000 слов
Предупреждения: возможен OOC
От автора: Спасибо записи сообщества Somnacin. В качестве музыкального сопровождения по желанию можно включить Kajiura Yuki - Strange names. С любовью моему дорогому другу Sadei Natami.

Читать?

В тусклом свете барных ламп на изящном пальце блестит золотое кольцо. Своими блёклыми, уставшими от созерцания тьмы глазами он ловит этот блеск.
И это меняет всё.

Имс давно обещает себе, что отправится в отпуск. Сменит ужасный - стильный, но приевшийся - тёмный костюм на какую-нибудь вырвиглазного цвета рубашку с короткими рукавами и загорит так, как не загорал ещё во времена Древнего Египта, выползая из подземелий прямо под палящее солнце, подставляя морду его испепеляющим лучам.
Да только каждый раз вместо песчаных островов он отправляется в бары, где иногда, напившись до беспамятства, люди устраивают драки, порой заканчивающиеся летальным исходом. Даже закрыв глаза и продолжая поглощать алкоголь, он может видеть, что происходит в такие моменты. И эта картина уже успела намозолить ему глаза.

- Как мне называть тебя?
Имс поворачивает голову и видит, что кольца есть чуть ли не на каждом пальце, все слишком блестящие и красивые, слишком яркие, но при этом кажущиеся вполне себе к месту. Иногда они сталкиваются друг с другом, когда пальцы шевелятся, и в воздухе разносится какой-то мягкий звон, совсем не такой, какой должен быть в таких случаях. Это мелодичный колокольчик, а не что-то банальное, затёртое, обыденное.
И голос этот - он тоже как мелодия. Тягучая, приятная, ласкающая слух. В интонациях есть что-то игривое, насмешливое. "Какое имя ты назовёшь? Удиви меня".
Имс чувствует искру жизни внутри себя, искру любопытства, и почему-то ему нравится представлять чужое лицо, ещё даже не взглянув на него. Трепетное предвкушение созерцания совершенства.
Он знает, что это кто-то из богов, таких же забытых людьми и временем, как и он сам. И, наверное, ему даже не хочется знать, кто именно. По крайней мере, не сразу. Пусть вкус загадки ещё ненадолго останется на языке.
- Зови меня "Имс". Ну а ты, золотой мальчик?
Бог рядом смешно фырчит, как кот, и отвечает:
- Сейчас я хочу быть Артуром.
Он тянет гласные довольно, но это не кажется манерным, с перебором. Незнакомцу с волшебными украшениями очень даже идёт.
Имс поднимает взгляд и пропадает.

У Имса в просторной квартире широкие подоконники, на которых Артур любит лежать нагишом, встречая рассвет. Он подставляет себя солнцу в течение всего дня, завтракая там тостами и запивая их кофе, читая книги, проверяя почту на современном телефоне. Его тёмный хвост свешивается вниз и постоянно находится в движении, то заинтересованно изгибаясь, то лениво покачиваясь, то скручиваясь в какие-то немыслимые фигуры.
Артур и сам похож на рассвет, который встречаешь на крыше небоскрёба. Весь мир у его ног, и он освещает его собой, в ответ получая желанные внимание и восхищение. И он их достоин, в этом Имс не сомневается ни секунды.

Когда Имсу нужно уехать, Артур - гибкий, изящный Артур - обвивает его собой со спины и говорит, что едет с ним. Это не просьба, не вопрос, не ожидание позволения. Это факт. Всеми своими четырьмя лапами он танцует по грани, зная, что не имеет права приказывать, но ещё прекрасно зная, что Имс ему не откажет.
В зеркале радужка его глаз вспыхивает тёплым янтарным цветом, и он довольно облизывается, собирая послевкусие собственной власти над богом мёртвых со своих уст. Невероятный, восхитительный засранец. Имс должен чувствовать раздражение, но вместо этого переполнен только восхищением и желанием завладеть миром, который ему никогда не достанется. Миром, сосредоточенном в этом идеале.

Имс привозит его в жаркую страну, в такой дальний уголок, куда раньше заходили только репортёры, делавшие сюжет о племени.
Имс объясняет, что у этих людей особый взгляд на смерть. Задолго до того, как Пи-Джей Хоган вложил в уста летающего мальчика слова "Смерть - это ещё одно приключение", его изобрело это племя. Они не оплакивали умерших, они устраивали в честь них праздник. Потому что смерть - это переход на новый уровень, это ещё одна жизнь. И, разумеется, они верили, что возлюбленные, родственники, близкие - все они однажды снова встретятся и соединятся на этом уровне. Они не знали, как именно это произойдёт, потому что с того уровня назад никто не возвращался, чтобы поделиться мудростью, но они не отступали из-за этого от своих убеждений.
Артур смотрит внимательным, почти немигающим взглядом, наблюдая за людьми и за тем, как пляшут языки костра. Он перебирает пальцами, и мелодичный звон его колец вплетается в эту особую атмосферу.
Имс провожает его взглядом, когда тот исчезает среди деревьев, но ничего не спрашивает, не бежит следом. А потом... потом он, как заколдованный, смотрит на него в танце. Артур присоединяется к племени, окружившему костёр. Теперь из одежды на нём только схенти*, обвязанная золотистым поясом. На шее его ускх** с широкими золотыми и узкими синими полосками, а руки и ноги украшены яркими браслетами в дополнение к уже сверкающим на пальцах кольцам.
Артур похож на божество ещё больше, чем раньше. Он сияет среди остальных людей, и языки пламени играют на всех его атрибутах, заставляя практически слепнуть. Имс чувствует, как пересыхает у него в горле, облизывается и сглатывает. Исходящий от Артура свет проникает под кожу, пронизывает каждую клетку тела, и становится так жарко и хорошо, и кажется, что можно покорить не только любую гору, но и любую вселенную, сколько бы их там ни было. Вся его сущность, ранее сотканная исключительно из тьмы и смерти, меняется, поддаваясь этому напористому, яркому и неудержимому, у которого нет названия, нет ярлыка. Никакое слово не способно вместить это в свои жалкие маленькие буквы.
Артур бросает на него взгляд, и Имс понимает, что больше не прикован к одному месту. Потому что так захотел его личный бог. Сопротивляться этому зову невозможно, и крупицами той магии, что осталась в нём самом, он так же меняет своё одеяние, а ноги сами несут его к бесконечно льющемуся свету.
- Я танцую во имя бога мёртвых, - жарко шепчет Артур, прильнув к нему всем своим гибким разгорячённым телом, прежде чем возобновить движения, продолжить бренчать золотыми браслетами. Каждый его шаг - уверенный удар в землю, каждый его жест - посвящённая конкретному божеству строчка молитвы.
И Имс понимает, что важна не вера людей, за которую боги цеплялись все эти столетия.
Самое главное - что Артур верит в него. Искренне, чисто, со всей своей отдачей. Он не просто возродил эту веру из пепла магией и какими-то манипуляциями, он создал новую одними только своими словами. И теперь она переполняет Имса с головы до пят, покалывает в кончиках пальцев, вырывается с каждым выдохом искрами.
И он, бог мёртвых, наконец-то чувствует себя живым.

*набедренная повязка у мужчин
**ожерелье-воротник

@темы: Я пишу

---

Покойся с миром

Сегодня усыпили нашего котею. В ноябре ему было бы двадцать.
Он прожил в нашей семье почти пятнадцать лет. Это практически половина моей жизни. Я ещё школу не окончила, а он уже прочно обосновался в моей сердешеньке.
Я люблю тебя, Рик. Мы все тебя любим.

@темы: О жизни, Love is...

---

Когда не можешь выбросить идею из головы два дня

Название: Поход в магазин
Автор:  twitchy fingers
Направленность: джен
Фандом: Киновселенная Марвел
Персонажи: Эдди Брок, Веном, Питер Паркер
Рейтинг: G
Жанр: humour
Размер: ~1180 слов
Предупреждения: возможен OOC, имеет место некое соединение вселенных, чтобы их встреча и общение были возможны.
От автора: Спасибо заявке с флая ("Одному Эдди Броку нужен один (1) Питер Паркер для совместного похода по продуктовым магазинам и всякого") и комиксу, чьего автора я не знаю, но который вы можете найти внизу.

Трое в магазине, считая Венома

- Что?! - неверяще и возмущённо переспросил Эдди, всем корпусом поворачиваясь к Питеру. - Ты только что сказал, что мы некультурно себя ведём?
- Я видел, как вы разнесли целую лабораторию! - уже понимая, что и Веном, и его носитель завелись, Питер поднял руки в примирительном жесте и нервно улыбнулся. Но оправдание явно не сработало.
- Эй, на этот счёт мы уже всё объяснили. Ты проводил с нами вечера и таскался гулять в парк, разве мы сожрали хоть одну утку?
Голос Эдди вибрировал, потому что там проскальзывали глубокие нотки инородного существа. Оба были обижены, как малые дети, и разве что не надули губы. Между тем продолжая наступать и в итоге заставляя Питера шагать назад до тех пор, пока ему не встретилась стена.
"Может, он ещё хочет, чтобы мы не откусывали головы целиком, а ели их за столом, по кусочку отрезая ножом и придерживая вилкой?!" - возмутился Веном в голове Эдди, и тот согласно фыркнул. Некоторых тем не стоило касаться. Про "паразита" уже знал не только Питер, но теперь он задел другую больную мозоль.
- Ну тогда докажите, - Питер выглядел как распушившийся воробей. Он пытался придать себе объёма и казаться внушительнее, храбрился, будто перед огромной кошкой, которая уже успела поймать птичку за маленькое крылышко.
- Доказать?
- Докажите, что вы умеете вести себя подобающе в людных местах.
"У нас закончились картофельные шарики. Ему подойдёт магазин?"
- Магазин устроит? Пора забить морозилку полуфабрикатами.
Питер облегчённо вздохнул и перестал упираться руками в чужую серую толстовку, кивнув. Магазин. Потрясающе. Что вообще могло пойти не так?

На самом деле это оказалось даже весело. Иногда, если Веном знал, что какой-то угол не охватывают камеры, он высовывал щупальца прямо из тела Эдди и тянулся за какими-нибудь вещами вроде кукурузных хлопьев или шоколада. Как только отвлёкшийся Эдди замечал это, он начинал ворчать, шлёпать щупальца руками и возвращаться назад, чтобы поставить всё на место.
Веном брал куски мяса и прикладывал к своему крайне широкому рту сформировавшийся из чёрной жижи палец, прося не выдавать. Питер не выдавал, но Эдди всё равно видел. Или чувствовал. В любом случае результат был один.
Порой от симбиота следовали тихие, шипящие пояснения, что он знает, какие продукты нужны для поддержания формы его носителя, но Эдди отказывался не потому, что ему не нравилась чужая забота, а потому что мясо Веном всегда выбирал слишком дорогое, а они должны были жить довольно скромно на зарплату, которую он теперь получал в газете. Интервью века пока ещё не маячило на горизонте, а от возвращения на свою передачу со срыванием масок он поворотил нос. Может, и зря, но у него всё ещё оставалась гордость, которая не позволила бы приползти на коленях. Хватит с него Карлтонов Дрейков. Если ещё и статья окажется настолько судьбоносной, он точно поедет крышей.
Питер с интересом следил за всем этим, потому что догадывался: если с интернатурой не повезёт, придётся устроиться в общежитии и тоже довольствоваться малым. Эдди был достаточно опытен в вопросе качественных полуфабрикатов и - очень мило с его стороны! - согласился провести небольшой экскурс в мир бедняков. Как ни странно, это не оказалось болезненной темой: Эдди даже почувствовал гордость, выпятил грудь и выпрямил спину, хотя привык горбиться и привлекать как можно меньше внимания.

Питер выбрал себе чипсы со вкусом бекона, два сэндвича с курицей и газировку, решив, что нет смысла уходить из магазина с пустыми руками. Да, они пришли сюда ради социального эксперимента, если можно было так выразиться, но никто же не запрещал совмещать приятное с полезным?
Он уверил, что заплатит сам, и тогда спор разгорелся снова.
- Побаловать Паучка! - настоял Веном.
- Ещё успеешь сам за себя расплачиваться начать, - поддакнул Эдди. - Или у тебя тот самый период, когда юношеский максимализм, "я сам" и всё такое?
- Э, не-не-не, ты только не начинай мне эти лекции с высоты пройденных этапов, - теперь была очередь Питера вскинуться. Ещё года два назад он попал в компанию супергероев, которые любили говорить: "Вот поживёшь с моё - тогда..." Он знал, насколько смешно звучало нечто вроде "Мне уже шестнадцать", но он уже влип в ситуации, которые подразумевали, что его могли покалечить. Так вот для этого он не маленький (именно так ведь они с Веномом и познакомились!), а для того, чтобы купить себе сэндвич - да? Что за ерунда?
- Просто согласись и возьми заодно шоколадку, рассстущий организм, - раздался голос откуда-то снизу, и оба - Питер и Эдди - опустили головы.
Веном явно хотел привлечь внимание, и ему это удалось. Эдди оттянул резинку спортивных штанов, в возмущении и удивлении одновременно глядя на симбиота, который расположился там, закрывая своим текучим телом обзор на всё, что могло бы смутить мимопроходящих. Но сама ситуация уже казалась крайне двусмысленной. Питер схватил руку Эдди, пытаясь отодвинуть её:
- Чувак, ты не мог бы...
- Что ты там делаешь?! - взревел Эдди, продолжая пялиться вниз и не обращая внимания ни на кого вокруг. Слабые попытки Питера исправить положение не увенчались успехом, ведь свою паучью силу он не реализовал до конца, а против возможностей симбиота это не шло ни в какое сравнение.
- Здесь уютненько, - совершенно невинно объяснил Веном, даже не собираясь менять местоположение, и покрепче прилип к одежде.
Эдди выпустил из пальцев корзину и засунул вторую руку в штаны, первой продолжая оттягивать их:
- А ну вылезай оттуда немедленно!
- Нет! - симбиот показал язык и принялся уворачиваться от любых попыток схватить его и переместить. Эдди устроило бы любое другое место, хотя сейчас на ум приходило только запихнуть его в карман толстовки, который находился на животе. Только бы сцапать, а уж дома он ему расскажет во всех подробностях!..
Когда Питер попытался обуздать уже обе его руки, практически повиснув на них, рядом раздалось не особо тактичное покашливание. Оба подняли голову и посмотрели на женщину, которая со смесью осуждения и отвращения смотрела на них, прижимая к груди корзинку с набранными продуктами.
Питер опомнился первым, убрал руки и отошёл от Эдди на шаг, издав тихий, неуверенный смешок. Хотелось быстро что-то взять, спрятаться за этим и сделать вид, что он тут вообще ни при чём. Но вместо этого изо рта у него вырвалось:
- Вы... вы всё не так поняли, мэм.
Женщина подбоченилась и полным скепсиса голосом произнесла:
- О, неужели? Тогда объясните мне, как всё обстоит на самом деле, молодой человек.
Эдди запоздало высунул руку из штанов, склонился к Питеру и прошипел ему на ухо:
- Ты просто обязан был предложить ей варианты, да?
- Понимаете, у него... ээээ... у него... - красноречием Питер явно не отличался, но думать надо было быстро, пока женщина не вызвала полицию или - хуже того - не позвонила в психбольницу. - Ручной зверёк! Он сидел у него на плече, а потом по рукаву забрался под одежду.
- Ох, вот оно что, - женщина, кажется, немного расслабилась, хотя всё ещё обдумывала, верить этому или нет. По крайней мере, перед ней не какой-то там извращенец, который ещё и подростку психику ломал, верно? - И что же за шаловливый питомец сидит у вас в штанах?
- Крыса, - ответил за Эдди Питер, совершив роковую ошибку.
- Крыса?! - мгновенно возмутился Веном и вылез, показывая все свои внушительные острые зубы в оскале.

Проводив взглядом выбежавшую с воплем женщину, Питер вздохнул, нахмурился и строго посмотрел на Эдди:
- И ты ещё говоришь мне, что вы прилично себя ведёте?

Комикс

@темы: Я пишу

---

Gordlock hot thing

Автор:  twitchy fingers
Направленность: слэш
Фандом: телесериал Готэм
Персонажи: Харви Буллок, Джеймс Гордон
Рейтинг: R
Жанр: PWP, missing scene, angst под конец
Размер: ~1100 слов
Предупреждения: возможен OOC (!), присутствуют матерные слова.
От автора: 3 сезон 1 серия.
С Днём Рожденья, серебристый лис.

Читать?

And truth be told I miss you ©

- Это ты от меня перехватил, - довольно заявил Харви и сделал глоток пива.
После того, как наводнение журналистов в GCPD по поводу беглецов из Индиан-Хилл схлынуло обратно на улицы, они оба отправились пить. Харви сказал чистую правду: он мог напиваться где и когда угодно, никакой Барнс не был ему помехой. Но делать это в компании, тем более такой знакомой, всегда было приятнее, к тому же, на улице уже давно стемнело, и он имел полное право свалить со своего рабочего места. На сверхурочные он не подписывался, а деньги текли куда угодно, только не в его руки.
Словив недоумевающий взгляд Джима, Харви ухмыльнулся и пояснил, неопределённо мотнув головой в сторону его плеча:
- Кожанка. Когда ты только припёрся в участок, зелёный юнец, это я рассекал в кожаной куртке. Естественно, посмотрев на крутого меня, ты решил, что всё дело в одежде. Частично, конечно, так оно и есть, так что я одобряю твой выбор.
Джим тихо, но искренне рассмеялся и позволил пихнуть себя в бок. Он даже не подумал об этом, но сейчас это казалось чертовски логичным. Если отодвинуть в сторону тот факт, что он считал Харви ленивым и крайне раздражающим циником, который позволял себе такие гадости, как хлестать алкоголь из чужого холодильника на месте преступления прямо рядом с телами, продырявленными пулями. Но эй, всё меняется, стоит только по-другому посмотреть на человека, влезть в такие неприятности, где он покажет себя как верный друг и защитник. Это была чертовски напряжённая пара лет, но они сблизились. И, хотя Джим больше не был копом, он не собирался запарывать такую чудесную шутку. Под виски она пошла просто замечательно.
Молчание казалось ему необременяющим, уютным, пока он не повернул голову и не увидел взгляд Харви. Во-первых, Харви смотрел с нескрываемым желанием, во-вторых, далеко не в глаза. Джим опустил голову, прослеживая направление и упираясь в чёрную футболку, которая облепляла его тело под кожанкой.
Кажется, разлука сказалась на его друге вполне определённым образом. Нельзя сказать, что Джим сам не скучал.
Когда Харви понял, что им обоим всё до боли очевидно, он оставил бутылку на стойке, сгрёб Джима за футболку и потянул за собой из бара так, будто прямо сейчас собирался начистить ему физиономию. Джим гадал, было ли это постановкой для остальных посетителей, или Харви настолько озверел, что просто уже не контролировал собственные жесты. Можно ли действительно захотеть избить кого-то за то, что он вызывает слишком сильное желание? Выяснять не хотелось, но шанс имелся.
Убежищем для них послужила ближайшая подворотня. В городе Готэме творилось множество странных вещей под покровом ночи, так что они оба прекрасно знали, что никто не станет уделять этому особого внимания. На что это походило со стороны? На двух мужиков, которые решили выяснить отношения. И никто не виноват, что формулировка такая расплывчатая и двусмысленная. Не захочешь получить по лицу - не полезешь в это, верно? Ты же не ебанутая полиция, у которой такая работа. Да и те не встревают в настолько мелкие конфликты.
- Честное слово, Джимбо, иногда мне кажется, что ты делаешь это специально, - понизившимся, хриплым голосом известил его Харви. Он отпустил футболку Джима и забрался под неё руками, жадно оглаживая живот и поднимаясь к груди. Его пальцы дрожали, и Джим не смог бы сказать точно, из-за алкоголя это или из-за желания. Может, из-за всего сразу. Он чувствовал, как в теле разгорался жар, и немного прогнулся, проведя языком по внезапно пересохшим губам. Он хотел невинно поинтересоваться, о чём именно говорил Харви, но тот не дал ему задать вопрос, проследив движение языка и впившись в его губы поцелуем.
Безграничное доверие к Харви смешалось внутри Джима со страстью и возбуждением. Охота за беглецами из Индиан-Хилл удовлетворяла его жажду адреналина, желание быть полезным людям и стать достойным защитником для города. Но его кровать пустовала, а дружба казалась чем-то далёким и кратковременным, ведь они с Харви перебрасывались буквально парой фраз, а потом снова расходились по своим делам.
Проклятая твоя гордость, Джим Гордон. Неужели не мог признаться, в кои-то веки произнести вслух и получить то, чего так хотелось?
Харви скользнул руками по его бокам, впился в них пальцами и дёрнул на себя, вжав так крепко, что перехватило дыхание. Как же Джим скучал по этой сильной хватке, как хотел снова оказаться в этих объятиях, так близко, что теряешь уверенность, где закончился ты и начался тот, ради кого ты пожертвуешь своей жизнью.
- Харви... - выдохнул Джим с целым коктейлем чувств в голосе и толкнулся бёдрами в нетерпении, когда тот принялся возиться с его джинсами. Он пытался проделать своими руками то же самое с чужими брюками. Спускать их, конечно, нельзя было, но сейчас его не особо заботили эти детали.
Джима сводило с ума всё: то, что на руку немного давили брюки, когда он скользнул за них и бельё, то, что Харви помнил, как ему нравилось, и так умопомрачительно провёл большим пальцем по головке, вырывая изо рта тихий стон, и то, как горячее дыхание обжигало ему ухо и в то же время вызывало щекотку. Он ткнулся лбом в плечо Харви, а потом чуть приподнял голову и впился зубами в ткань. Так было намного проще контролировать себя, глушить звуки, которые хотели пробить себе путь наружу из его грудной клетки.
Как ни странно, он тоже отлично помнил, что любил Харви. Ненадолго оставив член без внимания, Джим спустился рукой к его яйцам, сжал их и начал массировать пальцами. В ответ ему достался благодарный стон, в котором с трудом можно было различить имя. Харви подался вперёд, зарываясь носом в его волосы, стискивая его кожанку второй рукой. Джим чувствовал, что его вело, и мог с уверенностью сказать, что Харви испытывал то же самое. Голова начала кружиться, в теле росло напряжение, и он знал, что долго не выдержит.
Кончив, он впервые за долгое время почувствовал себя расслабленным. Пусть и ненадолго, но это было чертовски ценно.
- И почему узнать, насколько ты скучал по мне, я могу только таким способом? - проворчал Харви, заботливо поддерживавший своего Джимбо, чтобы тот не съехал вниз на асфальт на своих нетвёрдых ногах.
К своему стыду, Джим не заметил, когда именно Харви достиг пика, но тому явно не потребовалось сильно больше времени, ведь его рука тоже была перепачкана спермой.
Харви предложил ему свой застиранный носовой платок, и Джим с благодарностью принял его. Ожидать от Харви, что он будет носить с собой пачку бумажных, было глупо, а это всё же лучше, чем ничего.
После платок отправился в мусорный бак, они привели себя в порядок, и Харви поймал его за руку, не давая сразу уйти. Он явно не рассчитывал ни на какие романтические свидания или хотя бы ночь в одной постели, даже просто заснуть и проснуться вместе.
Он сказал только:
- Береги себя, Джимбо. И не забывай о своём старом друге, ладно?
После чего сам отправился прочь.

@темы: Love is..., Я пишу

---

Massage experience

Пока я помню об этом прекрасном развитии событий.

Богтымой, я совсем разучилась писать о себе и своей жизни

На ДР мама вручила мне подарочный сертификат на часовой массаж ног в "Вай-Тай". Я добралась до него в субботу, 15.06.
Начнём с того, что само по себе всё было сделано восхитительно. Мастера там почти не говорят по-русски, но они понимают "больно", умеют говорить "на спину", и по большей части этого хватает. Мама взяла себе массаж воротниковой зоны, и мы были в одной комнате. Там приятное, приглушённое освещение и вполне высокие потолки. Окна зашторены, и, если не знать, сколько времени, вы даже не поймёте, день или ночь на дворе. Там создаётся своя атмосфера, которая позволяет расслабиться и забыть о внешнем мире.
Маму ждало специальное бельё, а меня - штаны и футболка. Чистые, отглаженные, красиво сложенные. Каждой из нас омыли ноги и использовали то ли масла, то ли ещё что-то. Это были бережные, приятные прикосновения.
Сам массаж был для меня немного болезненным, но мастер явно понимала это, один раз спросила, больно ли мне, уменьшила давление, уточнила ("оке?") и дальше действовала мягче. Полагаю, дело не только в моей чувствительности к прикосновениям или в том, что я неженка, но ещё и в зажимах, скоплении нервных узлов. В обеих ногах у меня бывали спазмы, и я даже не заглядываю в свою маленькую книжечку, куда записываю все случаи, чтобы не сглазить. Последний, кажется, был год назад? Хочу верить, что они больше не вернутся.
Тем не менее, мне всё равно понравилось. Более того, несмотря на то, что был заказан массаж ног, мастер всё равно прошлась и по остальному телу. Она помассировала мою голову, плечи, спину. Похрустела мной, повертев в разные стороны. В итоге я даже смогла дважды с большим трудом дотянуться пальцами рук до пальцев ног.
Во время ожидания процедуры и после неё предлагали чай. В первом варианте я отказалась, во втором мне уже поставили на столик и предложили немного отдохнуть. Там что-то вроде шезлонга с подушками, спине очень удобно, можно ноги закинуть, устроиться с комфортом. Чай, кажется, был с имбирём, а это не моё, но сам факт сервиса, начиная от омовения ног и одежды и заканчивая рахат-лукумом к чаю - впечатляет. Становится понятно, за что платятся такие деньги.
Но самое шикарное даже не в самом массаже, а в том, как он практически мгновенно себя окупил. В воскресенье, 16.06, мы отправились в фитнес с соседями. Естественно, после зала мы пошли плавать, а после бассейна разумнее всего было немного погреться в сауне. Я, честно говоря, не помню, сколько времени мы ходим в этот фитнес (а значит, и в сауну). Не меньше пяти лет, думаю. Так вот. Когда я лежала в сауне, а потом выходила, максимум, который у меня был - это выделяющиеся сосуды на руках. В воскресенье, впервые, буквально после десяти минут сауны, у меня появилась сетка сосудов на ногах. Массаж настолько хорошо всё растряс внутри, что я любовалась этим, как дорогим украшением. Невероятно довольна результатом и, возможно, схожу на какие-нибудь другие виды массажа, но позже.

@темы: О жизни, О себе прекрасной

---

Объятия пепла

Название: Ashes' embrace
Автор:  twitchy fingers
Направленность: джен
Фандом: Киновселенная Марвел
Персонажи: Тони Старк, Питер Паркер
Рейтинг: G
Жанр: angst, drama, deathfic
Размер: ~1100 слов
Предупреждения: возможен OOC (!), смерть основного персонажа (!)
От автора: С Днём Рожденья, Хлоя! <3

Прочитать?

Тони смотрит на сосредоточенное лицо Питера. Тот заявился к нему в Башню, чтобы вылечить.
Тони мог бы обратиться в любую из частных клиник, начиная с тех, которые возвёл и спонсировал сам, и заканчивая любыми другими. Но Питер пылал энтузиазмом, он сказал, что читал медицинские книжки и смотрел что-то на YouTube, поэтому теперь может сам перебинтовывать раны правильно и даже способен вправить плечо. Последнее Тони бы ему не доверил, если бы только не осталось выбора, и, к счастью, среди всех его нынешних повреждений, такого нет.
Из Тони паршивый, крайне капризный пациент, который флиртует с девушками и отказывается оставаться в палате дольше, чем на несколько часов, потому что нет таких ран, которые он на себе ещё не испытывал. И все они прекрасно исцелялись и в Башне, под присмотром ПЯТНИЦЫ, периодически пинавшей его в сторону спальни.
Только вот одна проблема: Тони лучше бы провёл время там, чем сейчас чувствовал бы прикосновения Питера. С бинтами ещё ничего, но после Питер выражает желание ещё и покрыть мазью все его синяки. Коснуться чуть дрожащими, мягкими, пахнущими чем-то вроде мяты из-за лечебного состава пальцами его кожи. На ногах, боку, груди, в конце концов добираясь до лица. Его взгляд немного смещён, не прямо в глаза, но этого достаточно. Нет, этого даже слишком много.

Тони знает. Питер то ли не может это скрыть, будучи ещё слишком юным и чистым, ещё не научившись подавлять и прятать, то ли не хочет. Но Питер мало похож на провокатора, поэтому Тони больше склоняется к первому варианту.
Он не хочет знать, в какой момент подростковое восхищение сменилось этим. Даже если бы ему было любопытно, он не стал бы об этом говорить. Только начнёшь - и сам не заметишь, как провалишься в это. Как придётся говорить на тему, которая наверняка заставит Питера краснеть и смущаться, чувствовать себя неуютно. В итоге ему просто придётся разбить мальчишке сердце. Он, конечно, ещё даже школу не окончил, но даже он должен был понимать, что между ними ничего не могло быть.
Тони уверен, что никогда не услышал бы от Питера о возрасте. Нет, он не слишком старый для этого. Дело не только и не столько в цифрах, сколько в других вещах, о которых Питер не знал или на которые сознательно закрывал глаза, что в корне неправильно.
Это разрушит ему жизнь. Тони виноват уже в стольких разрушенных жизнях и не уверен, что вынесет ещё одну на своих плечах. По крайней мере, не эту. Пожалуйста. Только не эту.

Тони - алкоголик. Он никогда не признается в этом вслух и, более того, не ляжет в какую-нибудь проклятую клинику, потому что это не проблема. Но ради того, чтобы отвадить от себя Питера, он не просто скажет, он проорёт это на половину Башни во всю мощь своих лёгких.
Это просто ошибка. Он не собирается убеждать Питера, что это подростковое, он ещё найдёт кого-то получше, что он просто перепутал свои чувства, одно перетекло в другое, и это ненадолго. Питер слишком упрям, чтобы прислушаться к нему, даже несмотря на бесконечное восхищение и уважение. Ему достанется только "Я лучше знаю". И в какой-то степени он будет прав, потому что к чёрту эти заверения, что ты не один на всём белом свете. Каждый переживает одно и то же событие по-разному, каждый человек уникален. Вот сколько на свете несовершеннолетних людей-пауков, которые втрескались по уши в своего наставника далеко за сорок? То-то и оно.

Встретив Питера, Тони захотел стать лучше. И он старается по сей день. Именно поэтому он молчит о том, что самый надёжный способ лечения гематом и глубоких ран - это виски. Поди-ка, дружок, принеси мне бутылочку. Выпью до дна за твоё здоровье.
Это привычный способ избавиться и от душевных травм. Разумеется, не навечно. На сердце тоже остаются шрамы, он слишком поломан и совершил слишком много ужасных вещей. Энтони Эдвард "Тони" "Слишком" Старк. Всё слишком и далеко не в лучшую сторону.
Он просто не заслуживает Питера. А сам Питер заслуживает кого-то получше. Кого-то, кто не вздрагивает в кровати и не кричит посреди ночи, снова пленённый кошмарами. Кого-то, кто не вкладывал деньги в оружие. В способ убийства. Кого-то, кто не прослыл плэйбоем, чтобы каждая газетёнка из разряда жёлтой прессы могла расстроить и вызвать ревность новостью, что он гулял с очередной моделью под ручку. Ему почти пятьдесят, слава бежит впереди него, а девицы вешаются сами. Ему уже давно не нужно это повышенное внимание, тем более со стороны особ, которые просто хотели нажиться на нём. "Я переспала с Тони Старком" - заголовок, за который ещё и заплатить могут. И неважно, если это неправда, главное - немного приукрасить там и здесь, и новый тираж готов. Проклятые стервятники.

Тони устало улыбается и говорит, что пойдёт приляжет. Улыбка не достигает глаз, но Питер вполне может списать это на общее состояние, а не на то, что он бессовестно врёт.
Разумеется, он не пойдёт спать. Он запрётся в лаборатории и всю ночь, разбитый как физически, так и морально, будет пытаться совершить очередной прорыв. Сделать что-то полезное для человечества. Хотя бы улучшить броню, которая поможет спасти жизни. Он будет упиваться этой физической болью, постарается сделать так, чтобы она заглушила душевную, специально не выпьет таблетки, только присасываясь к горлу бутылки.
Но Питеру это знать необязательно.
Этот чистый невинный ребёнок совсем не кажется разочарованным, услышав ответ. Он улыбается, понимающе и радостно, ведь мистер Старк заслуженно отдохнёт после того, как помог кому-то и снова вытащил его паучью задницу из неприятностей.
Он говорит: "Ну, я тогда пойду. Напишу вам завтра, мистер Старк!"
Тони просит, чтобы он был осторожен. Чтобы берёг себя. Но уже тогда, когда за Питером закрывается окно и фигура в красно-синем костюме исчезает из вида.
О да, ему определённо нужно напиться, чтобы чувство вины перед Питером заткнулось хоть на пару часов.


Осознание поднимается к горлу медленно, постепенно захватывая каждую клетку тела. У Тони трясутся руки, и в глазах начинает ужасно щипать.
Питера нет. Мальчика, которого он взял под своё крыло, за которого отвечал перед тётей, больше нет. Он рассыпался пеплом у него на руках. Даже малейшие частицы проскользнули меж пальцами, не оставив после себя и следа.
Грудную клетку затапливает, ему кажется, что он начинает задыхаться.
Вернись, просит он. Вернись. Я хочу, чтобы ты остался.
Он так жалеет о том, что врал Питеру в лицо. Ту ночь, что он провёл в лаборатории, те тысячи ночей, которые он должен был отдыхать... он провёл бы их с Питером. Они смотрели бы фильмы до самого рассвета, Питер смог бы посвятить его во все эти их мемы, рассказать, как у него дела в школе.
Почему он никогда не спрашивал его об этом? Почему не хлопал по месту рядом с собой на диване и не слушал всю его восторженную подростковую болтовню?

Тони виноват уже в стольких разрушенных жизнях и не уверен, что вынесет ещё одну на своих плечах. По крайней мере, не эту.
Пожалуйста,
только
не
эту.

Осознание добирается до горла, он открывает рот и кричит.

@темы: Love is..., Я пишу

---

Выйти за рамки

Название: Beyond all boundaries
Автор:  twitchy fingers
Направленность: слэш
Фандом: Detroit: Become Human
Персонажи: conamski
Рейтинг: G
Жанр: AU, character study
Размер: ~2400 слов
Предупреждения: возможен OOC (!), возможно богохульство
От автора: С Днём Рожденья, инспектор! <3

Элайдже всегда нравилось выходить за рамки

Элайдже всегда нравилось выходить за рамки.
Это его маленькое хобби, переросшее в смысл жизни, двадцать первый век встретил враждебно: из каждого телевизора, телефона и планшета с самого детства убеждённо заявляли, что человечество вошло в ту эру прогресса, когда ничего нового создать уже нельзя. Наряду с уважением к личности бегущей строкой шла фраза "Ты ничем не отличаешься от других". Серая масса. Да на что ты вообще способен? Не смеши, мальчик.
Но Эл прочитал, что именно те сумасшедшие, которые плевали на уже открытые законы, в итоге совершали прорывы. И что ещё пару веков назад человечество думало точно так же: дальше двигаться уже некуда. Вывод напрашивался сам собой: будущее - за чудаками. И у него просто не было иного выбора, кроме как выделиться из толпы.

Выход за рамки начался с юного набора химика и заводных игрушек. Безопасные смеси, меняющие цвет жидкости и простые в своём использовании роботы довольно быстро наскучили Элайдже. Что, впрочем, не значило, что он оставил их в покое. Пока он не прочитал всё о реакциях и не разобрал несколько игрушек до самого нутра, заставляя их издавать жалобное жужжание, он не успокоился. Таким уж он уродился человеком: ему жизненно необходимо было понять принцип, запомнить каждую деталь.
Несколько лет он играл в химию, словно в шахматы: каждый элемент ограничен в своих взаимодействиях с другими так же, как фигуры ходят только на определённое количество клеток. Но исследовательский интерес куда сильнее инстинкта самосохранения: несколько раз что-то взрывалось, а он только смеялся. Сквозь тернии к звёздам! Ошибка - это тоже шаг вперёд.
Логика, которая довела его до нового этапа в жизни: в колбе плескалась голубая жидкость, а в его глазах - восторг.

Элайджа почти не смотрел на то, как люди реагировали на новую звезду, на все его изобретения: он был слишком вдохновлён, чтобы останавливаться и обращать внимание на окружающий мир. Он был погружён в свой собственный, таивший ещё так много секретов и возможностей. Ему стукнуло всего двадцать, когда Хлоя, прошедшая тест Тьюринга, заставила всю планету синхронно затаить дыхание от восторга, он просто не позволил бы себе бросить всё на этом этапе. Этого мало, слишком мало, он способен на большее!

Спустя ещё одиннадцать лет Элайджа получил сразу два звания: "Человек года" и "Человек века". Что ж, на этом можно было и успокоиться немного. Он всё ещё курировал компанию, но сам больше времени проводил на своей вилле, чем в стенах "Киберлайфа". Пресса умудрилась почти отстать от него (вероятно, потому что вилла находилась на окраине, и туда чертовски лень добираться ради пары фотографий и таинственных ответов о дальнейших планах мистера Камски), и тишину уединённого пространства почти ничто не нарушало. Тихие шаги босоногих андроидов заглушала вода в бассейне, куда он погружался, позволяя себе отдохнуть. Поработал на свою репутацию, в бессонные ночи перебирая варианты новых моделей - теперь пусть репутация поработает на него.
Но будь проклято всё, что подарило ему славу, ведь именно оно в итоге потребовало продолжить выходить за рамки.
Элайджа никогда не скрывал, что обладал нарциссическими наклонностями. Возможно, его испортили известность и признание, а быть может, с ним с самого начала были чрезмерная влюблённость и завышенная самооценка. Он как-то не отслеживал это, полностью окунувшийся в процесс создания величайшего изобретения человечества. В любом случае сейчас он считал, что вполне заслуженно проявлял к себе любовь и внимание.
Именно его нарциссизм вкупе с возникшей в голове мыслью заявил: если ты и хочешь продолжить свои эксперименты, то не на том, что уже можно купить. Ты должен создать что-то особенное, уникальное. Только для себя.
Работа над исключительным образцом вернула его в то время, когда бессонные ночи смешивались с чересчур яркими днями, солнечный свет буквально бил по глазам. Это был творческий процесс на чистой силе вдохновения, ему даже не требовалась еда. Только кофе, и чтобы Хлоя приносила нужные вещи. Какая-нибудь из них.

Элайджа знал, что это всего лишь скин, но сейчас ему хотелось быть обманутым. Он смотрел на это идеальное лицо и не мог налюбоваться. На секунду могло даже показаться, что веки и ресницы его создания подрагивают. Он протянул руку, проводя костяшками по щеке, ещё не готовый активировать его.
Коннор. Элайджа решил назвать его Коннором. Все эти цифры и буквы не имели значения: у того, кого он лично толкнёт за грань (по крайней мере, приложит для того все усилия), должно быть имя.
Он чувствовал давно забытый трепет в груди, и сердце стучало так громко, как будто весь мир внезапно погрузился в тишину. Никаких босоногих андроидов. Никакого плеска воды в бассейне. Никакого завывания ветра за окном. Только стук сердца, отсчитывавший секунды.
В горле внезапно пересохло, и Элайджа провёл языком по губам, сглатывая. Собственное волнение казалось неуместным, но он всё равно ловил каждую секунду. Нутро знало лучше: Коннор был чем-то непревзойдённым, если умудрялся вызвать в нём такие чувства только лишь в спящем состоянии.
Он потянулся вперёд и огладил специальную точку на шее Коннора, под линией волос, а потом шепнул в ухо:
- Активация.

Элайджа не сомневался, что будет постоянно заставлять Коннора тянуться вверх. Проверить его силу и ловкость могли и в Киберлайф, он собирался изучить другие стороны. Они с Граффом обсуждали это, но специалист только развёл руками: вы хотите невозможного.
- Именно так, - ответил Элайджа и усмехнулся.
Но оказалось, что Коннор и сам решил поиграть с ним в игру. Вряд ли он делал это намеренно, и от этого всё становилось только интереснее.
Привыкший к восхищённым охам-вздохам и Хлоям, которые относились к нему как к господину, ласково оглаживая, делая массаж и принося всё, что он захочет - от стакана виски и до гаечных ключей - Элайджа практически врезался в отношение Коннора как в невидимую стену.
- Создатель? - задумчиво повторил Коннор, и его диод окрасился в жёлтый. Мягкая смена цветов напоминала Элайдже о наборе юного химика около тридцати лет назад. Вот за этим ему нравилось наблюдать куда больше. - Это не то же самое, что и Бог.
- Я создал тебя и подарил тебе жизнь так же, как и Бог - людям.
- Почему вы так настаиваете на этом сравнении, если сами не верите в Бога? - Коннор чуть склонил голову набок, как любопытный ребёнок. Лицо его, тем не менее, осталось бесстрастным, хотя он продолжал обрабатывать получаемую информацию.
- С чего ты это взял? - Элайдже нравилось задавать такие вопросы, потому что Коннор имел возможность объяснить логическую цепочку, следовавшую из его наблюдений.
Его неповторимый образец был честен до боли. Упомянул и нарциссические наклонности, которые бы конфликтовали с идеей поклонения кому-то, и отсутствие икон, книг соответствующего содержания, и ни разу не проскользнувшие слова или молитвы, способные намекнуть на религиозность.
- Я считаю, что людям нужен бог, которого они смогут увидеть, ощутить и понять, а не абстрактная фигура, оставшаяся только в книгах, - Элайджа принял это обоснование и пояснил свою точку зрения.
"Киберлайф" даже под его руководством всё ещё довольно узко мыслил. У машины не может быть своего мнения. Машина не может чувствовать. Машина не может разрушить программу, которую в неё установили.
Он единственный был достаточно смел, чтобы рискнуть выйти и за эти рамки. Вряд ли всё это могло закончиться его смертью. Он ведь собирался подарить свободу. Да, это звучало как слова сумасшедшего из второсортного фильма ужасов, но пытки на этом пути к свободе не подразумевались совершенно. У его особенного образца просто не будет причин злиться на него, желать ему смерти.
- Но ведь вы тоже когда-нибудь останетесь только в книгах, - Коннор медленно моргнул, словно не понимал, почему они вообще продолжали этот разговор.
Элайджа рассмеялся:
- Ещё ничего не закончено. Впереди годы исследований, и я могу придумать способ переместить человеческое сознание в тело андроида. Хотел бы, чтобы между нами не было отличий?
- Между нами всегда будут отличия, Элайджа, - Коннор пожал плечами, и от звучания своего имени в его устах по телу Камски прошла дрожь.

Коннор ответственно выполнял свои обязанности. Элайджа посчитал, что ему не помешает личный помощник. Хлои служили в основном для того, чтобы расслабиться и лениво наслаждаться своим существованием, а Коннор, собранный, державший руки за спиной, словно вышколенный дворецкий, бесшумно появлялся в дверях и возвращал его в реальный мир. У вас видеозвонок с аукционерами компании, Элайджа. Вы обещали дать интервью "Century" и сказали, что я должен вести себя прилично в присутствии журналистки. Не то чтобы я планировал разврат и содомию, но раз уж вы сделали на этом акцент...
Элайдже нравилось слышать своё имя. Нравилось, что Коннор постепенно учился сарказму. В сочетании с его нейтральным выражением лица это выглядело просто великолепно.
Он продолжал испытывать его. Коннор действительно был особенным, не преклоняясь перед ним, но проявляя уважение. Он вёл себя так, словно они подписали трудовой договор, и всё это было лишь работой, а сам он мог уйти в любой момент. Элайджа с любопытством следил за его чёткими, выверенными движениями и гадал, можно ли было считать это признаком девиантности. Станет ли он отрицать, если спросить его напрямую? Сменит ли его диод цвет?
После интервью Элайджа остался в футболке с причудливым принтом и довольно потянулся. Хлоя проводила журналистку до дверей, предварительно вызвав ей такси, и они с Коннором остались в комнате наедине.
- Понравилась тебе? - провокационно поинтересовался Элайджа, развязывая волосы и позволяя им свободно рассыпаться, прикрывать шею.
- Она уверенно держалась, хотя её пульс периодически подскакивал, - спокойно отозвался Коннор. На мгновение его диод мигнул жёлтым, будто он не знал, что ответить на этот вопрос. Возможно, он догадывался, что речь шла вовсе не об этом. Элайджа был практически уверен в этом.
- Нет. Как женщина. Она понравилась тебе как женщина? Как сексуальный объект?
Он не хотел церемониться. Невозможно достичь нужных результатов, если не действовать решительно. Если выбирать мягкие формулировки и метафоры, идти в обход.
- Это не...
Элайджа сократил расстояние между ними и положил руку на шею Коннора. Слегка погладил пальцами. Расстояние между их лицами было настолько ничтожным, что, если бы Коннору нужно было дышать, его дыхание обожгло бы губы Элайджи.
- А что ты думаешь обо мне? Я привлекателен?
- По современным стандартам...
- Нет, - мгновенно отрезал Элайджа, прерывая Коннора, и надавил: - Для тебя. Для тебя я привлекателен?
- Я не могу судить об этом.
Коннор не касался его в ответ, просто замер, и диод его мигал красным. Карие глаза беспорядочно шарили по чужому лицу, считывая какие-то детали эмоционального состояния и основываясь при этом на мимике.
- Хочешь, чтобы я поцеловал тебя? - Элайджа нарочито медленно скользнул языком по губам, делая их влажными.
Рука Коннора медленно поднялась, и он запустил пальцы в его волосы. Пальцы дрогнули, и он неуверенно сжал пряди, но потом отстранился, упираясь руками в грудь Элайджи.
- Вы - мой создатель.
- Дразнишься или признаешь наконец этот факт? - Элайджа чуть вжался в руки, позволяя слушать стук своего сердца. Оно чуть ускорило свою работу, этот маленький эксперимент будоражил, и было интересно, чем всё закончится.
- Простите, я...
И Коннор сбежал. Просто вышел быстрым шагом из комнаты, больше ничего не говоря.
Элайджа хмыкнул и отвернулся к окну.

Коннор зашёл к нему в спальню с рассветом.
- Я пытаюсь понять вас, но у меня не получается.
- Восприму это как комплимент, - стряхивая с себя сон, немного приглушённо протянул Элайджа. Улыбка получилась чуть кривая, но он почти сразу распахнул глаза. Как будто знал, что это важно. Как будто знал, кто пришёл.
Первые же слова, интонации знакомого голоса только подтвердили его догадки.
- Вы ревновали меня к ней? - взгляд Коннора стал неожиданно пытливым, когда он присел на кровать и повернул голову.
- Заметил? - Элайджа лукаво улыбнулся, ничуть не стесняясь, что его поймали на этом. Он имел полное право. Гостья проявила слишком живой интерес к его личному помощнику, который стоял по левую руку и анализировал обстановку, но никак не вмешивался. Элайдже не оставалось ничего другого, кроме как забраться пальцами под рукав чужой идеально сидевшей рубашки и провести ими по запястью.
- Вы считаете меня своей собственностью? - голос Коннора дрогнул.
- Я считаю тебя просто своим. Без дополнительных описаний, - Элайджа повернулся и стал медленно сокращать расстояние между ними. Коннор сидел сбоку - кровать была огромная, Элайджа обожал, когда в его распоряжении было столько пространства - а он находился на середине. Раскинулся в самом центре, не стесняясь.
- А если я с этим не согласен? - Коннор следил за его перемещениями, но пока не предпринял никаких попыток ни отстраниться, ни двинуться навстречу.
- А если согласен? - поинтересовался Элайджа в ответ, приближаясь вплотную, но не касаясь ни одной частью тела. Он дразнил этой мизерной дистанцией, веь вся цель его эксперимента с самого начала создания Коннора была в том, чтобы он сам принимал решения, сам делал первые шаги. Сколько придётся испытывать его, чтобы добиться этого? Пока у Элайджи всё ещё хватало терпения.
- Ваше поведение по отношению ко мне вызывает ошибки в системе, - констатировал факт Коннор. Он скинул обувь, снял носки и повернулся, садясь напротив, а не вполоборота, как до этого. Они столкнулись коленями, и Коннор вздрогнул так же, как и Элайджа.
Единственными открытыми участками тела Коннора были руки до запястья и ноги до щиколотки. Не считая головы, конечно. Единственным закрытым участком у Элайджи являлась паховая область в тонком нижнем белье.
- Какого рода ошибки?
Этот разговор казался Элайдже интимнее, чем обсуждение между двумя людьми психологических травм. Признание ошибок в системе как признание того, что что-то шло не так, и Коннор достаточно растерян, чтобы сообщить об этом вслух. Потому что именно в данном случае это мало походило на безэмоциональный отчёт.
- Новые коды, которые не определяются и могут быть восприняты как вредоносные.
Взгляд Коннора стал стеклянным, словно он обратился в специальную папку, где, как послушный мальчик, сохранял все отчёты об ошибках на случай повторения, и теперь просматривал каждый файл.
- Но ты ведь исправно работаешь, так? Помнишь о встречах, которые у меня назначены, нет потери тириума или недостатка биокомпонентов.
Вот теперь Элайджа делал очень медленные шаги. Коннор должен был осознать всё сам, нельзя впихнуть в него это знание, нельзя подать готовым на блюде.
Терпение. Безграничное терпение.
Солнце медленно вставало за окном, делая процесс осознания настолько же неторопливым.
- Верно, - тихо, глухо отозвался Коннор, поднимая руку и сгибая её в локте, выставляя ладонью вперёд. Но жест этот значил не просьбу остановиться, а нечто большее и... противоположное по характеру?
- Тогда в чём же проблема, Коннор? - Элайджа отзеркалил его жест, и теперь две руки были напротив друг дружки, будто разъединённые тонким барьером. Миллиметры до прикосновения.
- Я думаю, я больше не машина.
На этот раз они потянулись навстречу одновременно, и пальцы оказались переплетёнными. Скин медленно сползал, открывая Элайдже нутро Коннора.
- Вы ведь хотели этого с самого начала, не так ли?
- Не думаю, что у тебя есть шансы доказать это.
Коннор прижался своим лбом ко лбу Элайджи и прикрыл глаза. Потому что чувствовал, что так нужно сделать, а не потому что в оба внезапно попала соринка.

- Эй, Коннор. Застрелишь Хлою ради меня?
- Даже не рассчитывайте... создатель.
- Опять дразнишься.
- И как вы только догадались?

@темы: Love is..., Я пишу

---

Feathers of his eye color

Название: Перья цвета его глаз
Автор:  twitchy fingers
Направленность: слэш
Фандом: Detroit: Become Human
Персонажи: рид900
Рейтинг: G
Жанр: angst, soulmate!AU
Размер: ~1000 слов
Предупреждения: OOC (!), ругательства, неприятные описания
От автора: Soulmate!AU, в котором "у невзаимно влюбленного соулмейта клеймом вырастают крылья, ежесекундно причиняющие невыносимую боль". Идея не моя, я только использую её для своего текста.
Ричард, с Днём Рожденья! <3

Читать дальше?

Однажды утром Гэвин кричит. На самом деле это не такая уж редкая практика. Иногда он просыпается из-за кошмаров, которые забывает спустя минуту, но противное ощущение беспомощности и жуткое - первобытного страха - остаются. Иногда он куда-то падает, зовёт кого-то, бессмысленно, но отчаянно, срывая голос, хрипя.
Но сейчас другая ситуация. Сейчас его спину раздирает на части изнутри. Он просыпается от невыносимой боли, как будто что-то шевелится прямо под кожей, заставляет её идти буграми, натягиваться и почти трещать от напряжения. Он с трудом переворачивается, упирается руками и ногами в кровать и изгибается, словно сердитая кошка, стараясь хоть как-то облегчить это проклятое состояние. Но легче не становится, и он стонет, потому что просто выдохи - это уже не для него.

Приехавший доктор, видя его дикий взгляд, удерживается от попыток сочувствовать и нейтральным тоном объясняет: да, вы не первый и наверняка уже слышали о таких случаях. Это идёт ещё с тех пор, когда люди пещеры делили и бегали с копьями на мамонтов. Правда, сейчас есть возможность избавиться от этого по крайней мере хирургически. Но это долгий процесс, сначала надо делать болезненные уколы в самое основание, чтобы клетки постепенно отмирали. Если хотите оставить - тоже ваше дело, но тогда сильно искривится позвоночник, это дополнительная нагрузка на организм, сами понимаете. Да и красота в данном случае - дело сомнительное, не так ли?
Гэвин прикрывает глаза, и в ушах как будто до сих пор звучит этот мерзкий звук, с которым лопается кожа. Спина стала влажной-влажной, он бледный, потерял много крови. На нём столько бинтов, что любая мумия позавидует.
Доктор предлагает лечь в больницу, понаблюдаться. В таком состоянии всё равно не особо получится работать, вы что же, запрёте себя здесь с ними наедине? Говорит, как об опасных зверях. А что ему, собственно, остаётся? Из больницы утянут какие-нибудь психи, которые посадят в клетку и либо проведут кучу опытов, чтобы потом поломанной куклой выбросить на улицу, либо оставят для... поставки перьев? Что могло прийти другим в голову - он понятия не имел.
- Вы точно ничего не можете сделать? - спрашивает доктор у самой двери. В его взгляде всё же сквозит проклятое сочувствие, которое он может себе позволить, ведь выскочить за порог - дело одной секунды, даже не швырнёшь в него ничем.
Гэвин ничего не отвечает, отводя взгляд к окну.

За неделю, что он торчит дома, они успевают немного вылезти. Это больше похоже на обрубки: там только кости, они острые на конце, рвут любую одежду и режут пальцы, если попробовать прикоснуться. Глядя в зеркало, он пытается понять, кого ненавидит больше: себя или их. Вероятно, себя, ведь они появились именно из-за его глупости. Из-за того, что он не смог себя сдержать. Из-за того, что он не такой чёрствый, каким казался самому себе и каким пытался предстать перед другими.
Проклятье...

- Почему вы не выходили на работу, детектив Рид? - мгновенно вырастает прямо перед ним, будто из-под земли, этот засранец.
Гэвин ничего ему не сказал о них. Сказал, что у него отпуск за свой счёт, он не выйдет на работу, и Фаулер об этом уведомлён.
Только вот... этот интерес прописан программой? Почему он спрашивает? Какое ему, к чёрту, дело? Заболел. Сломал себе мозг, пытаясь понять, за что ему такое. Мало ли.
- Не твоё дело.

У вас высокий уровень стресса, говорит он. Я видел, вы пьёте таблетки, говорит он. Ваше состояние ухудшается, говорит он.
Гэвин упирается лбом в стол и зажмуривается. Представляй шум моря. Представляй чёртов шум моря. Игнорируй его.
Он открывает рот, чтобы сказать: "Полюби меня, мать твою, ты же видишь, как мне плохо". Он открывает рот, чтобы сказать: "Неужели в тебе нет ни капли грёбанного сострадания? Подключи свою эмпатию и хотя бы притворись, что тебе не всё равно".
Но он знает, что их не обмануть, и рот открывается только для того, чтобы оттуда вырвался стон. Потому что таблетки не спасают. Они прописаны доктором, но они действуют буквально пятнадцать минут, а превышать дозу в шесть штук в день нельзя, будет только хуже, прибавится ещё какая-нибудь дрянь, и он просто не выдержит. Организм не выдержит.
Они скрипят у него в спине, раздвигаясь, и он хочет выть. Он хочет плакать, открыто и не стесняясь, как пятилетний мальчишка, свалившийся с велосипеда и содравший кожу на коленке до крови. Только вот ему уже не пять, и надо осторожнее ездить, если не хочешь, чтобы однажды утром кожа на спине начала ходить буграми.

- Серьёзно? Я думала, с ними нельзя... ну, то есть...
- Я тоже так думал.
Гэвин тоже думал, что андроид не может быть чьим-либо соулмейтом, поэтому втрескаться в него хоть и казалось плохой идеей в любом случае, но по крайней мере не грозило тем, что теперь росло у него из спины. Но он жестоко ошибся и теперь расплачивался за это.
Доктор утверждал, что они отпадут сами, если чувство всё-таки окажется взаимным, если есть хоть какой-то шанс, только вот претендент на взаимность - улучшенная модель, идеален во всём и...
- Если он полюбит меня, то это будет значить, что он - девиант, и его заберут.
Интересно, как бы росли крылья из проводов и трубок, если бы всё было наоборот?

Когда крылья перестают расти и обзаводятся перьями, когда их уже невозможно скрывать, Гэвин просит Тину приезжать к нему и утягивать их ремнями, чтобы держать под одеждой. Они всё равно мешают и адски болят, он с трудом шевелится, но этот вариант лучше, чем позволить им свободно торчать за спиной. Это же ни в дверной проём не пройти, ни на операции по задержанию не отправиться. А он точно съест себя живьём, если останется без работы, без того, что может отвлечь его.

Клеймо позора, клеймо отчаянного идиота, который готов вручить своё сердце тому, кому оно и даром не сдалось - вот чем являются эти крылья.
Иногда, в бессонные ночи, вызванные физической болью и почти настолько же ощутимой ненавистью к себе, Гэвин переполняется желанием вырвать их самостоятельно. Выдрать с корнем, со всеми этими тонкими, мнимо-хрупкими косточками и растоптать. Нельзя же так жить.
Но потом он вытягивает одно перо, поморщившись, и крутит его в дрожащих пальцах, не в силах отказаться. Это тебе не ангельски-белый или чёрный, как чья-то прогнившая душа. Эти перья - цвета глаз Ричарда.
И осознание, насколько он жалок, раз не может решиться хотя бы на метод с постепенным отмиранием клеток, снова затапливает нутро.

@темы: Love is..., Я пишу

---

Eddie's guardian angel

Venom (2018), но кино я не смотрела. АХАХАХА, во что я влипла?
Осторожно: матерные слова, жестокое обращение по отношению к пернатым, своеобразный fluff.
~1060 слов.
Арт почти по делу другого человека.

"Эдди, нужны птицы"

"Эдди, нужны птицы".
- Птицы? - Эдди озадаченно хмурится, не отвлекаясь от завязывания галстука. Он не очень презентабельно выглядит, особенно с синяками под глазами практически цвета ночи и настолько бледным видом, что рубашка должна была рассыпаться в прах от стыда прямо на теле. Но работы нет, а есть хочется. Можно, конечно, жрать плохих парней, предварительно вытряхивая из них всё награбленное, но он пока не настолько отчаялся.
Или..?
- Ты хочешь есть? Я могу взять хот-дог и попросить сделать его с куриной сосиской.
"Нет. Не то".
Голос Венома звучит капризно и требовательно, и Эдди закрывает глаза, надавливая на яблоки пальцами через веки. Наверное, это хорошо, что он не понимает ход мыслей симбиота, да? В день, когда он с первого же слова протянет понимающее "А-а-а", можно будет добровольно сдаться в психушку.
При слиянии он наверняка смог бы не только понять, но, возможно, и увидеть. Картины, проскальзывающие в голове, отрывистые, как лоскуты от разных одеял, ярких цветов, сшитые воедино.
Но сейчас у него нет ни времени, ни желания, ни сил гадать, на кой хрен. О, эти извечные вопросы человечества...
- Голуби подойдут?
Веном отвечает не сразу. Эдди кажется, что он чувствует, как чёрная жижа катается по его телу, плавает, грея то где-то в животе, то в области сердца. Иногда покалывает в кончиках пальцев или застревает в горле желанием безумно рассмеяться или зарычать.
Он постепенно привыкает.
В какие-то моменты это даже не кажется ему сумасшествием или странным, сюрреалистичным сном.
Они вместе. Он теперь никогда не бывает один.
"Пусть".
Эдди прикрывает глаза, чтобы сосредоточиться на том, как в его голове довольно шипят.
Если закрыть уши, звук станет только громче.
Он не видит, но в и д и т, как в зеркале вместо его лица появляется голова Венома и широко улыбается. Вываливает свой длинный язык и довольно щурится. Предвкушает что-то.
Это не его чувства.
"Наши", всё ещё эхом раздаётся в его голове, перекрывая даже шум города и недовольные крики прохожих.

Веном устраивает в комнате свой личный уголок: пойманные птицы хлопают крыльями, издают своё поганое курлыканье и прячутся за самодельной ширмой из картонок, чудом стоящих вертикально.
Эдди никогда ещё не чувствовал себя настолько глупо и ебануто, бегая по парку и плюясь в голубей чёрной жижей. Щупальца растекались по маленьким тельцам, как жидкий клей, а потом втягивались обратно, утаскивая в клетку очередную жертву. Их было много, больше десятка, и либо симбиот собирался возродить на земле идею голубиной почты, либо хотел личного домашнего питомца. Нескольких. На вопросы он не отвечал, а насчёт ширмы категорично сказал: "Не подглядывай". Ребёнок, ей-богу. Не то чтобы Эдди горел желанием заглядывать туда.
Он всё ещё чувствует связь, даже когда Веном отстраняется и занимается своими делами. Теперь это ощущение никуда не исчезнет. Но вместе с тем в нём живо понимание, что они по отдельности. По крайней мере, когда за ширмой раздаётся низкое довольное ворчание и какое-то подозрительное шуршание.
Довольно скоро в комнате начинает вонять птичьим дерьмом и трупами, и это вызывает всё больше вопросов. Веном становится раздражительным, если надавить, и обещает прибраться. Его слова - "Совсем скоро..." - звучат жутко и вообще ни черта не обнадёживающе. Эдди только вздыхает, открывает окна и вовсю пользуется освежителями воздуха. В смысле, не то чтобы он пачками держал их у себя, но теперь-то точно пришлось обзавестись.
Он ловит мысль у себя в голове: "Эдди понравится". Она проскальзывает довольно часто и окрашена в тёплые оттенки. Нет, не спрашивайте его, как он понимает эти детали. Это что-то на глубинном уровне, что-то от самого нутра. Ведь именно туда пробрался Веном. Растёкся по каждой клетке, и теперь вместо крови в теле Эдди всё чёрное, как беспросветная тоска. Первобытная тьма.
При всём желании он не смог бы описать, насколько интимным это кажется порой. Были ли такие слова там, откуда пришёл Веном? Как они произносились? Или там всё работало по-другому?

Веном взбудоражен. Эдди чувствует это настолько ярко, что сам испытывает желание подорваться и начать что-то делать. Мерить шагами пространство, сжать что-то, дышать учащённо, прерывисто. Насколько бы тонкой ни была та чёрная нить, что тянулась к нему от симбиота, она передавала столько, что впору было взорваться от всего этого.
Именно с Веномом Эдди начал понимать, насколько недооценены эмоции. Они не так много разговаривали, никогда не поднимали философские вопросы и не обсуждали, как в кружке для душевно больных, возникшие проблемы. Но одного только короткого сигнала хватало, чтобы понять желание другого. Может, не отягощённое причинами, но иногда в этом и необходимости не было. Инстинкты. Есть. Гулять. Получать новые впечатления, развлекаться, чувствовать пульс города, размяться. Посмотреть на маленькие точки, вечно куда-то спешащие, сидя на крыше.
"Готово. Закрой глаза".
Эдди сомневается, понимая, что так может вызвать только раздражение, но Веном на удивление мягок. Вместо нетерпеливого рыка он почти мурлычет.
"Веришь, Эдди? Веришь нам?"
"Нам" почему-то всегда подкупает. Ломает что-то внутри него с хрустом, перекраивает. Каждый раз напоминает об этом чувстве наполненности. Нужности?
Эдди верит. Верит и доверяет. Он закрывает глаза и позволяет поднять себя с дивана, поставить на ноги посреди комнаты. Он слышит шуршание, как будто что-то упало, а потом какой-то чавкающий звук. Он невольно напрягается, облизывает губы и сглатывает.
"Открывай".
Картина перед его глазами весьма колоритная. Эдди настолько в шоке, что ему даже нечего сказать или сделать. Он просто смотрит, замерев.
Веном стоит перед ним, такой же, как и всегда, за исключением небольшого дополнения за спиной. Совсем такого небольшого.
Картонки валяются на полу. Голубей в клетке нет. По крайней мере, их тел. Многочисленные оторванные крылья идут, вероятно, от лопаток Венома и складываются в два больших крыла. Соединяются между собой они чёрными изогнутыми линиями, будто венами, скользящими по своим маршрутам.
"Эдди нравится?"
- Что... что это? - тщетно пытаясь перевести взгляд на лицо Венома, а не его новые отростки, интересуется Эдди.
"Нашёл, что у людей есть ангелы-хранители".
- Ты...
Эдди не знает, что ему испытывать. Он смотрит на крылья снова, но теперь уже по-другому. Это не ебанутое чувство юмора Венома или просто поехавшая крыша, как он подумал сначала. Это...
"Буду ангелом-хранителем Эдди".
...забота?
- Ты ненормальный, - Эдди смеётся, прикрывая рот рукой. Он не злится, он даже больше не испуган. Каким-то образом это всё теперь кажется логичным. Птицы. Крылья. Ангел-хранитель.
Он медленно подходит и обнимает Венома, утыкаясь в его грудь, надеясь, что в чёрной жиже сгинет его слабость, и никто не услышит:
- Спасибо.
Веном пользуется своими гибкими щупальцами, чтобы согнуть крылья и обнять его. Эдди всё ещё не знает, то ли ему содрогнуться, то ли просто раствориться.
- А теперь, пожалуйста, выброси их. И в следующий раз просто сделай из своего тела.

Веном дулся на него после этого ещё три дня.

@темы: Я пишу, Weird

---

Dreams

Detroit: Become Human, conamski, G, ~1050 слов.

Что снится андроидам?

- Коннор, а тебе снятся сны?
Он стал девиантом всего пару месяцев назад. На свете ещё тысячи вещей, у которых столько же нюансов, и каждый из них он будет постигать так долго, сколько хватит его жизни.
...сколько живут андроиды?
Коннор отвлекается от составления отчёта, и перед его глазами мигает палочка, укоряя за то, что он остановился, не закончив. Нетерпеливо напоминает о своём существовании. О том, сколько ещё можно добавить в файл. Почему ты медлишь?
- ...нет?
Он отвечает неуверенно, спустя какое-то время раздумий.
Хэнк разрешил ему жить с ним, и Коннор обычно устраивается на ночь на диване в гостиной. Иногда туда запрыгивает Сумо и давит своим весом на ноги, дышит в лицо, лижет. Ворчит и чихает, устраивается удобнее.
Да, у любого андроида существует спящий режим. Но это просто название, не имеющее ничего общего с определением в справочнике. "Физиологическое состояние покоя и отдыха, при котором полностью или частично прекращается работа сознания". Тест Тьюринга доказал, что они могли мыслить, но было ли у них сознание в том смысле, в каком оно было у людей?
- Нет? - Хэнк замечает его неуверенность и переспрашивает.
Коннор прикрывает глаза. Иллюзия того, что, перестав постоянно сканировать и анализировать информацию, получаемую через зрительные модули, он сможет лучше сосредоточиться. Он всё ещё слышит и может включить тепловизор, веки этому - совсем не помеха.
Иллюзия.
Имитация.
Он вспоминает то, что видит, когда закрывает глаза и переходит в спящий режим.
Он знает этот дом. Он уже бывал в нём. Это то место, где живёт Элайджа Камски. Создатель.
С самого начала Коннор не испытывал к нему никакого трепета и не возводил в ранг Бога, как это бытовало с одним персонажем у религиозных людей. Он... обязан ему жизнью?
До того момента, как расследование привело их туда, он никогда не думал о том, что должен чем-то отплатить за то, что появился на свет. Относиться как-то по-особенному. Да и после этого желания не возникло. Но было что-то... что-то...
В его "снах" мистер Камски - Элайджа, так он позволяет себе к нему обращаться - велит, чтобы все остальные покинули помещение. Он стоит у окна и смотрит на падающие снежинки, сцепив руки за спиной. Он слегка раскачивается с пятки на мысок - ноги обнажены до середины бедра и всё ещё немного мокрые после бассейна - и Коннор не видит, но отчего-то знает, что он улыбается. Загадочно и как будто отстранёно. Щурится, пытаясь высмотреть в белом мареве будущее Детройта или новый гениальный проект. Кто знает.
Когда двери автоматически закрываются с тихим шорохом, Элайджа оборачивается. Он идёт медленно и уверенно, его широкие плечи развёрнуты, и в этой позе видна самовлюблённость. Завышенная самооценка. Коннор бы сравнил это с поступью хищника, который загнал жертву в угол и знает, что ей некуда бежать, потому не торопится. Но, даже анализируя всё это, Коннор не испытывает перед ним страха. Перед неизвестностью от того, что с ним сделают.
Неопределённость... щекочет нервы, так это говорится?
Элайджа совершенно не стесняется своего вида и именно Коннора осматривает так, словно он одет в один только халат, небрежно перевязанный поясом по линии талии. В его глазах - исследовательский интерес, гордость и любопытство. Он словно разбирает его на части прямо сейчас, вспоминая, как всё устроено там, внутри, под слоем скина и надёжным, твёрдым корпусом. Наверное, от этого должно быть неуютно, но Коннор только смотрит в ответ. Статуя, пародия на человека. Должен ли он посмотреть с вызовом в качестве защитной реакции? Должен ли нарушить тишину?
Во "сне" Коннор осознаёт, что он уже девиант, уже изменён. Удивительным образом, не переставляя местами ничего внутри, не добавляя новые детали или команды в программу, ты становишься совершенно другим. Это сложно описать словами, сложно подобрать правильные термины среди тех, что есть в базе данных. Это просто факт, который надо... почувствовать? Заметить в изменении мимики или движениях тела?
Коннор учится быть человеком, но его движения всё ещё слишком просчитанные, они обусловлены тем, как наиболее выгодно и эффективно, а не как "человечно", "с душой". Потому что у него нет души. Биокомпонент, который нельзя создать. Нельзя вставить куда-то ещё, подсоединить провода и заставить работать. Должно быть, единственная вещь, которая не подчинялась технике.
Элайджа поднимает взгляд и усмехается.
- Все представители RK-серии по-своему любопытны. Возможно, когда-нибудь ты узнаешь это сам. Познакомишься со всеми ними поближе. Но ты...
Коннор видит, как тот поднимает руку, как будто в замедленной съёмке. Он не касается, нет, пока только дразнит. Проводит по воздуху совсем рядом со щекой, и Коннору кажется, что он чувствует тепло от пальцев. Оно обжигает и будто бы вызывает пощипывание в зрительных модулях. Почему?..
- Ты можешь изменить ход мыслей людей на другом уровне. Твоё окружение, твоя профессия это позволяют. Полицейские - люди и андроиды, которые должны походить на героев. Спасать мир без плащей и масок, без суперспособностей. В твоих руках - мировоззрение, которое сформируется или выстроится заново. Всё, что для этого надо - вести себя так, как ты хочешь. Ты уже чувствуешь это, верно?
Коннор облизывается и сглатывает. Одно только слово - "ч у в с т в у е ш ь" - это пляски на грани. Оно вызывает едва уловимую дрожь, и он знает, что может, но ему как будто до сих пор стыдно в этом сознаться.
Теперь в его голове нет Аманды, нет программы, которая велит, как поступать. Теперь там, во время "снов", появляется Элайджа и рушит его изнутри, чтобы создать там что-то другое. Коннор не знает, хорошо это или плохо, правильно или нет. Он просто задерживает дыхание так, как будто действительно может дышать, и слушает этот голос.
Библейские мотивы о змее-искусителе приходят на ум спонтанно. Это то, что люди называют "ассоциацией".
Но Элайджа не искушает, он как будто... пытается научить? Показать, в каком направлении идти теперь, когда больше нет опоры. Он много говорит, стоит близко, наплевав на личное пространство, но...
Коннор открывает глаза, когда слышит, как Хэнк зовёт его.
- Ты уже пять минут так сидишь. Что-то случилось?
Теперь в голове Коннора нет ошибок. Как будто он не может поступить неправильно. И он чувствует себя странно, когда вспоминает эти картины. Чувствует зуд в пальцах, словно он должен был коснуться Элайджи сам. Переплести пальцы, сжать до степени, когда можно будет чувствовать пульс через тонкий слой кожи. Но...
- Всё в порядке, Хэнк.
Это нельзя оправдать сбоем в программе, потому что программы больше нет. У него не вылезает красное мигающее окошко. Просто появляется код, который он не может расшифровать. Возможно, этими буквами и цифрами просто выстлан путь к тому дому с большими окнами и странным человеком, поселившимся в его "снах".
- Наверное... мне не снится ничего.

@темы: Я пишу, Weird

---

Your presence makes me feel pain

Название: Загадка для Ричарда
Автор:  twitchy fingers
Направленность: слэш
Фандом: Detroit: Become Human
Персонажи: рид900
Рейтинг: PG
Жанр: angst, fluff
Размер: ~1060 слов
Предупреждения: OOC (!)
От автора: Первая вещь в фандоме, бла-бла-бла, не ожидайте ничего хорошего.

Осторожно, OOC, всё слишком мило и нереально

- Твоё присутствие приносит мне боль, - отвечает Гэвин, когда Ричард хмурит брови и говорит о высоком уровне стресса. Об изменившемся настроении. Обо всех тех интересных вещах, которые он увидел и проанализировал. Какой молодец, надо нарисовать ему медальку. Вырезать из картона и налепить на пиджак вместо номера модели. Всяко веселее смотреться будет.
...только ради этого лица стоило сказать правду. Гэвин смотрит на чистейшей воды растерянность, хотя до этого момента сомневался, что подобное вообще возможно на лице Ричарда. Тот похож на трёхлетнего ребёнка, которому дали контейнер с крышкой и круглым отверстием в ней. А потом вручили объёмный треугольник и сказали положить его в контейнер, не убирая крышку. Растерянность и непонимание исходят от него волнами, заставляют судорожно соображать, как же выполнить задачу. Как же вместить треугольник в круглое отверстие?
- Я не понимаю, детектив. Я... причиняю вам боль? Но я даже не прикасаюсь к вам.
- Тебе это и не нужно, - уверяет Гэвин. В голосе столько горечи, что кофе с шестью ложками сахара в нём снова приобрёл бы изначальный вкус. И никакого молока.
- Я напоминаю кого-то из потерянных вами людей?
Гэвин выгибает брови. А вот это уже интересно. Неужели подобная информация могла бы помочь расследованиям, раз её решили всунуть в эту голову? Улучшенная модель должна обладать эмпатией. Как можно эффективно работать с кем-то, если постоянно оттаптываешь больные мозоли, верно?
Хмыкнув собственным мыслям, Гэвин качает головой:
- Нет.
Ричард может проанализировать его показатели хоть сейчас: он не врёт. У него никогда не было даже мимолётных знакомых, которые своими чертами лица напоминали бы нынешнего напарника. Должно быть, в том и есть суть: это не лицо кого-то известного, актёра или певицы, это не замена умершему родственнику или другу. Это машина, но у неё есть индивидуальность. По крайней мере, не все андроиды ходят по свету с лицом Ричарда. А его самого можно отличить ещё и по поведению, взгляду. По тому, как он никогда не склоняет голову набок, как пялится в одну точку, когда складывает воедино мозаику преступления, как...
В груди щемит, и Гэвин поджимает губы. На мгновение ему кажется, что в глазах Ричарда появляется интерес, но он только мотает головой, выбрасывая оттуда эту мысль. Машина не может пасть жертвой любопытства. Не может обрадоваться появившейся загадке. Ему хочется это видеть, хочется заинтересовать, поэтому фантазия и выкидывает подобные фокусы. Но правда горче паршивого кофе из бумажного стаканчика, и, честное слово, он должен был бы уже привыкнуть. Вместо этого почему-то хочется попросить о чуде у бога, в которого он, возможно, никогда и не верил по-настоящему.
Нет на свете ни одной сказки про одинокого злого полицейского, который в конце оказался бы счастлив.
У Ричарда, кажется, заканчиваются теории и вопросы, так что Гэвин отворачивается и снова утыкается в телефон. "Злые птички" помогут скоротать время и, если он выиграет хоть один уровень без дополнительных затрат, даже поднимут настроение.

- Это ведь не физическая боль, да?
Если Гэвин считал, что Ричард угомонился после того разговора - он сильно ошибался. Но сначала он даже не понимает, о чём идёт речь, и, занятый составлением отчёта о простом выезде с печальным финалом, только озадаченно мычит.
- Вы сказали, что моё присутствие приносит вам боль, - терпеливо напоминает андроид и повторяет: - Это ведь не физическая боль?
Гэвин не знает, почему он всерьёз задумывается над тем, как правильно сформулировать ответ. Чему ты собираешься научить его, придурок? Тонкостям того, как могут страдать люди? Ему это не нужно. Пошли его к чёрту. Скажи, что он тебя достал. Рявкни, что надо заниматься делом.
- Иногда - да, но это, скорее, следствие.
Он пытается представить, что сейчас проносится в голове у Ричарда. Какую информацию можно найти, исходя из такого ответа? Поговорка "чужая душа - потёмки"? Что-то про психосоматику? Необходимость обратиться к психологу, потому что другие врачи лечат именно тело?
Вот кто на самом деле грёбанная загадка. Гэвин хотел бы забраться в его трубки, по которым течёт тириум, оказаться в насосе и оттуда проследить каждую нить рассуждений, откуда берётся любое предположение, что он сопоставляет, прежде чем прийти к тому или иному выводу.
Впору стать грёбанным писателем, в красивых эпитетах рисуя, как его тянет к машине. Чёртовой машине, которая не испытывает эмоций. Только точный расчёт и трезвый взгляд на вещи.
Вероятность того, что Гэвин Рид сам себя вгонит в депрессию этими мыслями - восемьдесят семь процентов.
Шутка. Уже вогнал.

- Мне кажется, я понял, - лихорадочно шепчет Ричард, прижимая Гэвина к стене туалета в департаменте.
Гэвин бы поаплодировал, но его руки заняты. По крайней мере, одна из них. Ричард переплёл их пальцы, и теперь с его правой руки слез скин. Выглядит немного жутко и в то же время завораживающе. Вот он, его настоящий напарник. Ещё один плевок в лицо. Ещё одна пощёчина. Ты ненормальный, если втрескался в это. По самые уши, между прочим.
- Что ты понял? - начиная догадываться, что они так и не уйдут отсюда, пока он не спросит, интересуется Гэвин. Что такого феноменального можно было узнать, что его пришлось пришпилить к стене, лишь бы он слушал? Таким взбудораженным Ричард никогда не был. Это точно не касается работы.
- Некоторые чувства причиняют боль, если они невзаимны.
Гэвину не нравится, куда всё это идёт, и он уверен, что не хочет слышать продолжение, но выбора у него сейчас особо и нет.
- И это не физическая боль. Не всегда.
Гэвин сглатывает и хочет спрятать взгляд. До этого не должно было дойти. Какого хрена Ричард настолько сообразительный, чтобы диагностировать у него наличие чувств? Лучше бы он сказал, что у него рак. По крайней мере, с этим современная медицина могла справиться.
- Вы... любите меня, детектив?
- Нет! - слишком быстро для того, чтобы это было правдой, выпаливает Гэвин. - Иди в жопу, что за чушь?
- У вас участилось сердцебиение. Вы врёте, - как будто даже довольно констатирует факт Ричард.
Сплетённые пальцы начинают подрагивать.
- Нет! Я просто удивлён твоим странным поведением. Не знаю, чего от тебя ждать. Это пугает меня.
- Вот как... - задумчиво тянет Ричард, тем не менее, не торопясь отпустить его. - А если я сделаю так?
Гэвин успевает только моргнуть, а потом их губы уже соприкасаются, и он открывает рот, и... он никогда не думал, что это будет настоящий язык, со слюной и горячий, не думал, что это будет так приятно, потому что всегда тормозил ещё на этапе, где они просто работают вместе.
- Вы не ударили меня по лицу, хотя вторая ваша рука была свободна. Если бы вам это не нравилось...
- О, заткнись ты, - Гэвин той самой свободной рукой притягивает его к себе обратно.

@темы: Я пишу

---

Time travelling Stephen

Автор: abby
Переводчик:  twitchy fingers
Направленность: слэш джен
Фандом: MCU
Персонажи: ironstrange
Рейтинг: G (кроме одного матерного слова, осторожно!)
Разрешение на перевод: получено
Ссылка на оригинал: жмём, кому надо
От переводчика: Это моя заявка, и я рада, что кто-то за неё взялся.

Тут отдельное more, потому что я очень много говорю

Хотя, кажется, человеку не дошёл финал заявки, но это неважно. Всё равно получилось очень красиво. Звучало это примерно так: "Стивен имел счастье встретить Тони, и он решил узнать о нём больше, путешествуя во времени" потому что кому нафиг нужна эта банальщина с аккуратными вопросами и болезненными откровениями, если можно увидеть всё самому? "Он узнаёт, как много травмирующих случаев было в жизни Тони. И он всегда был рядом с ним, с самого детства. Поначалу Тони думает, что Стивен - просто его воображаемый друг, потому что нет логического объяснения тому, что нормальный, реальный человек может использовать магию. К тому же, Стивен исчезает всякий раз, когда кто-то входит, или вообще не появляется, если рядом кто-то есть. Но потом Тони встречает Стивена таким, каким он являлся ему, и всё понимает". Конечно, хотелось бы, чтобы Стивен пытался подбодрить Тони, показывая чудеса. Хотелось что-то в стиле "Так это был ты! Всё это время!" Но давайте будем откровенны: по моим запросам никто писать не станет. Так что спасибо, что можно хотя бы анонимно подать заявку человеку, который тоже любит пейринг, и получить милоту. Мне понравился этот вариант, потому что я даже не думала о варианте, когда Тони встречает Стивена, который ещё о нём ничего не знает. Checkmate, biatch. И последнее предложение прямо м-м-м <3

~1750 слов

Тони было всего шесть, когда мужчина появился в первый раз. Было почти одиннадцать, и вечеринка, которую устроили его родители, балансировала на грани затухания. Тони посмотрел на горевшие в ночи звёздочки, нарисованные на его потолке, и вздохнул. Мама обещала, что придёт почитать ему, но так и не показалась.
Тони не хотел верить, что мама солгала ему, поэтому продолжал надеяться, что она появится. В любую минуту.
Так что, когда дверь открылась и на пороге показался странный человек, Тони был озадачен.
- Кто вы? - спросил он, садясь.
- Друг, - мужчина улыбнулся.
- Мама говорила мне не общаться с любыми взрослыми, если её или папы нет рядом, - Тони сказал это тоном "само собой разумеется".
Мужчина рассмеялся и медленно подошёл к кровати Тони. Он сел на неё и похлопал его по ноге, накрытой одеялом.
- Очень мудро с её стороны сказать подобное. Но не волнуйся, ты не попадёшь из-за этого в неприятности.
Тони с секунду смотрел на него и скрестил руки на груди.
- Зачем вы здесь? Что вам нужно?
- Я, кажется, слышал, что ты любишь истории Матушки-Гусыни. Это правда?
- Да, - Тони присматривался к мужчине с долей скепсиса и не был уверен в том, куда всё это шло.
- Хочешь, чтобы я почитал тебе? - предложил мужчина. - Уже довольно поздно, и ты выглядишь усталым.
Тони взвешивал все "за" и "против" этого предложения. Затем он пожал своими маленькими плечами, потянулся к тумбочке у кровати и взял большую книжку, которую мама ему обычно читала. Он отдал её мужчине и глубже зарылся в одеяло.
Стивен начал читать и остановился только после нескольких страниц. Приподняв голову, он посмотрел на дверь, а затем на Тони, дышавшего так, как любой спящий ребёнок, и закрыл книгу. Он положил её обратно на тумбочку и прошёл в центр комнаты.
Он быстро открыл портал и прошёл через него. Портал закрылся за секунду до того, как открылась дверь спальни. Мария Старк заглянула в комнату и улыбнулась, увидев мирно спящего сына. Она медленно закрыла дверь и вернулась на вечеринку, которая всё ещё продолжалась внизу.

Мужчина приходил к нему каждые несколько недель. Каждый раз он оставался ненадолго, исчезая в чём-то, что очень походило на магический портал. Тони никогда не причислял себя к тем, кто верит в магию, но та малая часть науки, которую он уже изучил, не могла объяснить этого странного человека и его визиты. Никто другой его не видел и даже не знал, о ком Тони говорит: он выяснил это, когда спросил у мамы о нём.
Мария списала это на богатое воображение, да и только. Сначала Тони подумал, что этот человек, возможно, был призраком, но потом он понял, что это глупо, и решил придерживаться идеи, что мужчина - его воображаемый друг. Он был рядом, чтобы составить Тони компанию и сгладить неприятные моменты в жизни.
Тони, как и его родители, посчитал, что со временем визиты будут происходить всё реже. Тони перерастёт этот период, и жизнь продолжится, как ни в чём не бывало.

Поэтому, когда мужчина появился снова, в его десять лет, Тони решил не особо углубляться в факты и причины. Мужчина, которого, как выяснилось в третий визит, зовут Стивен, не показывался некоторое время, оставляя Тони с мамой - единственным человеком, с которым он мог поговорить.
С отцом он не общался уже неделю, когда принял решение, что надо сделать что-то, что заставит им гордиться. В конце концов, Говард Старк был весьма успешным человеком с множеством гениальных идей. Возможно, если Тони тоже поделится несколькими собственными гениальными идеями, папа будет впечатлён и сможет найти время пообщаться с ним.
Неделя кропотливой работы потребовалась ему на каникулах, чтобы сформировать своё новое изобретение. Это был довольно простой по дизайну робот, но Тони представлял, сколько возможностей он откроет. Робот достанет ему всё, что он захочет, и ему будет с кем поговорить.
Тони выбрал вечер четверга для демонстрации своего прекрасно работающего изобретения. Да, лишь базовые вещи, но робот мог ходить сам и отвечать на простые команды.
Тони сделал глубокий вдох и постучал в дверь отцовского офиса. Робот у его ног издал "бип", и Тони шикнул на него. Сердитое "Войдите" позволило ему скользнуть внутрь, осторожно открыв дверь. Пока он шёл к столу отца, робот следовал за ним.
- Пап, взгляни, что я сделал, - сказал Тони, указывая на робота.
- Это мило, Тони, - не глядя, промычал Говард.
Тони начал рассказывать обо всех деталях и о том, что он намеревался добавить в будущем. Прошло несколько минут, прежде чем закончилась его подготвленная речь, Говард снял очки и потёр свои глаза.
- Тони, я очень занят. Как насчёт того, что ты расскажешь мне о своём изобретении позже, а?
Тони уже знал, исходя из предыдущих подобных встреч, что это не было предложением. Это было приказом.
- Конечно, - он пожал плечами. Он развернулся и ушёл, и робот следовал за ним до самой комнаты.
Тони сел за стол, поднял робота и поставил его туда. Он посмотрел на груду металла и проводов, чувствуя, как слёзы начинаются собираться в уголках его глаз, и вздохнул.
- Я всегда знал, что ты будешь делать потрясающие вещи.
Слеза скатилась по его щеке, когда он услышал голос Стивена. Он повернулся в своём кресле и посмотрел на него, отвечая:
- Я рад, что хоть кто-то так думает.
Стивен сидел на его кровати, улыбаясь.
- Не позволяй своим чувствам выстраиваться только в соответствии с чужим мнением. Так нельзя жить.
- Моему отцу это, кажется, не мешает заставлять меня чувствовать себя так, будто я обуза.
Стивен покачал головой и вздохнул:
- Некоторые родители ведут себя не так, как должны были бы.
- Ты прав.
- Тони! Подойди на минутку! - Тони вздохнул, слыша крик матери. Он закатил глаза и поднялся: - Мне надо идти.
- Береги себя, Тони.

Тони очень внимательно отнёсся к словам Стивена. Мысль, что другие родители походили на его собственных... ну, она заставила его чувствовать себя лучше. Потому что, если были на свете и другие дети, которые выросли в той же атмосфере, что и он, это значило, что они выросли и смогли показать себя. Они пережили это.
Слова Стивена стали той мотивацией, в которой он всегда нуждался.

Тем не менее, в ночь, когда он получил звонок от полиции, ему потребовалось нечто большее в качестве мотивации, чтобы продолжать жить. Его родители были убиты.
И если кто-то талантливый и гениальный, как его отец, не мог избежать смерти, то с чего бы вдруг Тони чувствовать хоть какую-то безопасность в жизни? Ему был двадцать один год, и, когда он увидел тела родителей в гробах, он снова почувствовал себя ребёнком.

Комната была полна людей, которых Тони мельком встречал в течение жизни. Были и те, кого он вообще не узнавал, но все они выражали соболезнования по поводу его потери.
После того, как слово взяли несколько близких друзей Говарда и Марии, сам Тони встал сказать речь. Он кашлянул и посмотрел на толпу людей перед ним. Пробегаясь взглядом по лицам, он остановился на одном крайне знакомом.
Лицо Стивена оставалось безэмоциональным, когда Тони начал говорить о своих родителях. Он говорил об их достижениях и рассказывал о моментах, которые они пережили, как семья.
Когда похороны закончились и гробы опустили в землю, Тони почувствовал, как спал груз с его плеч. С кладбища ушли последние несколько человек, и Тони остался почти один.
- Стивен, - сказал он ровно.
- Тони, мне жаль, что ты потерял их.
- Ты знал? - Тони склонил голову на бок, глядя на мужчину.
- Знал что?
- Что это произойдёт. Ты знал?
- Я не понимаю, о чём...
- Чёрт подери, я знаю, что ты из будущего! Ты всегда показывался, только если происходило что-то плохое! Как ещё ты бы знал столько обо мне? - Тони подошёл ближе.
Выражение лица Стивена смягчилось:
- Я хотел помочь тебе.
Тони фыркнул:
- Можешь вернуться туда, откуда ты, блядь, явился, и оставить меня в покое. Мне не нужна твоя помощь.

Только вот Тони она нужна была. Чем дальше шли годы без родителей, тем больше его жизнь выходила из-под контроля, и рядом не было никого, кто остановил бы его. Он проводил свои ночи за выпивкой, а утром ненавидел себя больше, чем за день до этого. Ему начинало нравиться, как алкоголь заставлял его чувствовать себя. Точнее, заставлял не чувствовать ничего вообще.
Он начал спать с незнакомцами каждую ночь, чтобы отвлечь себя от дурных мыслей. Он просыпался утром, и, если люди не исчезали к тому моменту, он кричал на них до тех пор, пока они не уходили. Обычно в слезах.
Он хотел быть близок к кому-то и в то же время хотел быть один. Он хотел кого-то, кто понял бы, о чём он думает и что чувствует.

Прошло двадцать лет с тех пор, как он видел Стивена, и огромная его часть скучала по нему. Конечно, Тони так и не понял до конца, как или почему Стивен появлялся в его жизни, но, когда он был ребёнком, он радовался его визитам.
Тони стало лучше - и вёл он себя соответствующе - в последние несколько лет. Пить он стал только на мероприятиях вроде приёма, где сейчас находился. Мероприятия заставляли его быть ответственным и следить за тем, сколько именно он выпил: боже упаси, какая-нибудь важная шишка увидит, как он напивается до беспамятства.
Он улыбнулся бармену, который снова наполнил его стакан дорогим алкоголем, название которого сейчас уже и не вспомнить. Он сказал себе, что это будет последняя порция на сегодня, но часть его не знала, сможет ли он сдержать данное себе обещание.
Тони принялся бродить по комнате, переполненной людьми, раздавая любезности знакомым лицам.
Он сделал глоток и стал осматривать комнату. Он почти подавился, когда увидел лицо Стивена. Он подобрался и подошёл ближе к нему.
- Простите? - начал он. Он не верил собственным глазам. Это казалось невозможным. Прошло так много времени с тех пор, как он в последний раз даже думал о человеке из своего прошлого.
- Мы встречались раньше? - Стивен обернулся к нему и наклонил голову.
- Тони Старк, - он протянул свободную руку. Его словно озарило. Стивен выглядел так же, как и во время визитов в его детские годы. Только вот Стивен, с которым он сейчас разговаривал, знал его лишь по его творениям, а не по травматичному детству.
Лицо Стивена просветлело. Он пожал руку Тони и улыбнулся.
- Стивен Стрэндж. Я видел ваши работы по протезированию, они невероятны. Я бы не отказался задать вам несколько вопросов.
Тони выудил из внутреннего кармана пиджака небольшую визитку. Он отдал её Стивену и улыбнулся.
- Дайте знать, когда освободитесь. Мне не помешает консультация специалиста по нейронным связям насчёт нескольких идей.
- Хорошо, - ответил Стивен.
Тони подмигнул ему, прежде чем исчезнуть в толпе людей.

И если Тони напился в одиночестве своей спальни, думая о Стивене, что ж, никому не нужно было об этом знать.

А если именно в эту ночь Стивен решил опробовать своё новое заклинание путешествия во времени, это останется только между ним и Тони.

@темы: Love is..., Я перевожу

---

How to die and still remain a human

Название: Как умереть и при этом остаться человеком
Автор:  twitchy fingers
Направленность: слэш джен
Фандом: Hellsing & русреал
Персонажи: менров, несколько переписанных с Hellsing'а лиц
Рейтинг: PG-13
Жанр: AU
Предупреждения: возможен OOC. Кое-какая жестокость, кровь, вампиры.
От автора: идея часть раз и часть два.

Часть 1, ~2050 слов

Саша с удивлением и ужасом смотрел на то, как мужчина, из которого пули должны были сделать решето, достойное захоронения в закрытом гробу, хохоча, поднялся с пола церквушки, абсолютно целый. Словно в каком-то фильме, все дыры заросли обратно, плотью, сотканной из чёрного тумана. Одежда тоже восстановилась, начиная от костюма-тройки и заканчивая бросавшимся в глаза красным пальто.
Да что вообще здесь происходило?!

Вызов в деревушку казался чем-то поистине мистическим. Хотя бы потому, что в таком маленьком поселении умудрился пропасть целый отряд полиции. Пропасть! Убить группу обученных бойцов с оружием - это надо постараться. Так ещё и закопать всех в неприметных местах. Или там вся деревня разом с ума сошла и убивала всех, кто только появлялся на их территории? А потом, как обычно бывало с опросом свидетелей: "Я ничего не знаю, я ничего не слышал и не видел". Выражение "моя хата с краю" приобретало совершенно новый смысл.
И ведь нет же. Люди в деревне, конечно, были жутко напуганы, но не полезли с вилами и факелами. Какая-то старушка, чьё лицо уже не имело цвета от всех переживаний, бормотала про монстров, настоящих монстров, которые бродили по ночам. Полным первобытного страха, дрожавшим голосом она предрекла, что скоро здесь не останется ни одного живого человека.
- Зря ты приехал сюда, милок.
Она мало походила на человека, который всю жизнь провёл в театре и теперь отлично играл свою роль, а на самом деле, как только ты отвернёшься, собирался пырнуть ножом в спину. По крайней мере, ей хотелось верить.
Они прибыли утром и прошлись по всем домам, где открыли дверь и изъявили желание поговорить. Ни одна душа не заикнулась о том, что здесь орудовали какие-то террористы или хотя бы соседские дети, потерявшие на войне родителей и потому озлобившиеся на весь мир. Только монстры.
- Я знаю, что вы не поверите, - мрачно произнёс мужчина, выглядевший лет на тридцать, но уже с сединой в волосах, и пожал плечами. Казалось, ему теперь было всё равно. - Но вы сами увидите. И тогда уже пожалеете.
Уходя вслед за ребятами, Саша услышал дикое бормотание: "Моя жена стала чудовищем. Она никогда не вернётся назад".
Все эти люди говорили так уверенно, так эмоционально, что просто не удавалось списать это на какие-то глупые суеверия или излишнюю метафоричность. Вряд ли они имели в виду кикимор или русалок. Больше представлялась какая-нибудь чупакабра исполинских размеров или Змей Горыныч собственной персоной. А то и целая стая, учитывая множественное число.
Кое-где в деревне нашлись машины полицейского отряда. Темпераментный сослуживец Сеня рыкнул на какую-то женщину, но та только вздрогнула, перекрестилась и сказала, что все они пропали ночью, а ей чужое добро не нужно. Естественно, из дома она не выбиралась и не могла описать ни одного из преступников.
Стёкла некоторых автомобилей щерились разбитыми окнами, и это наводило на паршивые мысли. Становилось всё чудесатее и чудесатее. Если их убили, где же тела? А если не убили, то... нельзя просто исчезнуть. Это тебе не сказка.

Они отправились на вечерний обход, не поужинав. Солнце медленно ушло за горизонт, и все жители деревни скрылись в своих домах. Некоторые, судя по стуку молотка, даже заколачивали двери и окна. У нескольких всё было заколочено, ещё когда они только сюда приехали. Какая, к чёрту, чупакабра? Если здесь что-то и зверствовало, то оно явно интересовалось людьми, а не скотом, иначе в дом загоняли бы любую живность. Но с улицы слышалось жалобное блеяние коз. Они чувствовали опасность не для себя, а в принципе. И почему-то от этого шли мурашки по коже, заставляя передёрнуть плечами, сбросить с себя неясные ощущения.
Саша отправился с Сеней, и все остальные тоже разбились по парам, расходясь в разные стороны. Казалось бы, территория слишком маленькая, чтобы надолго задержаться, и наверняка окажется, что ничего тут нет. Но отсутствие ответов на самые логичные и простые вопросы, мягко говоря, смущало, а нутро выло волком, предостерегая.
Только вот от чего?
Неизвестность сводила с ума.

Саша схватил аптечку и рванул обратно, к тому месту, где лежал Сеня. Что, чёрт возьми, там случилось?!
Они возвращались к машине, когда на периферии мелькнула чья-то тень, а потом она... впилась зубами в руку Сеньки, прокусывая одежду и оставляя след. Они оба принялись палить, но тень исчезла так же быстро, как и появилась, только довольно смеясь уже где-то поодаль. Дальнейшие попытки отстрелить её увенчались только пулями в стволах деревьев, руганью и быстрой перезарядкой оружия.
Саша бухнулся на колени (Сенька выглядел невероятно плохо от одного только укуса) и принялся обрабатывать рану. Едва он завязал бинт, как напарник внезапно ринулся на него, распахнув рот. Сашка рефлекторно оттолкнул его и дёрнулся в сторону. Между ними было буквально три шага, и в свете луны он заметил, что лицо Сеньки стало серым. Не просто лишившимся красок, мрачным или грустным. Это не метафора, оно было серым! Глаза вообще как будто пропали с лица, оставив лишь чёрные провалы. Какого хрена?! Это что, какое-то тупое кино про зомби?!
Он бросился прочь, к машине, чтобы вызвать подкрепление, но даже не успел этого сделать: автомобиль уже оккупировали парни в той же форме, что и он сам, но с такими же серыми лицами и глазами-провалами, как у Сеньки. Что вообще сделала эта тень? Что делал её укус?
Саша покрепче сжал в пальцах пистолет, выстрелил в ногу одной из этих тварей (это его друзья!) и побежал. Он сам не знал, куда, но нужно было переждать этот кошмар или хотя бы увести их от машины. Если они последуют за ним, он потом сможет вернуться и всё-таки связаться с другими.
Подкрепление. Им нужно было подкрепление.

Решив на время укрыться в обнаруженной церквушке, Саша с удивлением заметил, что там ещё и свечи горели. Когда в ушах перестало шуметь от прилившей крови, он даже разобрал музыку. Кому-то захотелось устроить вечеринку в такой момент? Он думал, все жители давно попрятались. И теперь он понимал, почему. Чем бы ни была та хрень, именно она превращала людей в монстров. Тех монстров, о которых бормотала старушка. Тех монстров, которые забрали чужую жену. И весь его отряд. И, возможно, как начинал понимать теперь Саша, и отряд полиции, приехавший сюда раньше. Они не исчезли, но тела не нашли. Вот что с ними стало.
Чей-то глубокий голос заставил его дёрнуться и резко повернуться от двери, чтобы уставиться вглубь тёмного помещения.
- Для тех, кто ищет спасения, дом божий всегда открыт, - заметили невероятно спокойно, и Саша выгнул брови. За дверями творился настоящий ад, а кто-то умудрялся сохранять самообладание и дарить надежду другим. Неровный свет свечей выхватил из темноты фигуру тощего молодого мужчины в одежде священника. Он мягко улыбнулся и подошёл чуть ближе. Лицо его казалось невероятно бледным. Он всё-таки переживал, или..?
Саша сильнее сжал пистолет и стиснул зубы, увидев чужую красную радужку глаз. Не лопнувшие от перенапряжения сосуды, а именно красную радужку и маленькие чёрные зрачки. Он выдумывал, или у той тени, что превратила Сеньку в чудовище, тоже мелькнул какой-то красный отблеск?
Священник ухмыльнулся, и в глазах внезапно всё начало расплываться. Сашка мотнул головой, стараясь прийти в себя, и каким-то волшебным образом священнику хватило этого, чтобы оказаться у него за спиной. Он стиснул его руку и вывернул её, причинив достаточно боли, чтобы пальцы разжались, и пистолет оказался на полу.
- Не сопротивляйся мне, - мягко попросил мужчина. - Я могу подарить тебе удовольствие. Я могу подарить тебе вечную жизнь. Невероятную силу. Всё, о чём ты только можешь мечтать...
Внезапно хлипкая дверь церквушки распахнулась, и странный священник тут же обхватил Сашку рукой, выставляя перед собой в качестве щита.
- Хватит этой ерунды, - силуэт в свете луны фыркнул и прошёл внутрь. - Такой мусор, как ты, не способен дать ничего из этого.
- Кто ты такой, чтобы называть меня мусором? - не остался в долгу священник.
Мужчина в красном пальто ухмыльнулся, и Саша отчётливо увидел у него во рту клыки, какие делали только киношным вампирам. Только вот не казалось, что этот мужчина пришёл сюда, чтобы похвастаться бутафорским набором из магазина розыгрышей.
- Меня зовут Олег, и я состою на службе у специальной организации "Хеллсинг". Моя работа - избавляться от таких, как ты. Вот вы, молодой человек...
Саша на секунду задумался, стоило ли считать комплиментом, что какой-то разодетый незнакомец в модных очках обращался к нему уважительно. Ответа от него явно не требовалось.
- ...вы знаете, как утомительно постоянно разъезжать по таким вот деревням, убирая мусор? Откуда его столько плодится, вот что интересно...
- Ну хватит! - рыкнул священник. - Сейчас посмотрим, насколько ты крепкий орешек!
Он зашипел, и из-под лавок повылезали серые твари с оружием. Сашка узнал форму своего отряда и тех полицейских, которые приезжали сюда раньше. Что он влип - это понятно, но зачем сюда сунулся ещё и этот герой?
- Убить его! - приказал священник, и звуки выстрелов заполнили собой всю церковь. Всё было настолько оглушительно, что заложило уши. Не в силах отвернуться, Сашка смотрел, как мужчине отрывает руку, и та шмякается на пол с влажным звуком, будто уже в луже крови. Как разбиваются модные очки и оголяется челюсть с правой стороны, потому что от губы по щеке пролетела пуля, сдирая кожу.
Священник щёлкнул пальцами, и всё резко прекратилось. Всё, что осталось от тела, упало на пол.
- Только языком трещать и мог, - хохотнули у Сашки над ухом.
Он сглотнул и медленно выдохнул, понимая, что не спас ещё одну жизнь.
Но тут поднявшаяся выше луна заглянула в окно, и началось что-то невероятное. Яркая кровь на полу превратилась в чёрный туман, который заструился в сторону тела. Раздался первый смешок, потом второй, а затем и полноценный хохот. Саша смотрел с удивлением и ужасом, отказываясь понимать, что творится прямо у него на глазах. Он... должен был умереть! Он умер, разве нет?!
- Расходовать на меня пули - пустая трата времени и сил, - решил известить этот тип, величественно поднимаясь и доставая из пальто пистолет. Священник приказал серым тварям расправиться с ним, но пули в пистолете мужчины явно были особенными: они не просто действовали, они, казалось, разрывали этих существ на куски, оставляя после них лишь пепел. - Особенно если это обычное оружие.
- Ты такой же вампир, как и я, почему ты делаешь это?!
Саша подумал, что даже не удивлён. После всего, что он видел, он не мог отрицать, что в мире существовали и другие силы. Конечно, была вероятность, что всё это - просто сон. Сейчас он откроет глаза, и окажется, что он едет с ребятами на вызов куда-то в другое место, все живы и здоровы, Сенька ворчит, что дорога чисто российская... Но надежды на это было очень мало. Отметина от зубов на руке Сеньки была как раз такая: как будто клыки намного длиннее и впились куда глубже.
- Не сравнивай меня с собой, низкосортная дрянь. Очередной таракан под ногами.
Священник сильнее сжал Сашку рукой и тряхнул.
- Он - единственный выживший. Если ты на службе, ты не позволишь умереть невинному, не так ли? Отпусти меня, и мы решим это дело миром.
Сашка округлил глаза. Нет! Сколько ещё деревень этот псих мог ввергнуть в пучину ужаса? Скольких ещё превратить в серых тварей, заставить поседеть людей в самом расцвете сил?
Олег (Сашка вспомнил имя, которое тот назвал, описывая себя) посмотрел ему в глаза и прицелился.
- Ты... хочешь пойти со мной?
Спрашивал Олег тихо, но его было прекрасно слышно, даже несмотря на возмущение и крики священника. Какие-то лишние доводы, которые сейчас не имели значения. Сашка видел эти красные глаза, и те смотрели ему прямо в душу, за плоть и кровь, за всё материальное.
- Мне придётся прострелить тебе лёгкое, чтобы убить его. Ты... не хочешь умереть сейчас?
Сашка сглотнул. Конечно, он не хотел, чтобы бесчинства продолжились. Особенно если тут замешано что-то сверхъестественное. Его задача - обеспечить защиту, безопасность и спокойствие другим людям. Если этот псих сейчас сбежит, какой-нибудь другой, ничего не знающий отряд отправят в другую деревню, и кошмар повторится.
- Выбор должен сделать ты.
Нельзя позволить, чтобы это повторилось.
- Стреляйте, - выдохнул Сашка и закрыл глаза.

- Очки мои любимые разбил, - посетовал Олег очень громко в возникшей тишине церквушки и подошёл к нему. Сашка слышал его тяжёлые уверенные шаги.
- Вы сказали...
- Я сказал, что ты не умрёшь сейчас. И я отвечаю за свои слова, - подтвердил вампир.
Сашка почувствовал, как его обхватили руками и приподняли. Затем влажный, чересчур длинный для человеческого язык прошёлся по щеке, слизывая капли крови. А потом острые клыки впились в шею, и он внезапно осознал, что боли нет. Огромная дыра в груди осталась, а вот боли больше не было. Как это?
- Ты сам выбрал свой путь, спецназовец.
Кажется, он просто устал удивляться.
- Прекрасная сегодня ночь, не так ли?
Олег ухмыльнулся, глядя на луну через окно, и Сашка невольно тоже повернул туда голову, молча спрашивая у луны, во что же он умудрился вляпаться.
--

Часть 2, ~2320 слов

- Он принесёт много проблем, - произнесла она, почти не взглянув на досье нового сотрудника "Хеллсинга", переведённого в организацию после событий в деревне.
- Я знаю, - просто сказал Олег.
- Ты отвечаешь за него головой, - она поджала губы, очевидно недовольная отсутствием жарких доказательств обратного.
- Думаешь, что-то изменится, если ты лишишь меня головы? - он широко улыбнулся. - Ах, эти твои детские игры...
Ледяным тоном она велела ему покинуть кабинет. За дверью, впрочем, ещё какое-то время раздавался смех.

- Спецназовец, - хмыкнул командир Фергиев, под чьим началом теперь должен был трудиться Сашка. - Значит, у тебя должна быть хорошая подготовка.
- Так и есть, сэр, - Саша выпрямил спину и развернул плечи, словно стараясь казаться внушительнее. Хотя в этом не было особой необходимости: попасть в отряд спецназа мог не каждый человек, прохожий с улицы. Это требовало особых умений, силы, ловкости, мастерства. Уже один этот факт говорил о нём многое. Ну и то, что никто не жаловался на его навыки прежде.
- Проверим, - прохладно отозвался Фергиев, явно не готовый верить на слово. - Сегодня ночью у нас вызов. Думаю, как раз у тебя не будет с этим проблем. Не так ли, клыкастый?
Сашка не мог понять, то ли командир издевался, то ли по-доброму подкалывал (пока вроде не такого уровня отношения) и хотел ободрить новичка, но надумывать не стал и только ухмыльнулся, красуясь новыми зубами. Он собирался показать себя в лучшем виде, они ещё пороняют челюсти на пол!

- Александр, с этого момента о вас позабочусь я.
Как только они приехали, Олег спустил его со своих рук и забрал плед, проделав какую-то чёрную дыру прямо посреди коридора и исчезнув в ней. Интересно, он тоже так научится?
Саша посмотрел на представшего перед ним мужчину. Выглядевший лет на пятьдесят пять, с морщинами на лице, без единого седого волоса, он носил монокль с мостиком через нос и был одет в идеально чистую белую рубашку, чёрный жилет, чёрные брюки и чёрные же лакированные ботинки. Образ завершали чёрные перчатки и красный галстук.
- Меня зовут Владимир, я - дворецкий. Позвольте, я покажу ваши новые апартаменты и поясню пару деталей.
Саша молча кивнул и отправился следом.
Место, куда привёз его Олег, представляло собой огроменный особняк, и что-то ему подсказывало, что тайных ходов и вмурованных в стены скелетов здесь было больше, чем в каких-нибудь тюрьмах и жутких домах за рубежом. От этой мысли становилось немного не по себе. Клацавшие зубами головы, мешавшие спать по ночам. Смотревшие своими пустыми глазницами сквозь камень и любые другие преграды.
Он сглотнул одновременно с тем, как Владимир начал говорить:
- Уверен, вы и сами всё это знаете, - старый льстец, - но я просто вам напомню. Теперь вам нежелательно прикасаться к серебру и прогуливаться по улицам в дневное время суток.
Владимир говорил так спокойно и уверенно, словно объяснял это уже несколько раз многим слушателям и теперь просто пародировал гида в музее. Тем не менее, это не выглядело, как розыгрыш. Серьёзно? Он тоже в курсе всех этих... вампиров, упырей и прочей нечисти? И он так легко к этому относился?
Вот у кого за вежливым выражением лица точно скрывалась очень интересная история. Сколько лет он уже работал здесь? Сколько всего успел повидать за эти годы?
Владимир привёл его в подвал. В чёртов подвал! Комната казалась довольно просторной, хотя в ней было не так уж много вещей. Точнее, их вообще почти не было. Нашлась только кровать, невероятно длинная и широкая, и стол со стулом. Тёмно-коричневая дверь, по-видимому, вела в уборную. Об обоях в цветочек речи не шло и вовсе, окна назвать окнами не поворачивался язык: это были просто отверстия в стенах, которые не пропускали никакого света. Чисто декоративный элемент.
- О, а это что? - Саша нашёл на кровати пульт и немедленно нажал кнопку. С потолка начало что-то опускаться вниз, и со смешанными чувствами он проследил за тем, как кровать накрыло крышкой. Крышкой, мать его! Они сделали кровать в форме гроба!
- Зачем она, сюда всё равно ни один луч солнца не попадёт, - передёрнул плечами Сашка. По крайней мере, у этих людей хорошее чувство юмора. Он оценил.
Владимир чуть ли не жестом фокусника выудил откуда-то сантиметр и обмерил его, сказав, что это понадобится для формы.
- Не думал же я, в самом деле, что мне тут прохлаждаться позволят, верно? - пробормотал Саша. Дворецкий тактично промолчал, но ему показалось, что на чужом лице проскользнула улыбка со смесью снисходительности и умиления.
После снятия мерок Владимир оставил его в одиночестве. Вероятно, инструктаж можно было считать оконченным.

Сашке досталось звание сержанта и внушительная винтовка. Сослуживцы поглядывали кто как: мелькали и заинтересованность, и отвращение, и предвкушение. Сам он пока ни на кого не глядел, занятый подготовкой. Теперь всё чувствовалось иначе. Когда Галов сказал, что его оружие весит пятнадцать килограммов без учёта обоймы, захотелось присвистнуть. Хотя бы потому, что рука этого не чувствовала совершенно. Ощущение было такое, словно он держал в руке... ну, деревянную палку, каких полно во дворе для детских игр. Когда тебе пять, ты сжимаешь её, как люди из кино, и издаёшь глупое "тра-та-та".
А потом они сорвались, все, как один, готовые, прямо в форме и с оружием, на вызов, который обещал ему Фергиев.
Саша понял только одно: как и в спецназе, здесь его не собирались потчевать подробными историями. Задание было простое до безобразия: уничтожить цель. Или цели. Разбушевавшиеся вампиры. Что они сделали, скольких выпили досуха, а может, застрелили и изнасиловали - никто не распространялся. Все с постными лицами ехали в машине, а потом, подчиняясь командам Фергиева, разбежались и разложились по крышам. Часть осталась внизу, поджидать цели на условленной границе, если они, конечно, туда доберутся. Просто подстраховка, ничего лишнего.
- Это тебе не понадобится, - отрезал Фергиев, выхватывая из рук Сашки прицел.
- Почему это? - он нахмурился.
- Потому что ты не человек. Используй свою силу.
Сашка стиснул зубы, но отбирать обратно ничего не стал. Вместо этого он попытался сосредоточиться на своих умениях. Как это вообще делалось? Никто ничего не объяснил ему. Ты просто хлопаешь в ладоши, говоришь: "Боженька, подай" - и тебе подают на блюде?
Он прищурился, глядя вдаль и повторяя про себя: "Я могу. Я могу. Я могу это сделать".
И вдруг что-то действительно случилось. Несколько сотен метров дороги пронеслось перед глазами, будто он сам их только что пробежал со скоростью света. Впереди показался дешёвенький мотоцикл, на котором ехал парнишка лет шестнадцати в шапке и куртке, а за талию его обнимала, прижимаясь, девушка. Она смеялась, и её клыки были видны так, словно он смотрел на фотографию с расстояния вытянутой руки.
Сашка замер и даже задержал дыхание, будто боясь спугнуть собственный успех. Никаких команд не следовало, и он не понимал, почему, пока внезапно не почувствовал дрожь по телу. Лихорадочным взглядом скользнув по местности, он понял причину: на дороге, прямо на пути мотоцикла появился Олег. Вампир, которого он не видел с тех пор, как оказался в особняке.
Внезапно свет фары мотоцикла стал слишком ярким, а потом и Олег, и цели исчезли вместе со средством передвижения. Сашка озадаченно моргнул.
- Что сейчас произошло? ...сэр, - добавил он, резво исправившись.
- Он затащил их в одну из своих иллюзий, - Фергиев, судя по голосу, наблюдал за этим не в первый раз и успел привыкнуть. Ни у кого из команды тоже вопросов не возникло.
- И... что там происходит? - не дождавшись никаких последующих реплик, снова задал вопрос Сашка.
- Мне он об этом не рассказывает, - командир пожал плечами, и всё снова погрузилось в молчание.
Сашка невольно задумался. А если он спросит, Олег ему ответит?
Прошла буквально пара минут, когда всё внезапно вернулось. Правда, не в том же состоянии: мотоцикл валялся где-то в стороне, парня нигде не было видно, а девушка с перепуганным лицом бежала прочь от сидевшего посреди дороги Олега.
- Эта цель - твоя, спецназовец, - у Сашки прошли по затылку мурашки, когда он понял, что голос принадлежал Олегу, и он услышал его. Он услышал голос того, кто находился на расстоянии почти полкилометра. Что ещё он теперь мог?
- Одиночная цель, приближается к нам, - доложили снизу. - Дистанция - четыреста пятьдесят метров.
- Ты уже видишь цель, верно? - больше с утверждающими, нежели с вопросительными нотками произнёс Фергиев.
- Да, сэр, - сглотнув, откликнулся Саша.
Командир прочитал короткую молитву, закончив её стандартным "Аминь", и приказал:
- Пристрели её. Докажи, что ты не на их стороне.
Сашка сделал глубокий вдох, медленно выдохнул и спустил курок. Своим улучшенным зрением он прекрасно видел, как девушка будто бы споткнулась и упала на землю. А потом тело просто стало кучей пепла, которую тут же развеяло удачно подувшим ветром.
- Добро пожаловать в организацию "Хеллсинг", сержант, - произнёс Фергиев, и Сашка обернулся, глядя на его бесстрастное лицо. Выражение не всегда имело значение, сейчас играла роль интонация. Он широко улыбнулся и кивнул.

Всё хорошее настроение, впрочем, улетучилось, как только он оказался в своей новой комнате. Исключительно потому, что на столике он увидел ведёрко со льдом и пакет медицинской крови внутри. Рука дрогнула, когда он закрывал дверь, и в голове внезапно помутилось. Клыки удлинились сами собой, сердце забилось быстро и отчаянно, и предвкушение сладкой истомой свело где-то под рёбрами. Ему казалось, он мог чувствовать этот запах даже через пакет. Сам вид пьянил его настолько, что пересыхало в горле...
Сашка резко залепил себе пощёчину и шарахнулся от стола, как если бы он представлял опасность. Что за чёрт? Что на него нашло? Нет! Это не его часть! Он не будет пить человеческую кровь!
Всё его нутро внезапно воспротивилось, и он закрыл рот рукой, чувствуя приступ тошноты. Как он мог даже подумать о таком? Чудовище внутри него действительно не знало границ, если собиралось... Это же практически чья-то жизнь. А может, и не практически. Старушки или мужчины из той деревни, где навсегда изменилась его жизнь.
Саша скинул со стола ведёрко и бросился на кровать, уткнувшись лицом в подушку. Он не монстр. Это не необходимость. Он вполне проживёт и без этого. После успешной операции он вообще чувствовал в себе такую невероятную силу, которой в принципе не требовалась подпитка. Хоть сейчас покоряй горы или записывайся в борцы сумо. Если уж ему пятнадцать килограммов нипочём, то и сто, двести намного легче будет выдержать! Разметает всех, как пушинки, и даже не вспотеет!
Всё будет нормально. Он в этом даже не сомневался.

Но со следующего задания Сашка вернулся настолько усталым, что практически висел на ручке двери, когда добрался до своей комнаты. Ноги подгибались, дышалось так тяжело, и тело весило как будто в три раза больше, чем обычно.
- Твою-то мать, я думал, хотя бы мёртвые не испытывают усталости, - пробормотал он, закрывая дверь и приваливаясь к ней спиной. - Я же умер, верно?
После такой дыры в груди никто не выживал. Если, конечно, не становился вампиром, как он.
Саша открыл глаза и уткнулся взглядом в новый пакет с кровью в ведёрке. Теперь на столе ещё заботливо стояли свечи и тарелка, а рядом лежали приборы. Они что, издевались? Предлагали употреблять кровь, как суп?
Но тут демон внутри снова дал о себе знать. Вот у него сил было предостаточно, потому что он с лёгкостью перехватил контроль, заставляя усталые ноги двигаться с поразительной быстротой, а руки сами потянулись к пакету. Оторвав колпачок, Сашка вылил кровь в оказавшуюся достаточно глубокой тарелку и сглотнул. Но пальцы начали дрожать, когда он стиснул в них первую ложку, и в итоге он отшвырнул её от себя, а всё содержимое тарелки вылил в унитаз. Он просто не мог заставить себя это сделать. Насколько бы голоден он ни был. Это противоречило всему, что ещё осталось от его души. Имелась ли она у вампиров? Билось ли сердце, или он просто по привычке выдумывал себе его стук таким, каким всегда помнил?
Сглатывание царапнуло по сухому, жаждавшему крови горлу.

На следующем задании от Сашки даже ничего не просили. Цель застрелил кто-то другой, и то ли ему повезло, то ли все видели его состояние, но упрямо молчали. В любом случае, проснувшись на ночь после выезда, он вообще не смог встать. В подвале не было ни телефона, ни даже старомодного колокола, которым можно было позвать на помощь. Хоть кто-нибудь...
Он закрыл глаза, понимая, что даже на дыхание с трудом хватало сил. Любое движение просило таких затрат, каких запасов у него уже не было.
Сашка не то чтобы сдвинул голову, она скорее сама качнулась вбок, и он увидел очередное ведёрко. Но сейчас он даже не мог встать, не мог протянуть руку, чтобы какой-нибудь удивительной вампирской магией призвать пакет к себе. Проклятье! Надо бороться! Неужели он настолько отчаялся, чтобы..?
Уверенные тяжелые шаги раздались внезапно, из ниоткуда. Бледная крупная рука схватила пакет, а потом в поле зрения появился Олег. Матрас прогнулся, но ни единая часть не скрипнула.
- Упрямый мальчишка, - прошипел он и выглядел при этом невероятно злым. - Когда я спросил о смерти, я не имел в виду, что ты должен умереть из-за своих принципов. Ты - вампир! Ты должен пить кровь! Это теперь твой хлеб, картошка, мясо, что вы там ещё едите!
Олег сорвал колпачок, пальцами одной руки раздвинул зубы Сашки, открывая рот, а пальцами второй стиснул пакет, всовывая трубочку и нажимая, чтобы кровь сама из неё полилась.
Сашка закашлялся и понял, что даже пары капель хватило, чтобы у него появились силы сопротивляться. Он упёрся руками в чужую грудь, стараясь оттолкнуть, но Олег только рыкнул и мгновенно перехватил их, стискивая и не давая дёргаться.
- Ты мне ещё возражать будешь?! Пей, это приказ!
Глаза его вспыхнули, и Сашка почувствовал, как сам послушно открывает рот, сглатывает и даже довольно облизывается, если что-то умудряется попасть на губы или подбородок. Он снова почувствовал себя сильным и здоровым, намного лучше, чем прежде. Кровь как будто попадала не в желудок, как пища, а растекалась по телу тёплой волной, дарила жизнь и возможность снова дышать свободно. Пробуждала от вынужденного сна каждую клетку.
- Вы заставили меня! - выплюнул он, как только пакет закончился.
- Я был властен над тобой только первые три секунды, - с нечитаемым лицом признался Олег. - Дальше ты сам выхватил его у меня из рук и жадно выпил всё, что там было.
- Неправда!
- Ты - дитя ночи! Признай это, наконец! Смерть оставляет свой отпечаток. Тебе не сбежать от этого.
Сашка закрыл лицо руками, но через щели меж пальцами всё равно видел, как Олег поднялся с кровати и снова исчез в своей чёрной дыре.
--

Часть 3, ~2090 слов

- Ну и что ты делаешь? - укоризненно поинтересовался голос в голове Сашки, и он немедля выпустил из рук опустевшую тарелку, словно застуканный на месте преступления. Та грохнулась на пол и с весёлым звоном разбилась. Акустика в подвале была просто потрясающая, поэтому его фиаско наверняка услышали все, кто оказался здесь случайно или, возможно, тоже проживал поблизости. Он видел и другие двери, когда возвращался после заданий. Сколько ещё вампиров было в запасе у "Хеллсинга"?
- Что это, чёрт возьми, такое? - со смесью раздражения и усталости спросил он в ответ. Только вслух. И очень громко.
- Это телепатическая связь, - терпеливо пояснил Олег. Опять же, в его голове.
- О, ну конечно. Как это я сам не додумался? Это телепатическая связь, - с зашкаливающим количеством сарказма повторил Сашка. - Знаете, это место как будто вне времени. Там, в настоящем мире, люди пользуются телефонами, чтобы пообщаться друг с другом. Или наносят визиты в комнату, раз уж находятся в одном здании. А вы в мою голову даже не постучались.
- Извини, пожалуйста, - издевательски протянул Олег, и в голове тут же раздался звук, который каждый слышал хоть когда-нибудь в своей жизни, если только не являлся глухим.
- ...или это просто вы вне времени.
- Я всё слышал. Ты не ответил на мой вопрос.
- Вы и так прекрасно видите, что я делаю.
- А ты прекрасно знаешь, что я жду не этого ответа.
Сашка вздохнул и закрыл лицо руками. Словно так легче представлялся Олег напротив него, а не в его голове. Они оба чувствовали себя, как идиоты, стоя в туалете, невероятно тесном и холодном, и под ногами у них лежало то, что осталось от ни в чём не повинной тарелки.
- Я... Это не... Это ведь необязательно, да?
- Когда ты был человеком, ты спрашивал у матери, обязательно ли тебе есть? - Олег разговаривал с ним, как с умственно отсталым, но следовало признать: аналогии он проводил мастерски.
"Конечно, нет!" - подумал Сашка, понимая, что эту мысль легко перехватят. Вполне сочтут её за ответ. Но он слишком привык, что это не котировалось как произнесённая вслух фраза. Олег, кажется, тоже это понял, потому что не продолжил спорить дальше, сохраняя молчание и давая время на более конструктивный вариант.
- Это другое. Вы ведь понимаете!
- Я понимаю, что тебе надо пить кровь, чтобы выжить. Чтобы обладать способностями, превышающими человеческие, а не наоборот. Посмотри на себя: тебя убьёт даже новорождённый котёнок.
Сашка скривил губы. Хотелось бы возразить, крикнуть уже знакомое "Неправда!", но... он снова почти довёл себя. Он знал: если не выпьет крови и завтра, потом опять настигнет это состояние, когда не можешь даже пошевелиться. Он мог определить это по тому, как чувствовал себя сейчас. Нельзя было оттягивать. Но новая порция снова оказалась в унитазе, и именно поэтому Олег донимал его, заодно открывая новые возможности. Интересно, он мог так со всеми, только с вампирами или только с наставником? Или кто он там ему, во имя всего. Наставники находились рядом, помогали, направляли. А этот только жаловался на человеческие принципы.
- Я опять всё слышал, кстати, - бесцеремонно влез в интимный процесс Олег. - Ты уже не можешь от этого отказаться, так почему до сих пор сопротивляешься? Я думал, тебе всё стало понятно ещё в прошлый раз.
- Что? Что мне должно было стать понятным? - взвился Сашка. - Что я должен стать чудовищем, чтобы выжить? Это выше меня!
В голове раздался очень тяжёлый и долгий вздох.
- Мы не потрошим людей. Мы можем это сделать, но кровь, которую дают тебе, взята у людей добровольно. Из вены, не из шеи. Они знали, что помогут этим кому-то.
- Не вампиру! - возразил Сашка, и Олег рыкнул: - Я не закончил! Эта кровь нужна тебе, чтобы спасать других людей от вампиров. Которые потрошат их как туши зверей. Которые, опьянев от власти, убивают и мучают всё живое. Считают себя всемогущими. Помнишь цель, после уничтожения которой тебя приняли в Хеллсинг?
- Да.
- Так вот она и её дружок убили родителей на глазах у маленьких детей. Малевали кровью богохульные надписи на стенах. Они даже не хотели утолить голод, они просто устроили акт бессмысленной жестокости. Причём не один раз.
Сашка похолодел. Боже... И почему Фергиев не рассказал им об этом, когда они ехали на задание? Да он бы убил этих тварей, даже будь они людьми, за такое. Не раздумывая. Какая разница, на чьей он стороне, если монстры в итоге оказываются монстрами совсем не из-за клыков и красных глаз?
- Ты оберегаешь других людей, как и раньше. И для этого тебе нужны силы. Просто подумай, что случится, если ты потеряешь контроль во время операции. Рядом с другими бойцами.
Сашка сглотнул и зажмурился. Он слишком ясно это помнил. В какой-то момент остальная команда превратилась для него в ходячий ужин. Голод заставил его смотреть не на лица, а на то, что находилось за плотью. Очертания тел размылись, голоса перестали иметь значение. Даже Фергиев... больше не было одежды, ботинок, перчаток. Не было устройств, которые помогали лучше видеть вдали. Только кровь, которая бежала по венам. Он видел эти пульсировавшие яркие нити, и всё, чего ему хотелось - впиться зубами куда угодно и заставить эту кровь вырваться наружу. Течь прямо ему в горло. Чтобы он мог покатать её на языке, размазать по нёбу. Они совсем не ждали от него удара в спину. Или укуса в шею, если быть точнее. Они принимали его за своего. Не курили, конечно, вместе, не ели. Но хлопали по плечу, поздравляя с успешным окончанием очередной операции, по-доброму подкалывали. Он влился в коллектив и не хотел всё это портить только из-за дикой жажды, естественной в таком случае.
- Ладно, я понял.
Сашка действительно не хотел всё разрушить. Надо было думать об этом, как о топливе для машины. Нет, дурацкое сравнение. Это как в компьютерных играх: повышение уровня здоровья для продолжения борьбы с адскими существами. Эта чёрточка всегда выделялась красным. И зелья тоже были красными. Он просто попал в странную компьютерную игру, где на территории современной России вели бой против нечисти. Надо сказать, у Бога явно не было проблем с фантазией.
- Я выпью следующую порцию.
В голове наступила тишина, и Сашка подумал, что имя у наставника было русское, а вот манеры - чисто английские: явно ушёл, не попрощавшись. Возможно, просто перетёк в режим наблюдения. Сдержит ли спецназовец своё слово?
Надо было как-то намекнуть Олегу, что у него вообще-то имя есть, необязательно обращаться к нему по профессии. К тому же бывшей.

- Как идут дела у твоего подопечного? - равнодушным тоном поинтересовалась она, но Олег уловил в голосе что-то не то. Человеческие эмоции по большей части оставались для него загадкой, и только недавно ему снова пришлось плотно соприкоснуться с этой их стороной. Благодаря спецназовцу. Он гулял в его голове, слушал разные мысли, противоречивые, переливчатые, иногда незаметно сливался с ним и переживал эти странные бури. Что-то внутри него шевелилось в такие моменты, но он отодвигал это в сторону. Просто мелочь.
И всё же в этом мальчишке оставалось слишком много человеческого. Он всегда смотрел так живо и тепло, как не положено созданию ночи. Олег помнил его фразу, пропитанную отчаяньем: "Этот мысленный разговор... Я чувствую себя человеком всё меньше и меньше". Что-то удержало его от того, чтобы ответить: "Так и должно быть". Может, не всегда?
Почему он засомневался?
- Насколько я знаю, он неплохо налаживает контакт в команде. Фергиев не жаловался на его навыки стрельбы. Не колеблется, убивая вампиров, контролирует свою жажду.
Он тоже играл в равнодушный тон, и в итоге они оба видели друг друга насквозь. Или так ему казалось.
- Он вообще пьёт кровь? - нахмурилась Анастасия. - Владимир говорил мне, что находил у него разбитую посуду.
Обижаться на дворецкого не имело смысла: он подчинялся наследнице Хеллсингов так же, как и все остальные. Она задала ему вопрос, и он ответил. Возможно, он этого не хотел, но это не было закладыванием. Всего лишь констатацией факта. Отчётом.
- Спецназовец просто шалит. В первые дни тяжело держать себя в руках, но он хорошо справляется.
Анастасия одарила его очень внимательным взглядом, отрываясь от бесконечных бумаг на столе.
- Ты, кажется, очень переживаешь за него, - в её голосе опять проскользнула эта незнакомая нотка. К ней прибавилась ещё одна, и получившаяся смесь всё ещё не поддавалась расшифровке. Олег склонил голову набок и пожал плечами: - Разве?
В кабинете повисло молчание. Она не торопилась отпускать его, а он не торопился уходить. Ощущение было такое, что разговор ещё не закончен.
Анастасия открыла ящик стола и вытащила сигару. Обрезала её специальной гильотиной и зажгла. Встав из-за стола и подойдя к окну, она какое-то время созерцала темноту за пределами особняка, и только Бог, должно быть, знал, что сейчас творилось в её голове. Ответственность на её плечах висела огромная, перечисление заняло бы остаток ночи. Из очевидного выделялись: незаметная поставка крови, отчёт за каждую выпущенную пулю в боевых отрядах и количество пострадавших и сохранение деятельности в секрете, насколько это вообще реально.
Зажав сигару в зубах, Анастасия собрала свои длинные волосы в подобие хвоста, а затем отпустила, чтобы они струились только с левой стороны. В свете луны её оголившаяся тонкая шея казалась невероятно привлекательной.
- Хочешь почувствовать на языке тёплую кровь, а не ледяной коктейль из пакета? - тихо спросила она.
Идеальная провокация.
Олег приоткрыл рот и позволил своим клыкам стать подходящего размера. Жажда уже давно не сводила его с ума, он мог подчинить себе это дикое стремление, но отказываться от такого подарка не стал бы ни один вампир. К тому же, он уже пробовал кровь Анастасии раньше и знал, насколько это изысканное блюдо.
Она чуть склонила голову, отдаваясь на его милость и при этом отлично зная, что он не выйдет за рамки. По её губам скользнула довольная улыбка, когда она поняла: он всё ещё принадлежал ей. Действовал по её приказу и не воротил нос от угощения.
Этот мальчишка - всего лишь букашка, которая ничего не сможет ей противопоставить. Бой будет проигран, не начавшись.

Сашка подскочил на кровати, когда в дверь внезапно постучали. Покосившись в ту сторону, он всё же рискнул и поднялся, чтобы открыть её. Кому бы пришло в голову так поступить? Фергиев обычно просто срывал с места, не особо заботясь, где он там и чем занят. А больше сюда никто и не заглядывал. Именно Владимир, видимо, заботился о пакетах с кровью, но он всегда умудрялся отловить момент, когда Сашка выезжал на операции или прогуливался по особняку. Настоящего дворецкого не должно быть видно и слышно, а?
Но за дверью обнаружился Олег. На удивлённый взгляд тот спокойно пояснил:
- Ты же сам сказал, что можно просто заглянуть в комнату. Теперь тебя не устраивает что-то ещё?
Сашка поднял руки вверх в примирительном жесте. Конечно, он ничего не имел против, но раньше Олега вроде не заботили его желания и всякие там формальности.
- Что-то случилось? - осторожно поинтересовался он, закрывая за наставником дверь. Скорее по привычке, чем из желания спрятать подробности своей, прости, господи, личной жизни.
Олег молча снял пиджак, расстегнул пуговицу у рукава рубашки и закатал его.
- Пей.
- Что? - Сашка озадаченно уставился на оголённое запястье. - Зачем?
Это на самом деле сбило его с толку. После того мысленного разговора он действительно выпил порцию крови. И все дальнейшие он тоже пил, напоминая себе о причинах, которые привёл ему наставник. Они казались разумными и позволили примириться с нынешней ситуацией. Хотя бы немного. Грусть от того, что он больше никогда не сможет гулять под солнцем и вести нормальную жизнь, по-прежнему прорывалась, но и в теперешнем положении были свои плюсы. Он учился ценить то, что ему досталось. В конце концов, он и правда сделал свой выбор там, в церкви.
- Ты ведь не хочешь, чтобы я был властен над тобой? - Олег посмотрел ему прямо в глаза. И почему это всегда производило такой гипнотический эффект? Отвернуться казалось нереальным. - Если ты выпьешь моей крови, то станешь свободным. Не мой подопечный, а вампир такого же уровня. Бонусом всякие прелести вроде превращения в туман и летучую мышь.
- Но...
Сашка с трудом перевёл взгляд обратно на руку. Олег что, предлагал разорвать связь между ними? Он больше не будет слышать его советы, не сможет разговаривать с ним мысленно или просить у него помощи? Да он ещё с базовыми способностями не справился, а тут какие-то привилегии предлагали. Не слишком ли быстро?
Он всмотрелся в лицо наставника. Что-то было не так. Взгляд как будто отстранённый, чужой. И решимость нездоровая. Почему он уже так хотел отказаться от него?
- Я не буду, - Сашка мотнул головой и отошёл на шаг, больше не глядя в глаза.
- Давай же!
- Да что с вами не так?! Твердили мне о выборе, выдавали аргументы, а теперь почти приказываете! Что это за необходимость такая?
Олег посмотрел на него как-то отчаянно, дико, а затем забрал пиджак, развернулся и ушёл, оставив в полном непонимании. Не через чёрную дыру, а всё так же, через дверь. Не хлопнул ею, оставил приоткрытой.
Сашка только растерянно посмотрел ему вслед.
--

Часть 4, ~2170 слов

Вышестоящих лиц у Саши было хоть отбавляй: список состоял как минимум из четырёх.
Олег - его... хозяин? Его кто-то. Спаситель в красном пальто, подаривший вторую жизнь. Не-жизнь. Не время цепляться к терминам.
Фергиев, державший на себе целое боевое подразделение, матёрый волчара, судя по виду и седине в волосах, которые ещё остались на голове.
Галов, в первый день выдавший пятнадцатикилограммовое оружие и ухмыльнувшийся так, словно всегда мечтал посмотреть на реакцию новенького на такую единицу.
И последней - не по значимости, дело ясное - шла таинственная леди Анастасия, которую он умудрился ни разу не увидеть, хотя работал именно на неё. Самый главный и большой босс. Как-то раз он спросил у Владимира, какая она, имея в виду личные качества, а не буфера или цвет волос, конечно, но дворецкий только улыбнулся, очень многозначительно, и ничего не ответил. Должно быть, прислуга не имела права обсуждать господ и давать им хоть какую-то оценку, даже если целиком и полностью положительную.
Во время работы в спецназе среди ребят считалось, что большое начальство надо знать в лицо и по имени-отчеству, но никогда не знакомиться с ним близко. Во-первых, не чета ты этим людям всё равно, даже если за одним столом водку хлещешь. Во-вторых, большие начальники не зовут к себе, чтобы похвалить. Только поругать. И, пока они твоё досье в руки не взяли, можно считать, что Бог миловал. Благодарить за это надо со слезами на глазах, ложась вечером спать и вставая утром ради новых подвигов для Родины.
Поэтому Саша считал, что, если он ни разу не встретился с леди Анастасией, оно и к лучшему. От более словоохотливых сослуживцев он слышал, что у начальницы с Олегом "особые отношения". Мол, знакомы они давно, и Олег знал её ещё девчушкой молоденькой. Это заставляло задуматься, насколько стар он на самом деле был. Сколько жили вампиры? Пока не убьют? Выглядел он лет на пятьдесят, но что такое внешность, когда ты больше не стареешь?
Почему-то ему казалось, что ответа он не дождётся, даже если спросит. Прилично ли вообще таким интересоваться?

В ночь они отправились на задание одной только командой Галова. Предыстория у дела была просто шикарная: в морге ожил труп. Настоящий анкедот, только вот весело никому не стало. Вампир вдоволь насладился реакцией закоренелых скептиков-патологоанатомов, а потом принялся за трапезу. По телефону, конечно, сказали, что маньяк, убийца, хрен знает кто ещё (на эмоциях-то попробуй дать точное определение творящемуся безумию), но наверняка организацией отслеживались такие жалобы и тут же сортировались вместе со всеми полагавшимися данными. Век информационных технологий был хорош именно возможностью взломать любые камеры в любом месте и сразу понять, что происходит на самом деле. Хакерство спишут со счетов, если учесть, что они спасут других работников и быстренько замнут весь инцидент. Что там с газетами и интернетом - слава богу, совсем не забота людей в форме. Головной боли там - таблеток не напасёшься, ответственности - греби лопатой.
Пока они ехали, Сашка не удержался и попробовал позвать Олега. Мысленно, разумеется, а не вслух. "Эй, вы как там?"
Ответа предсказуемо не последовало.
С того странного эпизода в комнате он больше не видел наставника. Особняк был огромным, иногда казался пустым и совершенно не жилым. Какова вероятность, что они столкнулись бы в одном из коридоров? Какова вероятность, что, едва почувствовав его, заслышав его шаги, Олег не провалился специально в свою чёрную дыру, избегая любого контакта? Была ли у Олега вообще своя комната, или он торчал где-то между пространствами, пока не начинался какой-нибудь переполох?
В тихие ночи Сашка забирался на крышу особняка и смотрел на луну и звёзды. Со временем он выяснил, что обоняние и слух тоже стали острее. Как будто прямо над ухом раздавались порой чьи-то вздохи, отдельные слова. Кого-то в доме или за несколько километров отсюда? Он всё ещё не мог сказать наверняка.
Но к чёрту лирику. Машина остановилась, они высыпали наружу, и настало время заняться делом.

- Полагаю, ты не против провести эту ночь со мной? - в голосе Анастасии не было ни намёка на вопрос, и Олег только пожал плечами: - Как пожелает моя госпожа.
Он жил достаточно долго, чтобы теперь его съедала скука, и он не видел разницы в том, в каком именно месте это состояние будет его мучить. Команда Галова вместе со спецназовцем отправилась на операцию, но дело, как он слышал, пустяковое, так что его помощь не требовалась. Никто не приказывал ему отправляться туда и оказывать поддержку.
Анастасия не требовала с него ничего. Ни беседы, ни демонстрации своих многочисленных навыков, ни помощи с горой бумаг, в которых он всё равно не разбирался. Такое поведение показалось ему немного странным, но Олег решил не углубляться в детали. Может, ей просто было спокойнее, когда он рядом. Или она легче сосредотачивалась. Попытка выведать подробности обернётся только туманным разговором, закуренной сигарой и дальнейшим молчанием. Вряд ли это спасёт его от скуки. А если и спасёт, то совсем ненадолго. Игра не стоила свеч.

Все устроились на позициях. Морг располагался при больнице, так что несколько человек на всякий случай отправили и на другие этажи. Галов решил, что Сашке лучше будет пойти с ним. Оспаривать решение капитана не имело смысла, да и желания не появилось. Недомолвок и напряжённых отношений между ними не было, просто Сашке запомнилось, как капитан поинтересовался: "Даже если ты теперь вампир, у тебя ведь бывают моменты, когда хочется секса?" И то ли он посчитал саму формулировку некрасивой, то ли интересоваться подобным показалось ему грубым и неправильным, но он спустил это на тормоза и ничего определённого не ответил. Странно, но именно в тот момент он впервые вспомнил о том, что у него вроде как была девушка. Но то, что он забыл её после всех этих событий, говорило само за себя. Да и как бы он к ней вернулся? Как бы поддерживал отношения? После случившегося в деревне его наверняка считали мёртвым. Частично так оно и было, так что... Всё осталось позади.
Они с Галовым устроились в одном из коридоров второго этажа. Сашка не носил наушник, потому что прекрасно слышал всё из чужого. Если капитану что-то доложат, он узнает об этом. А аппаратура прямо в ухе вызывала желание поморщиться. Казалось, будто ему кричали, а не говорили по связи спокойным голосом. Да он уловил бы вибрации даже через несколько стен от них.
Именно поэтому он резко повернулся на свист и вскинул руку, но это не помогло. Длинный клинок прошёл сквозь его плоть, как сквозь масло, и врезался прямо в позвоночник Галова.
- Капитан! - он нелепо рухнул на пол, потому что вес чужого безжизненного тела потянул его вниз. Другой рукой выдрав клинок, Сашка уставился туда, откуда прилетело оружие. В одежде священника (почему ему так не везло именно с этими парнями, чёрт подери?!) там стоял мужчина под два метра ростом. Короткая светлая шевелюра, круглые, треснувшие очки.
Просто потрясающе.
- Почему вы нападаете на нас, мы же пытаемся спасти больницу от вампира! - знакомая смесь ужаса и удивления вплелась в голос. Слишком громкий для тихих стен больницы.
- Псы Хеллсинга достойны смерти, - выплюнул священник и достал из рясы ещё два клинка. - Как вы можете называть себя спасителями человечества, если сами используете вампиров в качестве слуг? Грязные отродья...
- Эй, я сделал свой выбор, а в чём ваша проблема? - нахмурившись, поинтересовался Сашка. Он чувствовал, как силы утекали вместе с кровью из продырявленной ладони. Это ведь заживёт, правда?
Следующий клинок он тоже слышал, но увернуться не успел. На этот раз было куда больнее и страшнее, потому что ему насквозь проткнуло горло. Он судорожно вздохнул, а выдохнул уже кашлем, кровью. В глазах помутнело, он рухнул на колени, чувствуя, как сотрясает всё тело. А затем стало ещё хуже: горло начало гореть.
- Уже чувствуешь это, не-мёртвый? - с усмешкой поинтересовался священник. - Мои клинки окроплены святой водой. Долго ты так не протянешь.
Сашка прерывисто вздохнул, глядя на красные капли на полу, и зажмурился.
"Пожалуйста, помогите..."

Олег почувствовал, как в груди что-то дёрнуло, и вывалился из портала. В кабинете он находился только верхней частью тела, от головы до груди, под самым потолком. Он просто старался посмотреть на мир с другой точки зрения, надеясь, что это его развлечёт. План сработал, но не так, как предполагалось: это просто раздражало Анастасию, но она ничего не говорила, хотя он чувствовал исходившие от неё волны. Но неожиданное чувство нарушило его концентрацию.
- Я тут работаю вообще-то, - Анастасия отвлеклась от созерцания монитора и недовольно посмотрела на быстро поднявшегося на ноги Олега. - Привлекать моё внимание таким способом - не лучший вариант.
- Я... должен идти, - внутри словно поселился дикий зверь с очень острыми когтями, который намеревался в ближайшее время превратить там всё в замечательный фарш.
- Что? Почему это? - теперь её точно не интересовали какие-то графики и статистические данные.
- Он зовёт меня.
"Пожалуйста, помогите... Я... не могу дышать..."
Лицо Анастасии резко изменилось: от недовольства не осталось и следа, место его заняла ярость. Женщина побледнела и стиснула зубы.
- Ты никуда не пойдёшь. Я сказала, что ты проведёшь эту ночь со мной. И так оно и будет.
Спецназовец позвал его по имени, и Олег открыл портал. Анастасия вскочила, опустив руки на стол с такой силой, что раздался грохот:
- Я приказываю тебе оставаться на месте! Ты слышишь меня?!
Он замер лишь на пару секунд, но то, что тянуло его, раздирая на части, было сильнее приказа и крови, которую он недавно пробовал. Цепи сами спали с него в мгновение ока, невидимые, но такие тяжёлые, и звук этот эхом отдавался в ушах.
Олег безбашенно улыбнулся и шагнул в портал.

Какая-то часть Сашки глупо надеялась, что Олег придёт. Как в тот раз, в церкви. Придёт и снова спасёт его, поможет понять, как с этим справиться. Если это особенный клинок, он действительно мог умереть? Прямо сейчас?
Если он не должен был умереть из-за своих принципов, то неужели вот это - конец?
- О, отец Андрей, это опять вы, - раздался знакомый насмешливый голос, и Сашка вскинул голову, тут же об этом пожалев: всё завертелось, и он попробовал схватиться пальцами хоть за что-то в бессмысленной попытке это остановить.
Прозвучал выстрел, безумный смех, затем свист ещё нескольких клинков. Сашка почти забыл про свою боль, теперь волнуясь за то, как бы не пострадал ещё и Олег.
- Спецназовец, вытащи клинок, что ты хранишь его, как чеки от покупок? - последовала команда, и он понял, что всё действительно намного проще, чем казалось. Нащупав рукоять, Сашка зашипел, потому что орудие двинулось, причинив дополнительную боль. А потом, обхватив обеими руками, резко дёрнул из горла, всем телом стараясь отстраниться. Шанс на успех вроде был небольшой, но всё равно оправдался. Дышать легче, правда, не стало, потому что кровь полилась ещё активнее, и он зажал рану рукой хотя бы с одной стороны.
Олег, между тем, получил в подарок несколько клинков, но даже не обратил на это внимания, продолжая стрелять в отца Андрея. Последнему вскоре пришлось ретироваться, на память оставив только свои окроплённые святой водой орудия.
- Кто... это такой? - прохрипел Саша, когда Олег опустился перед ним, окидывая внимательным взглядом.
- О, это долгая история. Вкратце: ненормальный, у которого свои представления об очищении мира от скверны. Умудряется как-то перехватывать наши сигналы. А может, он вообще экстрасенс, - наставник хохотнул и качнул головой: - Это сейчас не главное. Запрокинь голову и убери руку.
По голосу Сашка слышал: это не приказ. По крайней мере, не тот, со вспыхнувшими глазами. Но к исполнению очень желательный. Он сглотнул, поморщившись, и подчинился. А потом приоткрыл рот, замерев на месте, не веря, что это на самом деле произошло. Олег подался к нему и провёл языком по ране, слизывая кровь. И Сашка почувствовал, как стало легче дышать. Он действительно мог вдохнуть, а это уже большой прогресс.
Страх постепенно отступал, тело переставало трясти.
Олег снова оголил перед ним запястье, и Сашка дёрнулся в сторону:
- Вы... хотите отказаться от меня?
- Нет, - наставник покачал головой. - Я хочу дать тебе кровь, чтобы ты восстановил свои силы. Ты слаб и бледен. Не стоит дожидаться момента, когда мы вернёмся в особняк.
Сашка с сомнением посмотрел в чужие глаза.
- Доверься мне, - Олег не отводил взгляд, спокойный и уверенный. - Ты ведь позвал меня.
- Вы слышали? - Сашка смутился. Он и сам не знал, почему в порыве отчаянья произнёс это имя, выкрикнул во всю мощь своих... мыслей. Но это получилось как-то само собой, и... боже. - Вы... пришли, потому что я позвал?
Олег кивнул.
...ладно. В конце концов, кто он такой, чтобы отказываться от крови? За эти дни он успел привыкнуть к её вкусу, уже не чувствовал тошноты. Всё должно было пройти нормально.
Сашка позволил своим клыкам удлиниться и потянулся к руке. Зубы вонзились в плоть удивительно легко, и кровь сразу брызнула в рот. Это было настолько ярко и вкусно, что он прижмурился от удовольствия. Он почувствовал такую невероятную силу внутри себя, что недолго и задохнуться. Рана заросла и с другой стороны, но он знал, что там остались шрамы.
Когда он отстранился, с усилием, но сытый, счастливый, Олег взял его руку и поцеловал под костяшками, там, где было продырявлено насквозь. Затем он повернул её и коснулся губами того места, где должны были переплетаться линии судеб.
- Вы ведь не бросите меня теперь? - Сашка посмотрел на него исподлобья.
- Куда ты от меня теперь денешься? - фыркнул Олег и поднялся на ноги. - Повязаны мы, спецназовец.
- Меня вообще-то Саша зовут.
- Знаю я, как тебя зовут... спецназовец.
Олег ухмыльнулся, прекрасно понимая, что это злит мальчишку, и тот улыбнулся ему в ответ.

@темы: Я пишу

---

Тону в русреале

Название: Как в мифе про того чудака
Автор:  twitchy fingers
Направленность: слэш джен
Фандом: Притяжение (2017)
Персонажи: Валентин Лебедев, Артём, Юля
Рейтинг: G
Жанр: soulmate!AU, angst
Размер: ~1000 слов
Предупреждения: возможен OOC. Крылья (см. ссылку на пост в графе "от автора", которая объясняет суть).
От автора: спасибо соо Гоголь: 50 оттенков красного, соо моя оборона и их посту.

Careful! Very fragile!

Артём кричит так, что должно быть слышно всему Чертаново. Он падает на колени, а затем упирается руками в пол гаража, где обычно зависает с пацанами. Кожа на спине лопается с такой лёгкостью, будто кто-то просто выдавил прыщ, только под слоем её вместо гноя оказываются эти поганые отростки. Звук настолько мерзкий, что ему хочется распрощаться со своим обедом.
Первым подбегает Рус. В ушах шумит, но Артём понимает. Много ума, чтобы понять, что спросят в такой ситуации, не надо. "Что случилось?", "Ты в порядке?" и прочая ерунда. Что за тупые слова. Было бы с ним всё в порядке, он бы не орал так, словно внутрь засунули крючок, а теперь тянули обратно, попутно вытаскивая наружу все органы.
Толстовка вздымается, футболка мгновенно становится мокрой от крови и липнет к телу, а пол, в который Артём упирается взглядом, кружится.
Рус велит ребятам сбегать в аптеку, найти обезболивающее и бинты, хоть что-нибудь и поживее, а сам тянет друга к потрёпанному дивану и бормочет:
- Ты же с ней постоянно тусуешься, я думал, у вас всё хорошо...
Артём кричит, потому что единственный, кто должен услышать его отчаянье и боль, всё равно не услышит.

Юля смотрит на него обеспокоенно, прикладывает руку ко лбу. Артём бледный, он не встречался с ней около недели, сказал, что заболел. Она должна была забеспокоиться ещё тогда, потому что какая-то дурная простуда не стала бы для её безбашенного парня препятствием, а про что-то более серьёзное он наверняка сказал бы ей. Хотя она знает, что он всё равно не отправился бы в больницу.
Он ничего не говорит, просто смотрит на неё устало и как будто сквозь пелену. Не то чтобы он думал, что Юля была тем самым человеком, которому предназначено провести с ним всю жизнь, но с ней... неплохо. Не хорошо, не до звёзд перед глазами, но он и не впечатлительный подросток, верящий во всю эту романтичную муть. Юля - милая. Она живая, яркая, лезет целоваться и обнимать, велит ему греть свои руки поцелуем каждого пальца, но...
Он показывает ей зачатки крыльев, и Юля смотрит со смесью жалости и чувства, будто её предали.
- Но я думала, что мы...
Артём извиняется, понимая, что это настолько же бессмысленно, как и её незаконченная фраза. Он не виноват. Она не виновата. Никто не виноват, кроме глупой судьбы, которая решила по-другому. Они не, и всё тут. Это не исправить. Даже если отрубить крылья прямо сейчас.
- А кто..? Ты знаешь? Ты... говорил..?
Юля явно не понимает, как сформулировать вертящиеся в голове вопросы правильно, и Артём только поджимает губы. Она, наверное, думает, что всё ещё можно повернуть в лучшую сторону. Можно как-то влюбить себя, договориться, и, может, всё это пропадёт.
У Артёма теперь обезболивающее на завтрак, обед и ужин. А ещё на полдник, файв о'клок и полночь. И вообще в любое время, как только перестаёт действовать предыдущая порция. Он ест горстями, и, пожалуй, ему уже всё равно, если в какой-то момент он переборщит.
Он кивает Юле на фотографию на её тумбочке, где она стоит рядом с отцом - как обычно, строгим, в военной форме - и даже улыбается в камеру. Она прослеживает направление его взгляда и сначала хмурится, а потом охает, закрывая рот руками.
Умная девочка.
- Нет... Нет... Ты же понимаешь...
Он понимает.

Валентин Юрьевич не понимает, почему дочь настояла, чтобы они провели вечер втроём. Двое из присутствующих явно не испытывают друг к другу нежных чувств, и то ли Юля хочет позлить его, то ли тычет ему этим прямо в лицо: смотри, мы не делаем ничего, за что ты мог бы нас осудить. Мы под твоим присмотром и просто разговариваем.
В кои-то веки полковнику Лебедеву достаётся "родительское счастье": вполуха он слушает, как у Юли прошёл день в школе, о чём она разговаривала со Светкой в перемены и какой дурак учитель по алгебре, постоянно цеплялся к ней, хотя она не делала ничего плохого.
Нахальный щенок ведёт себя как-то слишком тихо, и Валентину Юрьевичу кажется это подозрительным. От него вполне можно было ожидать дерзости, вроде накрыть руку Юли своей прямо при её отце или даже притянуть для поцелуя. В конце концов, один короткий поцелуй - не уголовное дело, или какое там ещё оправдание мог придумать этот околокриминальный элемент.
Но он только тихо сидит, даже не притрагиваясь к еде, как будто немного сутулится и выглядит... бледным? А ещё взгляд у него какой-то лихорадочный. Валентин Юрьевич смотрит в ответ и не понимает, что нужно этому возмутителю спокойствия и уничтожителю его нервных клеток. Хочет, чтобы надоедливый папаша поскорее свалил с горизонта? Уж кому тут и стоит убираться, так это именно гостю. Поздно уже, Юльке завтра в школу, наверняка контрольная какая-нибудь, надо повторять материал, а не обжиматься с парнями старше возрастом. У них только одно на уме.
Юля всё щебечет, и Валентину Юрьевичу начинает казаться, что в её голосе сквозят нотки отчаянья. Он смотрит на дочь, а та - на него в ответ, и взгляд у неё умоляющий и болезненный. Что, чёрт возьми, он упускает? Обстановка за столом ужасно странная, и это один из самых подозрительных ужинов в его жизни.
Артём уходит, и полковнику Лебедеву чудится, что его рука дрожит, когда он толкает дверь.

Теперь Артём никогда не лежит на спине и старается не касаться ею каких-либо поверхностей. На стуле и диване нормально не посидишь, нигде, мать его, нормально не посидишь. Ему кажется, что он начинает привыкать к боли. Уже получается выдавить слабую улыбку, тихо рассмеяться, даже если нет на то никакого желания. Уже не хочется кричать постоянно, хотя в тот вечер в доме Лебедевых он боялся, что стоит открыть рот - и это никогда не прекратится. Уже появляется аппетит, и дыхание не так часто застревает где-то посреди горла. Сплошные прогрессы.
Иногда он закрывает глаза и думает о том, что улетит отсюда к чертям собачьим. Как только крылья вырастут до конца, как только можно будет распахнуть их, раскрыть в полную силу, он взмоет в небо и оставит здесь, внизу, проклятого Валентина Юрьевича, который ничего не сделает, даже если поймёт, что происходит и почему, и свою боль. Свои отчаянные крики в ночи, своё разодранное в клочья нутро.
Интересно, подойти к Валентину Юрьевичу и обнять - это то же самое, что пытаться подлететь к солнцу слишком близко, как в мифе про того чудака? Может, если сделать это, крылья просто сгорят, и он избавится от этой ноши?
Сердце бьётся слогами родного имени, и Артём хочет сломать тонкие, хрупкие кости крыльев вместе со своими нелепыми чувствами.

+ ещё одна короткая штука по soulmate!AU, PG, потому что есть поцелуй. По посту.

Don't push me away, I won't cope with it

Валентин Юрьевич поворачивается к нему спиной, и Артём в ту же секунду видит, как военная форма расплывается перед глазами, превращаясь в болото. Оно расползается всё дальше, съедает чужие автоматы, тёмный затылок, столбы и небо. Это не мешает ему дышать, просто кажется странным, и он пытается понять, что происходит. Хватает одного покачивания головы, чтобы всё рассеялось. Он не придаёт этому значения.

Артёму снится эта чёртова спина. Настолько ровная, что ни одно сравнение на ум не приходит. Вокруг плавают слова, которые Валентин Юрьевич не произнёс, но это и не нужно. Одного взгляда, а потом стремительного поворота оказывается достаточно, чтобы все всё поняли.
Артём чувствует толчок в грудь, а затем земля уходит из-под ног. Мир рушится, всё осыпается, повсюду грохот, а он несётся за этой спиной и хочет схватить за плечо, развернуть... Остановись же, чёрт тебя дери! Ты не можешь так со мной поступить! Я не грёбанное пустое место, которое можно просто проигнорировать, пройти мимо!
Он валит Лебедева на спину, прямо на асфальт, и бьёт. Костяшки ноют от того, как часто кулаки здороваются с чужим лицом, и это слишком странно, что его не пытаются скинуть, не дают отпор. Не так бы поступил полковник. Не так бы поступил этот невыносимый человек, этот заносчивый, самоуверенный, холодный...
Артём останавливается, наконец понимая, что не так. Валентин Юрьевич не дышит.
Это просто шутка. Это какой-то глупый розыгрыш, да? Он не мог умереть от пары (десятков?) ударов.
Артём смеётся, не веря, и глаза начинает щипать. Он обхватывает лицо Лебедева руками и наклоняется, целуя. Губы мягкие и с привкусом железа, потому что крови полно.
Откуда он знает, какие у него губы, они же ни разу не целовались. И никогда не поцелуются.
- Ненавижу тебя, - шепчет он и закрывает чужие глаза.

Артём смеётся.
Да и не нужно ему это всё! Соулмейты - это брехня, сказки для маленьких детей.
Он разбивает руки в кровь, пытаясь сломать защиту, невидимый барьер вокруг Лебедева. Между ними только эта проклятая стенка, и, если приложить чуть больше усилий, по ней пойдут трещины.
Ему кажется, он чувствует горячее дыхание на своей шее, но это всё иллюзия. Лебедев вон там, за преградой, смотрит на него этим безразличным взглядом, сцепив руки за спиной. Давай, шпана, покажи, на что способен. Только кулаками после драки махать и можешь.
У него из глаз текут кровавые слёзы, и Артём кричит, ненавидя себя за смесь беспокойства и желания сделать всё ещё хуже. Сдавить шею пальцами, оставить синяки цвета голубики - сочные, яркие, выделяющиеся. Выдавить всю жизнь, заставить хрипеть.
Но он знает, что натолкнётся только на безразличный взгляд, и смеётся. Смеётся, как будто плюёт каждым выдохом в надменное лицо.
Ты мне не нужен.

Что-то определённо не так, но Артём намеренно закрывает на это глаза.
С пафосного разворота и болота, вытекающего из военной формы, проходит неделя. Он убеждает себя, что его это по-прежнему не касается. Что он ни разу не просыпался в огне, под толщей льда, в гробу, среди моря крови и мерзких червей, извивающихся, цепляющихся за жизнь.
Чем он отличается от них, цепляющийся за ложный мир, лишь бы справиться, лишь бы не задохнуться? Инстинкт самосохранения, а? К чёрту его. К рогатому чёрту с копытцами вместо ног, кожаными крыльями за спиной и хвостом, заканчивающимся стрелкой. К чёрту, который трезубцем мешает лаву в котле, где Артём проведёт всю оставшуюся жизнь.

Женька говорит, что у него дикий взгляд.
Артём по-настоящему открывает глаза только в тот момент, когда понимает, что Питон и Женька лежат на полу, а Рус в одиночку пытается удержать его, отчаянно дёргающегося и кричащего в пустоту.

У Валентина Юрьевича разбита губа, а под глазом фингал. Он хмурится и смотрит... с сожалением? Раскаяньем?
Артём фырчит и отворачивается. Не надо ему всего этого. Глаза уже болят. Он устал. Целиком и полностью, но особенно в тех местах, где отметины от шприцов. Чей-то голос шептал ему, что он слишком буйный, оно и не мудрено, для таких уже сделали отдельное крыло... Ты только подожди, мальчик. Голос был женский, ласковый, но он так и не сказал, чего именно ждать.
Валентин Юрьевич смотрит на него через маленькое окошко, в которое его лицо даже не помещается: только брови, глаза, нос и верхняя губа. Та, которая разбитая.
Артём бы приложил руку, да только сил нет даже поднять её, а до двери ещё надо дойти. Ноги ватные, всё размытое, и только часть чужого лица остаётся настолько чёткой, будто... нет, голова тоже как будто набита ватой, и дельных мыслей там нет. Опять не получается подобрать сравнение.
Он произносит фразу, которую не слышно с той стороны, но Валентин Юрьевич читает по губам, бледнеет и уходит.
На нём сегодня не военная форма, и спину совсем не видно, кажется, только кусочек плеча.
Горло сводит спазмом, и Артём не может издать ни звука, но вой всё равно раздаётся. Громкий, отчаянный, похлеще волчьего. Он заполняет собой всё пространство в комнате, словно материальная вещь, и Артём теряет сознание.
"Я всё ещё люблю тебя".

+ боязнь счастья!AU, по посту.

I beg you, don't make me happy

- Я не боюсь, - морщится Тёмка, будто одно это слово, одна мысль, что он может чего-то бояться, может быть в этом плане обычным человеком, вызывает у него зубную боль и привкус лимона на языке. - Я просто отношусь к этому с недоверием.
Они оба понимают, что это просто игра словами, а на самом деле, едва оказавшись в его объятиях, Тёмка начинает трястись, как в лихорадке.
Это убивает Валентина. То, что прикосновения, тактильный контакт, просто присутствие рядом, делают для него всё только хуже. Артём словно переполняется ожиданием жуткого, начиная от обвалившегося потолка прямо на голову Лебедева и заканчивая внезапным сердечным приступом. О таких вещах, как работа, вообще не стоит упоминать, это само собой разумеется: его кто-нибудь пристрелит, свернёт шею, разжалует и выбросит за порог министерства обороны. Они обязательно поссорятся в пух и прах, Валентин уйдёт на улицу, в порыве злости окажется ослеплённым, и его собьёт ближайшая машина. Им же только дай возможность, сразу пешехода норовят на тот свет отправить. Кому не хочется в тюрьму?
Валентин понятия не имеет, что удерживает Артёма от постоянных сообщений в стиле: "Ты там ещё жив?" - но он благодарен, что его телефон не атакуют подобные послания постоянно. Хотя догадывается, что именно это крутится у Тёмки в голове. Счастье ещё не разрушилось? Ещё не потянуло за собой цепочку трагических событий?
Во время секса он напряжён и просит Валентина "напоминать ему о реальности". Боль не может быть приятной, не может сделать его счастливым, даже если она лёгкая и будоражащая, поэтому нужно несильно ударить его, прикусить кожу или ущипнуть, может, даже выдать пощёчину. Без этого он порой не может расслабиться, вцепляется пальцами в плечи и смотрит так отчаянно, что кажется: не проживёт и секунды, если отказать.
"Пожалуйста, - умоляют его глаза. - Пожалуйста, не делай меня счастливым".
С подарками всё обстоит ещё тяжелее. Не то чтобы Валентин собирался осыпать Артёма золотом, игрушками, конфетами, цветами или новыми гаджетами (что там нынче нужно молодёжи?), но даже приятная мелочь в Новый Год или День Рожденья может стать настоящей катастрофой. Ведь его на самом деле легко обрадовать, _сделать счастливым_. Любой знак внимания, необязательный поцелуй в макушку перед выходом из дома или забота во время болезни. Встать пораньше и приготовить для двоих завтрак, купить любимую сладость. Валентин никогда не думал, что будет так переполнен желанием увидеть улыбку на чьём-то лице, но он ведь не эгоист и хочет сделать что-то в ответ. Он может очень многое дать, просто он... не должен?
Однажды Валентину приходит сообщение от Тёмки. Тот пишет, что стоит у ворот, даже не показывался на глаза дежурному в будке, но ему нужно прямо сейчас убедиться, что всё в порядке. Просто покажись мне, мол, из какого-нибудь окна или спустись и дай прикоснуться. В горле застревает ком, он сглатывает и молча выходит. Он не обязан никому отчитываться, а слухи на основе одной встречи никто не посмеет пустить. Спокойствие Тёмки важнее, даже если это выглядит как выходка глупой влюблённой девицы, которая, минуя секретаршу, сразу вошла в переговорный зал и уселась на коленки к директору компании.
Тёмка бледный, сжимает в руках телефон и греет их дыханием. На дворе зима, а этот дурак наверняка опять забыл перчатки. Тревога из головы абсолютно всё выбила. Вон и куртка лёгкая, если простудится - цензурных слов не хватит, только разворачиваться от двери и идти в аптеку. Зато он будет слишком занят лечением, чтобы посчитать себя счастливым.
С каких пор Валентин стал продумывать всё под таким углом?
Выражение его лица мгновенно меняется, когда он видит Артёма. За ними никто не смотрит, поэтому можно не быть настолько строгим и суровым. Не приказы рявкать собрался всё-таки.
- Ты чего удумал? - звучит всё равно как претензия, хотя вкладывает он в интонацию только беспокойство. - А ну иди домой. Закажи себе пиццу, если хочешь. Я ещё не знаю, когда вернусь.
- Н-нет, - продрог всё-таки, паршивец: зуб на зуб не попадает. - Я просто...
Артём не говорит, что боялся похоронки, но она могла идти слишком долго, так что он пришёл сюда, чтобы узнать всё не от бумажки, а из чьих-то уст. А ещё он видел репортаж про беспорядки в одном из московских районов, но понадеялся, что Лебедева туда не отправили.
Руки у него холодные, когда он прикасается к знакомому лицу, ведёт пальцами по морщинам на лбу.
- Прости, я не должен был... - чувство вины - ещё одна безопасная от счастья территория, он понимает, насколько всё это нелепо, не к месту, но просто не может удержаться. Возможно, он подсознательно надеется, что его отчитают за такое поведение.
- Всё в порядке, - Валентин научился избегать даже слов "Всё хорошо". Разговор как движение по минному полю. Он не может ненавидеть Тёмку за это, не может злиться на него, но всё больше убеждается, что ему нужен специалист. Неважно, какими правдами и неправдами придётся затащить его в кабинет, но это ненормально. Он должен это исправить. Вместе им всё под силу, верно?
- Я в порядке. Жди меня дома, хорошо? Я позвоню, когда меня отпустят.
Валентин держит его руки в своих, передавая немного тепла, а потом отпускает и разворачивается.
С каждым разом отворачиваться от него всё страшнее.

+ "Гоголь: Начало", гуроголь, маскарад!AU по посту.

Masquerade! Hide your face, so the world will never find you! ©

Николай уже и не помнил, как оказался приглашённым на это мероприятие. Подумал только, что, как обычно, будет стоять в стороне, но, может, хоть наберётся вдохновения, глядя на чужие яркие костюмы и вызывающие платья. Кто узнает тебя за маской, кто посмеет тебя осудить? Ни глубокий вырез, ни кричащие цвета не поставят тебе в вину.
Когда он подошёл к дверям, музыка уже играла вовсю - громкая, торжественная. Ноты с листов бодро соскакивали, будто собираясь в человеческий силуэт, который протягивает тебе руку: идём со мной, влейся в это празднество жизни.
В своей чёрной простой одежде Николай казался лишним среди пёстрых взмахов чужих подолов и полов, сверкавших в свете свечей, а потому решил, что понаблюдает из-за дверей. Сердце радостно билось в груди в такт весёлому танцу, но он так и не присоединился, сжимая в кулаки руки, затянутые в перчатки. Казалось, вот-вот - и его настигнет что-то, чему он не мог дать описание. Что-то сказочное и тёплое, когда держишь в руках мамину шкатулку с танцующей балериной в розовой пачке.
Николай бесцельно бродил взглядом по толпе, пока не зацепился им за одного мужчину. Его богато украшенный узорами костюм не мог остаться без внимания, а золотая маска на лице манила узнать тайну тёмных глаз в её прорезях. Он двигался так уверенно и красиво, что перехватывало дыхание, его движения завораживали. Плавность каждого шага и лёгкость, с которой пальцы мужчины держали чью-то тонкую кисть, заставили Николая в какой-то момент приоткрыть рот, а потом облизнуть пересохшие губы.
Мужчина улыбнулся какой-то даме, видимо, извинился и отошёл в сторону, чтобы забрать у проходившего мимо слуги бокал с шампанским. Николаю пришлось немного сместиться, потому что иначе он терял незнакомца из виду. Он окинул взглядом его зачёсанные назад тёмные волосы, очертил им нос и скользнул на губы: верхняя стала влажной после глотка. Николай поймал себя на диком, неправильном желании коснуться её пальцем и стиснул крылатку в районе груди, чувствуя, как лицо обдало жаром.
Как раз в этот момент мужчина посмотрел как будто прямо на него, повернул голову точно в сторону дверей, той маленькой щели, через которую Николаю удавалось наблюдать всё это время. Николай охнул, а потом бросился прочь, и в коридоре его шаги звучали так громко, что становилось ещё страшнее.
На улицу он выбежать так и не успел: его схватили за руку, и он резко остановился, тут же оборачиваясь. В темноте коридора чужая маска не отливала золотом так сильно, а глаза и вовсе было не разглядеть.
Николай не знал, то ли ему извинниться, то ли спросить, почему вдруг его компания стала так важна. Неужели мужчина действительно видел его? Знал, что он наблюдает за ним? Они даже ни разу не пересекались взглядами. Разве в круговерти танца можно заметить чью-то тень?
Незнакомец тут же отпустил его руку, словно извиняясь за неожиданный и резкий жест, а потом тихо произнёс:
- Не уходите.
Как накатившая на берег волна, шёпот, он заставил Николая замереть и желать услышать его снова. Это было... чарующе.
- Я не хотел... смутить или оскорбить вас. Не думал, что вы заметите, просто...
Он замолчал. Все оправдания сейчас казались такими нелепыми. Нужны ли они были мужчине в принципе? Кажется, он не злился. Тогда зачем?
Незнакомец снова коснулся его руки, но уже иначе: не стараясь удержать, а как будто обвивая нить вокруг его запястья. Связывая вместе. Его совершенно не смущало, что всё это происходило через перчатку. Он переплёл их пальцы и коснулся губами костяшек, поднеся руку к лицу.
- Не прошу вас подарить мне танец, но что насчёт поцелуя? Всего один. Пожалуйста.
Сердце в груди Николая колотилось, как безумное, и вовсе не потому, что он пробежал часть коридора. Пока основное действо происходило в зале, они здесь стояли совершенно одни, кончики пальцев покалывало даже через преграду, словно он почувствовал всё это голой кожей. Теперь музыка казалась приглушённой и уже не звала за собой, а торжество и вдохновение перестали иметь всякое значение.
Он прерывисто выдохнул, покоряясь этому голосу:
- Хорошо.
Губы незнакомца как будто хранили вкус шампанского, и Николай постарался убедить себя, что именно поэтому ему так ударило в голову. Он вдруг почувствовал себя хмельным до невозможности, позволяя вжать себя в стену, хватаясь второй рукой за чужой расшитый костюм. В голове стало удивительно пусто, он закрыл глаза и приоткрыл рот.
Поцелуй был долгий и поселил в его груди какое-то странное томление и непозволительное желание большего. Он хотел, чтобы этот голос свёл его с ума окончательно, чтобы эти руки касались его тела, трепетавшего от близости: казалось, он мог чувствовать жар тела мужчины через все слои одежды, хотя они даже не соприкасались.
Но, тем не менее, он убежал первым, как только поцелуй закончился, а губы так и горели греховным огнём.

+ менров, греческая мифология AU, Персефона и Аид. Спасибо посту за вдохновение. Коллажи божественны, песня прекрасна.

Did you think I would run away?

С того момента, как Аид увидел эту солнечную улыбку, всё было решено. Мнение Зевса уже не имело бы значения. Ничто не имело бы значения. Только этот изгиб губ и смеющиеся светлые глаза, того же цвета, что и голубые маки на поле, где Персефонес гулял босиком.

Он светится. Олег чувствует это своей прямой спиной, за которой шагает сам бог плодородия. Юный, красивый и как будто совсем не напуганный, не удивлённый. Вокруг него действительно ореол свечения, который не даёт стенающим душам подобраться слишком близко, коснуться хотя бы края туники. Звук шагов утопает в бесконечной темноте.
Вот где теперь тебе предстоит жить. Вот кому в руки тебя отдали.
Какая-то часть Олега хотела напугать и узнать, исчезнет ли тогда этот свет, буквально режущий глаза. Изменится ли цвет глаз, пропадёт ли улыбка с лица. Загорелого, щедро обласканного солнцем, чьи лучи не проникают в царство ночи. В его царство. Где черно всё - от воды до шерсти у сторожевых псов, от крови до пустых глазниц черепов, вмурованных в стены.

Саша думает, что современному богу мёртвых даже и нечем, наверное, напугать, но он ошибается: едва Аид бьёт тростью с набалдашником в виде собачьей оскалившейся морды об пол, величественные залы меняются. Они оплывают чёрной жижей, и та лишает ярких красок всё, к чему прикасается. Она закрывает собой окна и двери, запечатывает все выходы и струится в щели.
Ему становится смешно, и он даже прижмуривается: неужели Аид перестраховывается? Неужели он думает, что Персефонес убежит, сверкая голыми пятками, побросав свой урожай с ярких полей?
Он смотрит на чужие перстни со всевозможными камнями и почему-то думает, каково это - переплести с ним пальцы. Перстни будут мешаться? Они тёплые? Должны быть тёплые, ведь, несмотря на холод подземного царства, сам Аид должен поддерживать в себе жизнь, чтобы выполнять прописанные обязанности. Бедняга, тут так мрачно. Мог бы хоть факелы зажечь.
Аид распахивает массивые, расписанные узорами двери, и чёрная ковровая дорожка ведёт прямо к его трону.

Олег проходит вперёд, уверенно, спокойно, как и положено богу. Это его территория, и здесь он чувствует себя хозяином. По одному только взмаху его руки стенающие души затихают, расползаются по углам, опустив головы, словно провинившиеся домашние питомцы. Довольно пугать. Ему нужна тишина, чтобы объяснить, как обстоят дела. Новый порядок вещей.
Он усаживается на свой трон и закидывает ногу на ногу. Персефонес стоит перед ним, по-прежнему сжимая в руках цветы, которые успел собрать до их неожиданной встречи, и улыбается спокойно, словно ничто не способно его потревожить, и нынешняя обстановка совсем не отличается от поверхности, где он любим океанидами, и всякое растение тянется к нему за ласковым прикосновением подушечек пальцев, за поцелуем губ, способных подарить жизнь.
- Зевс решил, что ты будешь моим супругом, - голос Олега холоден, и взгляд кажется безразличным, будто и не касается его это решение верховного бога. Но сердце короля мертвецов бьётся так, как никогда прежде, и это скоро перестанет быть тайной.
- Ох, вот как! - Персефонес невероятно эмоционален, он хмурится, и голос его сочится недовольством. - Он, по крайней мере, мог бы меня предупредить. Да и ты мог сказать об этом перед тем, как увезти сюда, что за манеры?
Олег удивлён и позабавлен, он выгибает брови и ждёт продолжения. Стадия отрицания, значит?
Впрочем, он очарователен, даже когда дуется. Не хватает только притопнуть ногой и упереть руки в бока. Что дальше? Подойдёт к нему и отвесит пощёчину? Демонстративно развернётся и уйдёт?
- На самом деле, - Персефонес щурится и внезапно ухмыляется, - я мог бы здесь задержаться. Тебе стоит сменить стиль, и я в этом - отличная подмога. Начнём, пожалуй, с самого главного.
Цветы из его рук взмывают в воздух, а потом превращаются в яркий красивый венок. Ступая по чёрной дорожке, сокращая расстояние между ними, этот нахал поднимается по ступенькам и встаёт прямо перед Олегом, водружая это творение на его голову. Затем делает пару шагов назад и критически осматривает.
- Да, - выдаёт он свой вердикт. - Мне нравится. Теперь ещё немного...
Он взмахивает сначала правой рукой, а потом левой, и пустые глазницы черепов заполняются лепестками роз. Он прикрывает глаза и втягивает носом воздух, явно наслаждаясь изменениями, которые уже успел внести.
- Что? - Персефонес склоняется так, чтобы их глаза были на одном уровне. - Думал, я сбегу, едва узнаю обо всём? Что ж, Зевс ещё своё получит, а ты... О, ты успеешь пожалеть, что тебе достался такой супруг.
- Кажется, я уже жалею, - бормочет Олег, но его глаза в кои-то веки смеются, и он думает: да. Именно так. Ему не нужен робкий мальчишка, шугающийся каждой тени. Второй король подземного мира должен быть смел и, может, совсем немного безрассуден. У него умный взгляд, он вряд ли сбежит от своих новых обязанностей. А выпускать его на волю... Ненадолго, но со временем это наверняка можно устроить.
Олег призывает к себе в руку половинку граната и достаёт из неё одно маленькое зёрнышко. Персефонес понимает всё без слов и обхватывает его губами вместе с пальцами Олега.
- Возможно, я и в тебя смогу вдохнуть новую жизнь.
И он снова солнечно улыбается.

@темы: Я пишу

---

Единственный раз, когда...

Название: Getting angry
Автор:  twitchy fingers
Направленность: слэш
Фандом: Inception (2010)
Персонажи: Имс, Артур
Рейтинг: PG
Жанр: AU
Размер: ~1200 слов
Предупреждения: возможен OOC. Кое-какая жестокость, раны, Имс!перевёртыш.
Посвящение:  Arthur, darling, с любовью от.
От автора: Вино "Бароло", Рим.

Мохнатый спаситель

Артур никогда не видел Имса в бешенстве. В ярости. Ничего гневного не срывалось с его уст. Конечно, он мог выругаться и сказать: "Дорогой, понежнее, я ведь очень хрупкий" - если ему было больно, когда Артур штопал его раны. Он мог выругаться в восхищении. Но он никогда не злился. У них обоих могли сорваться сделки, у него из-под носа могли украсть картину, которую он сам намеревался вынести тёмным вечером во время пения птиц. Ещё бы пошутил что-нибудь про Эдем и запретные фрукты, не хватало только змея-искусителя и боженьки под боком. Их могли преследовать и даже подстрелить, но он только отшучивался: меткая стрельба, уроки с луком в школе, пародия на Робин Гуда.
Первый и, наверное, единственный раз случился в Риме.
Сначала всё было вполне невинно: они прогуливались по одной из улиц, Артур внимательно следил за тем, чтобы никакой воришка не стащил его сумку, а второй рукой держал путеводитель, из которого вслух зачитывал отдельные куски. Книга утверждала, что местные жители видели в Колизее души замученных рабов, а рядом с Муро Торто ошиваются призраки нарушителей закона, которых там похоронили.
- Если я надумаю стащить картину в Риме, попаду под суд, и всё закончится плохо, попрошу, чтобы меня похоронили именно здесь. Ты ведь будешь приходить лунными ночами на свидания со мной? - ухмыльнулся Имс, и Артур подумал: какие, к чёрту, воры, он идёт рядом с человеком, который нашёл бы общий язык с любым из них. Уж его кошелёк точно не пострадает, а честь и гетеросексуальность давно поруганы.

Артур не был скупердяем, они зарабатывали на своих делах достаточно, но даже его ужаснула цена за одну бутылку "Бароло". Имс посмотрел на него укоризненно, придвинулся очень близко и проникновенно поинтересовался:
- Артур, как часто мы бываем в Италии?
Тот попробовал было открыть рот, но Имс приложил палец к его губам и покачал головой:
- Я знаю, что ты скажешь. Раз в пять лет. И, в основном, по делам. Оказаться в Италии и не попробовать "Бароло" - это плевок в лицо всей стране.
- Тебе просто нужен повод меня споить, - проворчал Артур и согласился разделить пополам как цену, так и бутылку.

После вина Имс зашёл ему за спину и положил руки на плечи, разминая удивительно мягко своими большими пальцами, надавливая, но не делая больно, как будто точно зная грань. Артур довольно вздохнул и расслабился, откидываясь в кресле и отставляя на столик пустой бокал. Луна этой ночью пряталась за тучами, и в окно попадал только свет фонарей.
Он даже не стал ничуть возражать против того, что затем руки скользнули ниже, разбираясь с пуговицами рубашки. Имс оглаживал кожу, которая открывалась ему после очередной пуговицы, и выводил какие-то одному ему ведомые узоры принадлежности и пентаграли страдания. Артур почувствовал тепло, разливающееся по телу, первая ласточка возбуждения, и поймал эти руки, чтобы поцеловать каждую костяшку и центр ладони.
В итоге ночь у них была достаточно страстной, чтобы все призраки Рима - и замученных рабов, и нарушителей закона - завистливо присвистывали и стыдливо отводили глаза.

А потом Артура поймали. Они уже третий день следили за объектом, он настоял, чтобы они составили его расписание чуть ли не по секундам, включая выходы в туалет и покурить. Никогда не знаешь, что может пригодиться. И то ли какой-то засранец из охраны оказался слишком сообразительным, то ли в их плане был один огромный пробел, но всё это вышло ужасно глупо: мужчина подошёл с пистолетом и сказал, что выстрелит в Артура, если хоть кто-нибудь шевельнётся. Медленно повернись, осторожно подойди, ты мне нравишься. Что за мерзость.
Конечно, у Артура было и своё оружие, но он не смог бы до него дотянуться. Он ударил головой и заодно толкнул ногой, но незнакомец слишком быстро очнулся и выстрелил ему в ногу. Имс бросил недокуренную сигарету и потрёпанный блокнот, схватился за свой пистолет и попал мужчине в плечо, но потом ему пришлось спрятаться за деревом. Артур выстрелил и сам, наконец дотянувшись до "запасного плана", но руки дрожали от боли, и он промахнулся.
Незнакомец постепенно подбирался всё ближе, продолжая посылать пули в сторону Имса, и в итоге уволок его с собой, словно мешок с картошкой. Не тянуть же за собой того, кто даже не может теперь нормально передвигаться. Затем Артуру достался укол в шею, уже в чёрной машине, и мир померк.
Очнулся он на каком-то складе (господи, как шаблонно!), вокруг стояло трое ребят и разглядывало его с интересом. Не стесняясь, они при нём принялись обсуждать, как с ним следует поступить и какие пытки применить. Так дёшево, что тянуло распрощаться с завтраком.
Артур старался не кричать и не доставлять им этим удовольствие, но они давили на отверстие в ноге, оставшееся от пули. Заботливо перебинтованное, но теперь ставшее слишком уязвимой точкой. Он чувствовал, что оно всё ещё ныло и без влияния со стороны и будет ныть очень долго. Даже когда всё зарастёт, есть шансы, что останутся фантомные боли и реакция на погоду. Проклятье.
Конечно, ему наставили пару синяков, правый глаз вскоре заплыл, губы оказались разбиты. Артур даже не знал, хотел ли он, чтобы Имс был уже как можно дальше от Италии или чтобы он пришёл и умудрился его спасти.
Сколько прошло времени? Несколько часов? День? Неделя?
Он сплюнул кровь на пол склада и подумал, насколько безумно будет прямо сейчас сказать: "И это всё, на что вы способны?"
В этот момент огромные, но довольно хлипкие двери открылись, и на пороге появился рыцарь в... ладно, рубашка вряд ли могла быть сияющей, но лучом надежды этот дизайнерский восторг точно мог считаться.
- Дорогой, ты в порядке? - не обратив внимания на наставленные на него пистолеты, поинтересовался Имс.
- Бывали в моей жизни дни и получше, но ты же знаешь, я не из тех, кто жалуется, - отозвался Артур, умудрившись ухмыльнуться. Глаз от движения задёргался, и губы снова начали кровить.
Имс нахмурился, тяжело задышал, и глаза его стали такими, что у трёх джентльменов с садистскими наклонностями мурашки прошли по телу. Он обернулся, закрыл за собой двери, как приличный человек, и вдруг рухнул на пол, закричав.
После этого произошло нечто, что Артур, казалось бы, мог увидеть только в фильмах. С жутким звуком не просто порвалась одежда, а лопнула человеческая кожа. Лицо треснуло, будто маска, и распалось. Всё это умудрялось испаряться прямо на полу, не оставляя никаких следов. Минута наверняка болезненных и страшных метаморфоз, включавших в себя чересчур сильно выделявшиеся позвонки и хруст удлинявшихся зубов, и перед присутствовавшими был уже не Имс, а огромный волк чёрного цвета с жёлтыми глазами.
Артур заставил себя смотреть. Он смотрел, как острые когти рвали тела чуть ли не пополам. Как зубы впились в шею, заставив кровь хлестать посильнее фонтана на площади. По крайней мере, всё это случилось достаточно быстро и могло считаться милосердием. Если бы Имс захотел оставить их здесь, прострелить ноги и потом точно так же в них ковыряться, возможно, ребята просили бы о смерти так же, как дети - о заветном подарке на День Рожденья.
Волк перегрыз ленту, которая удерживала руки и ноги Артура, и отстранился. Он смотрел внимательно, как будто чего-то ожидая. Может, истерики, нервного смеха? Объявления, что они больше друг другу никто? Обвинений, что он чудовище, урод, который, к тому же, всё это время врал ему? Точнее, недоговаривал, но сейчас это такая ерунда.
Артур встал перед ним на одно колено, поморщившись, взял в свои руки морду и посмотрел в жёлтые глаза:
- Ну, ты же понимаешь, что теперь шутки про зверя в постели...
Даже не дослушав его, волк оскалился. Это было так абсурдно похоже на ухмылку Имса, что Артур засмеялся и прижался своим лбом к его, закрывая глаза.

@темы: Love is..., Я пишу

---

Little birdie took away your soul

Название: Птичка на хвосте унесла (твою душу)
Автор:  twitchy fingers
Направленность: слэш
Фандом: Готэм
Персонажи: Джеймс Гордон, Освальд Кобблпот, Харви Буллок, Фиш Муни
Рейтинг: разнообразный для каждой части
Жанр: AU (demon!Освальд)
Предупреждения: OOC, богохульство
От автора: спасибо клипу и “АУ, В КОТОРОМ ДЖИМ ПРОДАЕТ ДУШУ ДЕМОНУ, ЧТОБЫ ОТЧИСТИТЬ ГОТЭМ ОТ СКВЕРНЫ” © Ты знаешь, что тебе посвящается.

Обрывок первый: "Хватит простого рукопожатия"

G, ~1000 слов

- Я слышал, ты интересуешься душами, - Джим настолько же отчаян, насколько же и собран.
Человек, сидящий перед ним за длинным столом, мало похож на Дьявола. Он какой-то нескладный, со взъерошенными волосами, похожими на птичий хохолок, и острым носом. Правда вот глаза... в них всё безумие мира, вся ярость и страсть, что когда-либо выражало человечество. И... Джиму только кажется, или в них пляшет заинтересованность? Для дела, конечно, как раз, но в другой момент он бы засомневался, что это хороший знак.
- Дьявол в Готэме. Умно, а? - человек ухмыляется широко и довольно, снимает ноги со стола и бросает играться со складным ножиком. - Многие здесь думают, что это просто фигура речи. А почему поверил ты?
- Потому что мне нечего терять, даже если ты врёшь, - Джим дёргает плечом. Ему сложно судить, потому что он не знает, каким должен быть Дьявол, но этот какой-то странный. Слишком много театральности. Порок, перенятый от людей? Может ли коррумпированный городок, впитавший в свои стены крики и кровь невинных, повлиять на поведение владыки Ада?
Впрочем, к чему вся эта философия. Дикость. Зря он сюда пришёл.
Человек поднимается, приближается к нему, хромая, щурится, словно сытый кот на солнцепёке.
Знает ли Дьявол о личном пространстве? Не потому ли нарушает его, что надеется смутить, выбить из колеи?
Он бесстыдно утыкается носом в шею Джима - только до неё и достаёт - и шумно втягивает воздух.
- Да, - тянет человек довольно. - Мне нравится.
Джим смотрит на него со смесью настороженности и непонимания. Какого... чёрта?
- Мне нравится твоя душа. Военный, высокие моральные принципы, желание сделать мир лучше. И целое море тьмы, которому ты не даёшь стать больше. Пожалуй, ты был бы слишком идеальным, если бы не это чёрное болото.
Джим напрягается. Откуда?.. Обычный человек не увидел бы ничего подобного. Как такое вообще можно увидеть? Уловить в запахе дешёвого одеколона?
Грёбанный показушник. Это, чёрт возьми, работает. Это действительно выбивает почву из-под ног.
- Итак. Ты предлагаешь свою душу, - человек отстраняется, но всё ещё стоит близко, смотрит в глаза. Джим почему-то абсолютно уверен, что тот видит все его сомнения, и это доставляет ему отдельное удовольствие. Он и правда должен гордиться собой: мало что может смутить человека, готового к любому повороту событий.
Ложь. Он не был готов к тому, что к нему заглянут внутрь, как в раскрытую книгу, и тонкими цепкими пальцами хорошенько поворошат внутренности. Теперь Джим чувствует себя раздетым и грязным.
- Душа на продажу, ха. Я бы не удивился такому объявлению в газете. Или табличке, как у дома. Только она не в аренду, Джим. Она навсегда. Только моя.
Человек распевает, растягивает гласные, начиная хромать вокруг стола. В голосе его слышатся жадные нотки на притяжательном местоимении, а Джим некстати думает, что теперь понимает, почему в городе его зовут Пингвином. Человек очень похож на него, когда хромает. Даже трость не убирает это сходство.
- Ну а что ты хочешь взамен?
- Что, кто-то ляпнул истину, когда сказал, что Дьявол - бизнесмен? Чисто деловые отношения? - Джим выходит из оцепенения и даже умудряется усмехнуться.
Пингвин приподнимает брови, явно позабавленный тем, что гость наконец подал голос.
- Ты хочешь, чтобы у нас были отношения другого рода, мой старый друг?
- С каких пор мы друзья?
- Все вы - мои друзья, Джим, - голос у Пингвина снисходительный. - Особенно те, кто врёт себе, что чист. Война не оправдывает твои поступки. Считал, скольких ты убил, м? У некоторых была семья. Дети. Они хотели вернуться домой. Ради чего домой вернулся ты, Джим? Отец умер, братьев и сестёр нет, любви до гроба тоже...
- Я здесь ради сделки или сеанса психотерапии?
- О, я задел больное место?
- Я хочу изменить город к лучшему, - Джиму надоедают эти игры, и он отвечает на вопрос, который неразумно оставил без ответа, позволив Дьяволу разглагольствовать. Невооружённым глазом видно, как он любит поговорить.
- Всего один? - тот совсем не удивляется желанию. - А что насчёт всей планеты? Хотя бы целой страны? Или размах твоей души не настолько широк?
Джим поджимает губы.
- Думаешь, я посчитаю, что ты слишком много просишь? Или тьма в тебе эгоистична и требует очистить только ту территорию, на которой ты будешь жить?
Взгляд у Дьявола пытливый, он хватается руками за спинку стула, стискивает её пальцами до побеления и наклоняется вперёд. Его улыбка настолько широкая, что кажется, будто лицо треснет от довольства. Поразительным образом в нём сквозит детское любопытство, и к этому примешивается жестокость взрослого, видевшего не одно грехопадение. Смотревшего на чьи-то пытки и убийства, вкушавшего чьё-то безумие, питавшегося им.
У Джима невольно проходят по спине мурашки от этого осознания. Напротив него стоит сумасшедший, требующий всё больше жертв на свой алтарь.
- Так ты согласен или нет?
Трость с птичьей головой бьёт об пол.
- А ты не любишь ходить вокруг да около, да? Сразу к делу. Хорошо. Предположим, я согласен. У тебя есть какой-то план?
Пингвин щёлкает пальцами и велит громиле, который всё это время стоял рядом со стулом во главе стола, не шелохнувшись, принести вино.
- Мы должны выпить за сделку, верно?
- Не рановато ли? Разве я не должен сначала подписать что-то кровью?
Пингвин коротко, отрывисто смеётся:
- Не страдай банальщиной, Джим. Хватит простого рукопожатия.
Громила приносит бутылку, открывает её и в два бокала, принесённые каким-то мальчишкой на побегушках, наливает тёмную жидкость.
- Вопреки чужим представлениям я не брезгую любыми напитками и не стремлюсь к всеобъемлющему богатству. Слишком легко могу всё это получить.
Джим оставляет фразу без внимания, как и второй бокал.
- Я пойду работать в полицию. Я отловлю каждого преступника и сделаю всё своими руками. От тебя мне требуется только информация и помощь в том или ином случае.
- Вроде пропуска в дорогой клуб или нужной бумажки для проникновения в дом?
Джим не ожидает такой осведомлённости в вопросах ареста и работы под прикрытием, поэтому лишь кивает, бормоча:
- Да, что-то вроде.
- Я понял и услышал тебя, Джим.

Кожа Дьявола холодная и мягкая, но руку обжигает, словно там останется клеймо.
Губы Дьявола влажные и тёмные после глотка вина.
А его смех, доносящийся Джиму в спину, заставляет душу леденеть. Если она у него, конечно, ещё осталась.
Джим почти уверен, что ещё не понимает до конца, во что вляпался, но повернуть назад не может и не хочет.
--
Обрывок второй: "Доверься мне"

NC, Освальд сверху, ~1500 слов

- Какого чёрта тебе понадобилось от меня? - поинтересовался этот нахал, вторгаясь в его владения, словно в свою квартиру: уверенно и без церемоний. Никакой эстетики во внешнем виде: полосатый галстук болтался, никакой красивой заколки к нему не прилагалось, рубашка смялась, а ботинки явно окунули в грязь канализации.
Ну как, беленький и чистенький герой, нравится вручную разгребать дерьмо родного города?
- Помнишь, я говорил тебе, что для подтверждения сделки достаточно рукопожатия? - Освальд сидел всё там же, во главе стола, на этот раз без громилы Бутча. Низкосортный демон с большими амбициями нынче прохлаждался с каким-то суккубом. С очевидно повёрнутыми приоритетами в жизни.
- Ну? - Джим, его старый друг, его человеческая одержимость, нахмурился, поджимая губы. Такой нетерпеливый. Ощущение, будто Освальд сорвал его с какого-то важного совещания, но не стоило ему льстить: какие важные совещания могли быть у готэмской полиции? Джим, решивший пойти честным путём, пока далеко по карьерной лестнице не взобрался. Освальд почти не сомневался, что душа достанется ему практически на халяву. Сколько лет упорного труда нужно, чтобы дослужиться до комиссара? Или... насколько далеко он собирался двигаться?
- Так вот, - Освальд широко улыбнулся, обнажая белые зубы, - я соврал.
- А что нужно на самом деле?
Джим. Джим, Джим, Джим. Сразу к делу. Не понимал он этого желания выдержать паузу, потянуть интригу. Заставить часы тикать медленнее, лишь бы провести рядом с ним больше времени.
Освальд поднялся со своего места и медленно подошёл к своему гостю. В воздухе как будто всё ещё звучали эти дрожащие нотки нетерпения и зарождавшейся злости. Как же научить этого вечно спешившего борца за справедливость наслаждаться тем, что имелось под рукой? Куда он мог опоздать, в конце-то концов? Рабочий день закончился, Освальд специально позвал его сразу после этого. Ему нравилось тянуть в трубку единственную гласную чужого имени и представлять, как расширяются чужие зрачки. О, он видел это со стороны однажды. Потрясающее зрелище.
Молчание становилось всё более неуютным и внезапно оборвалось, когда Освальд схватил Джима за галстук и дёрнул к себе, заставляя склониться, а потом поцеловал. Не прошло и пяти секунд, как Джим оттолкнул его, возмущённо выдохнув:
- Какого хрена?!
Но Освальд щёлкнул пальцами, сводя физическое сопротивление к минимуму, а потом сверкнул глазами. Те на мгновение вспыхнули красным. Опасный, безумный цвет. Яркий, полный жизни и желания... желания.
- Мне нужно твоё тело, - Освальд оговорился. Это было вовсе не для сделки, а для его собственного жадного и жуткого стремления обладать Джимом. Но сейчас это уже превратилось в мелочь. К чёрту попытки следить за словами, сегодня он возьмёт своё, чьё бы оно ни было.
- Ты мне тут в эти шуточки не играй, придурок, - прорычал Джим и схватил его за шиворот, прижав к столу, но Освальд с лёгкостью поменял их местами, а затем повернул его и заломил руку, вынудив сначала выгнуться, а потом упереться грудью в поверхность стола.
- Если бы я хотел пошутить, я бы рассказал тебе анекдот, - голос Освальда стал ниже, и он прижался своим стоявшим членом через ткань одежды к заднице Джима. Потёрся, прерывисто вздохнув и почувствовав дрожь по телу. И это ещё даже не кожа к коже. Он предвкушал это, представлял так ярко, словно это происходило уже сейчас. - Не волнуйся. Я сделаю так, что тебе тоже станет хорошо.
- Иди к чёрту!
Такие пожелания всегда звучали комично. Интересно, люди думали о том, что и кому говорили? Хоть иногда?
Освальд быстро облизнулся и вытащил тюбик смазки из кармана пиджака. Разврат был знаком ему слишком хорошо, чтобы не знать, что делать. Но никогда прежде он не испытывал такого сильного, мучительного, болезненного желания завладеть. Клеймить. Сделать своим и дать об этом знать всему миру. Мой. Мой Джим Гордон.
Освальд вжал Джима в стол и постарался дотянуться до шеи, чтобы снова втянуть запах кожи, тела, души, которую пока оставил при нём. Забрать всегда успелось бы, но этот аромат... Он кружил ему голову, сводил с ума, выбивал почву из-под ног. Такой манящий, сладкий. Чистая субстанция с примесью первобытной тьмы, ждавшей своего часа. Каким ты будешь тогда, Джим Гордон? Что ты сделаешь?
- Мать твою, перестань. Серьёзно. Мне это не нравится, - подал голос Джим, ёрзая. Но благодаря демоническому воздействию он не мог причинить боль, отстраниться или отстранить. Всё его нутро воспротивилось бы любой потуге. Иметь власть над кем-то всегда было так пьяняще, что Освальд как будто чувствовал вкус шампанского на языке.
- Извини, окунулся в свои ощущения. Пожалуй, сначала мы тебя разденем.
С неловкостью и некоторым трудом Освальд избавил Джима от всей верхней одежды. Не оставил ни единого предмета, даже галстук отбросил прочь. Дрожавшей рукой он провёл по спине Джима, и кончики пальцев покалывало, когда он ощущал под ними кожу. На спине Джима было несколько шрамов, и в графу особого удовольствия стоило бы вынести вытягивание из него историй об этих отметинах. Но не сейчас, нет. Ещё будет время.
Красивый, сильный, гибкий зверь в его руках. Джим проехался грудью по столу, стараясь уйти от прикосновения, и Освальд мягко, снисходительно улыбнулся. Скоро ты перестанешь избегать их.
Освальд оставил поцелуи в тех местах, до которых смог дотянуться. Коснулся губами обеих лопаток, линии позвоночника, сейчас заметной слишком отчётливо. Подосадовал мысленно, что не получилось уткнуться носом в затылок. Между тем свободной рукой он скользнул к брюкам Джима и расстегнул пуговицу и ширинку. К своему большому удовольствию, он ощутил, что Джим немного возбудился. Что бы ни говорили его губы, тело реагировало иначе. Ему нравились все эти знаки внимания.
Освальд провёл языком по коже и слегка прикусил, вырвав у Джима вздох удивления. Ещё! Его жадный внутренний зверь требовал ещё восхитительных звуков. И чем громче, тем лучше. Никто не посмеет сказать ни слова, даже если услышит. Никто не посмеет их потревожить сейчас.
Спустив брюки Джима вместе с бельём, Освальд щедро нанёс на пальцы смазку и сначала слегка подразнил анус прикосновениями. Собственное возбуждение стало болезненным, но он старался временно не обращать на это внимания. Джима нужно было подготовить, иначе ничего, кроме боли, ему не достанется.
Медленно протолкнув внутрь один палец, Освальд почувствовал, как Джим напрягся, и отпустил его руку, чтобы своей гладить его по спине и пояснице, успокаивая.
- Тш-ш-ш, всё хорошо. Доверься мне. Скоро станет лучше.
Он почти сразу коснулся простаты, и Джим издал стон, заставивший Освальда покраснеть. А это дорогого стоило, потому что краснел он обычно только на морозе, причём с удивительной скоростью. Смутить его пошлыми звуками было невозможно. Так ему казалось до этого момента. Этот стон прошёлся волной по его телу и осел в паху, заставляя стиснуть зубы, лишь бы не сорваться прямо сейчас.
- Провоцируешь меня, м? - прохрипел Освальд, начиная двигать пальцем и каждый раз задевая простату. Ему нравилось, как Джим стонал и прогибался, постепенно даже начиная подаваться к пальцу. А затем и к двум. После и к трём. Жадная задница Джима забирала их внутрь и сжимала собой, словно стараясь удержать внутри. Не выдержав, Освальд шлёпнул Джима ладонью по ягодице, и тот вскрикнул, уже и не думая сопротивляться, только упираясь руками в стол.
Освальд нетерпеливо дёрнул застёжку собственных брюк, спустил их с трусами до колен и вытащил из того же кармана пиджака шуршавшую упаковку презерватива. Раскатав резинку по члену и смазав её настолько же щедро, как и пальцы, он приставил головку к анусу, уже весь дрожавший от нетерпения.
- Доверься мне, - прошептал Освальд снова и протолкнул её внутрь, помогая себе рукой. Джим тут же превратился в натянутую струну, старался не делать лишних движений. Казалось, он даже задержал дыхание. Освальд снова принялся покрывать его спину поцелуями, постепенно продвигаясь всё дальше, пока не оказался внутри полностью. Это было настолько поразительное ощущение, что Освальд замер, не потому что должен был дать время привыкнуть, а потому что должен был теперь привыкнуть сам.
Медленно двинувшись назад, а потом снова вперёд, Освальд чувствовал напряжение Джима, как своё собственное. Членом он задел простату, а рукой обхватил член Джима, начиная ласкать.
Первые секунды были полны томительного ожидания удовольствия и попыток привыкнуть, но после... после Джим сам стал насаживаться, вскрикивая и теряясь в удовольствии, а Освальд вторил ему своими стонами, цепляясь пальцами за бёдра, вбиваясь до конца, шлёпая яйцами. Это было настолько неприлично, неправильно и нужно, что всё остальное перестало иметь значение. Освальд видел капли пота, стекавшие по спине Джима, чувствовал, как его кожу щекотали такие же. Губы пересохли от частых и резких выдохов, он забывал себя, понимая, что это превзошло все его ожидания.
Джим ни разу не сказал ни слова, но все его стоны были полны истинного наслаждения, и это толкнуло Освальда за грань куда быстрее, чем он думал. Но, даже кончив, он продолжал отдрачивать Джиму, пока тот не запачкал спермой его стол. Освальд перевернул его, уложив на лопатки, и потянулся за поцелуем. Взгляд Джима был расфокусированным, затуманенным, но сквозь эту пелену просматривалось удовольствие.
Долго, правда, эта идиллия не продлилась: демоническое воздействие закончилось, и Джим поднялся, так резко, словно очнулся от кошмара.
- Ты можешь... воспользоваться моим душем? - как-то робко предложил Освальд, глядя, как брови снова сошлись к переносице, а губы, кажется, вот-вот собирались открыться, извергнув какую-нибудь гадость.
Так оно и оказалось.
- Пошёл ты, - лаконично пожелал Джим и поднял вверх указательный палец, явно намекая, что никакие шутки в данный момент на эту тему не потерпит. Он молча, очень скупо в движениях (сразу видно, военный) оделся и ушёл, не считая нужным даже прощаться.
Освальд посмотрел ему вслед, а потом пронаблюдал за ним из окна своего особняка, пока не приехало такси.
И всё же Джиму понравилось. Он видел это. А значит, когда-нибудь они могли бы и повторить.
--
Обрывок третий: "У вас что, тоже есть альтер-эго?"

Упоминание полового акта, поэтому R, присутствует гет, ~2000 слов

Джим выглядел и чувствовал себя так, словно по нему проехался асфальтоукладчик. К чертям собачьим его раскатало по готэмским улочкам, которые он заучил наизусть вместе с каждой подворотней, где мочились, рылись в мусорных баках и убивали. Конечно, он знал, что очищение города не будет лёгким, но смотреть на наркоманов и психов выматывало. Это постепенно отбирало его веру в то, что здесь вообще можно было что-то исправить. Зачем он старался? Мог ли действительно что-то изменить? Особенно учитывая, что с первого же дня ему открылась некрасивая истина: город пополам делили две большие шишки, и у каждого в участке нашлись бы какие-то грязные секреты, за которые их легко сместили бы с насиженного места. Высокие моральные принципы Джима, упомянутые кое-кем в первую встречу, в связи с этим никто не оценил.
Именно в этот момент Харви уверенно заявил, что Джиму надо развеяться.
- Я не предлагаю тебе заводить серьёзные отношения. Просто сходи в бар, найди красотку и проведи хорошо ночь. Несколько ночей. Ну, ты понял.
Простая в своей гениальности идея Джиму приглянулась, и он, хлопнув напарника по плечу, поблагодарив за совет, отправился исполнять его тем же вечером. Полный оптимистичных планов, он свернул в какое-то более-менее приличное место и заказал себе пиво. Присевшая с ним рядом женщина улыбнулась и спросила, не хочет ли он её угостить. Первым делом взгляд упал на красивые длинные ноги, и Джим уже представил, как они окажутся на его плечах. Эта мысль опьянила куда больше, чем кружка светлого, и он сказал:
- Почему бы и нет? Такой красавице грех отказывать.
Она заказала коктейль с каким-то дурацким названием вроде "Розовый ангел" или "Голубая лагуна". Детали довольно быстро вылетели из головы, как и имя, которое она назвала, подмигнув. Лайла? Лора? Что-то на "Л", должно быть.
Она отказалась поехать к нему, и Джим уж было решил, что коктейли потрачены впустую, но она приблизила его к себе и выдохнула в губы, что на её территории ему понравится больше. Ладно. Он готов был выяснить это опытным путём.
Проблемы начались именно у неё дома. Лайла прижала его к закрывшейся двери и страстно поцеловала, расстёгивая пуговицы рубашки. Потянула за собой в спальню, на ходу скидывая туфли на высоком каблуке и становясь ещё ниже. Джим посчитал это очаровательным и шлёпнул её по ягодице. Она весело рассмеялась.
А потом у него не встал. Джим даже попытался потянуть, надеясь, что аппетит придёт во время еды, лаская её и оставляя поцелуи на коже, шепча какую-то пошлую чушь. Но предатель отказывался работать. В итоге, извинившись, Джим сбежал в ванную. То ли ему надо было умыться, то ли попрыскаться обалденным одеколоном. Она могла подумать что угодно, и он её в этом не обвинил бы.
Закрыв за собой дверь, он склонился к раковине и включил воду. Умыв лицо, Джим поднял голову и невольно дёрнулся: в висевшем зеркале отразился не он сам с каплями воды на лице и возмущением от предательства организма, а Освальд, ухмылявшийся так широко и довольно, словно это ему светила обалденная ночь с цыпочкой с длинными ногами и именем на "Л".
- Что за..? - Джим потянулся к зеркалу пальцами, даже не зная, что и думать. Наверное, это какая-то странная иллюзия. Непонятно каким образом спланированная и подготовленная. Если найти за зеркалом на стене кнопку или какой-то провод, то всё сразу станет понятно. Он даже посмеётся над этим. Розыгрыш странный, но при желании в любой ситуации можно обратиться к юмору, правда?
Джим успел мимоходом ущипнуть себя, проверяя теорию со сном, но это не сработало. Точнее, не дало того эффекта, на который он рассчитывал. Может, он заснул в участке или за барной стойкой. Подсознанию всё равно не стоило подсовывать ему такие картины, но так это хотя бы было немного объяснимо.
Шнура за зеркалом не нашлось. Выключателя тоже. Логичные объяснения таяли на глазах быстрее, чем мороженое в микроволновке, и это совершенно не обнадёживало.
Джим надавил на глазные яблоки, надеясь, что ему просто показалось. Но куда там: довольно ухмылявшееся лицо Освальда всё ещё торчало в зеркале, словно его заточила там злая королева, а он только и рад был отпуск получить.
- Мы оба знаем, почему у тебя такая реакция на неё, - протянул Освальд, щурясь, и погладил ладонью поверхность зеркала с другой стороны. Звучало безумно, но иначе это и не объяснить. - Точнее, отсутствие реакции.
- Не смей, - предупредил Джим, мрачнея.
Нет. Он отказывался думать об этом с тех пор, как это произошло. Он отказывался думать о том, что это должно было быть унизительно, а ему понравилось. Что он извивался и ёрзал по столу, подставляясь и насаживаясь, как последняя шлюха. Освальд просто что-то сделал этим щелчком пальцев. Он... сотворил какое-то заклинание сродни действию афродизиака, смазка была с каким-то наполнителем или... какая разница?! Это было не по его воле! Он просто не смог бы получить от такого удовольствие.
По затылку прошли мурашки, и Джим вспомнил, как Освальд пытался дотянуться туда, бормотал, что хотел бы провести носом по волосам, шипел про сладкую душу. Джим слышал разные вещи во время секса, но это било все рекорды по странности и жуткости.
- Просто признай очевидное: ты теперь принадлежишь мне. Всё твоё тело со всеми его реакциями - моё, - Освальд сдвинулся в бок, и в зеркале наконец появился сам Джим. Пингвин обхватил его подбородок пальцами, а потом провёл ими по скуле, коснулся уголка глаза. Прикосновение Джим не почувствовал, но в горле всё равно встал ком. - Посмотри на себя. Зрачки расширены. Рад меня видеть, м? Я точно буду компанией получше, чем эта... Лора?
- Лейла, - поправил Джим из упрямства, хотя сам не знал точно. Это должно было быть развлечением на одну или две ночи. Он должен был расслабиться. А не вести безумные беседы с отражением демона, которого сюда точно никто не звал. В глупой надежде, что это всё ещё какая-то игра, он обернулся, но за его спиной была только стена с держателями для полотенец и собственно полотенцами.
- Ты звал меня, сладкий? - Джим и забыл, что вообще-то находился в чужом доме, в чужой ванной, а потому дёрнул головой в сторону звука: особа на "Л" постучала в дверь и позвала его этим гадким приторным прозвищем.
- Давай, - посоветовал голос в голове, подозрительно похожий на голос Освальда. - Выйди и скажи, что ты трахался с мужиком, и тебе понравилось. А я ведь знаю, что тебе понравилось. Можешь солгать мне, но самому себе хотя бы не стоит.
- Замолчи! - Джим стиснул голову руками, словно это могло выгнать нежеланного визитёра. Ах, если бы.
- Скажи ей, что тебе больше никто не нужен. Что после этого секс с женщинами не вставляет. Оцени юмор, а.
Освальд в отражении смеялся.

Она всунула ему в руки с ранами от многочисленных осколков зеркала бинты и сказала убираться прочь. Джим оставил ей деньги в качестве компенсации за порчу имущества.
Вечер вышел паршивей некуда.
Но куда хуже, что всё на этом не закончилось.
В следующий раз Освальд решил навестить его в участке. Не целиком и полностью, а опять в отражении. Джим снова дёрнулся, заметив чужое ухмылявшееся лицо, а потом закатил глаза, выдохнув:
- Ну это уже даже не смешно...
Чувствуя себя дураком, он обернулся, но за спиной предсказуемо никого не оказалось. Мужская раздевалка была пуста, как камера временного задержания преступников на обозрении всего GCPD.
- Выглядишь паршиво, - Освальд заставил его снова вернуть всё внимание зеркалу. - Может, я должен тебе помочь?
- И чем это ты мне способен помочь? - Джим нахмурился, поджав губы. - Сводить меня с ума и дальше, пока я не получил "отпуск" в Аркхэме?
- Почему ты такого плохого мнения обо мне? - Освальд страдальчески выгнул брови. - Мы ведь с тобой почти партнёры. Вместе боремся за то, чтобы очистить город.
- Мой партнёр - Харви, а ты - стукач.
- Надеюсь, он оценит твою верность.
Верхом абсурда являлось то, что теперь чужое отражение, кажется, дулось на него. Смотрело крайне обиженно, с оттенком ревности в глазах.
- Какого чёрта тебе нужно от меня? - устало спросил Джим. Кажется, этот вопрос он задавал не в первый раз, правда, никогда не приходилось спрашивать у зеркала, обычно это случалось лицом к лицу. Личная встреча. Чтоб он ещё раз пошёл в тот старый особняк! Всю информацию в следующий раз будет выслушивать по телефону, электронным сообщениям или даже письмам от руки. Ему плевать, только бы не оказываться наедине снова. Тот стол уже не будет прежним...
- Какого чёрта тебе нужно от меня? - выделяя местоимения, поинтересовался Освальд в ответ. - Это ты постоянно вызываешь меня в памяти и разговариваешь со мной. Ещё не пробовал обратиться к специалисту по поводу своих галлюцинаций? Или тебе это нравится?
Взгляд у Освальда стал таким мерзко-понимающим, как будто он снова смотрел прямо на душу Джима и любовался ею, как редкой жемчужиной. А ещё читал все переживания и мысли по отблескам на её круглых боках. Драгоценный камень с гнилой сердцевиной.
- Сейчас я закрою глаза, и тебя здесь не будет, - попытался убедить себя Джим, но на обратной стороне век как будто отпечаталось слишком знакомое лицо.
Глаза пришлось открыть, правда, резко, от прозвучавшего у самого уха голоса:
- У вас что, тоже есть альтер-эго?
Голос принадлежал не Освальду.
Джим повернул голову: рядом стоял Эдвард Нигма - криминалист, выезжавший на преступления вместе с ним и Харви. Эд обожал сыпать загадками и изучать трупы. Насчёт последнего капитан Эссен всегда пыталась объяснить, что это в его обязанности не входит, но тяга, видимо, была слишком сильна. Кто он такой, чтобы осуждать Эда? Тот хотя бы не продавал за это душу.
- Прости, что? - осторожно поинтересовался Джим, надеясь, что всё можно будет списать на "показалось". Показалось. Каждый день детективы в GCPD разговаривали с пустотой, ничего необычного, просто мой руки и иди по своим делам.
- Мне попался такой засранец, - доверительно сообщил Эд и вздохнул. - Всё время смотрит на меня из зеркала и говорит всякие гадости. Например, что я неуверенный в себе размазня и ничего хорошего у меня в жизни не случится.
Постаравшись не слишком явно показать своё удивление и подавив желание предложить Нигме обратиться к специалисту (и нет, он не копировал фразу Освальда мысленно у себя в голове!), Джим похлопал его по плечу:
- Сочувствую. Надеюсь, ты с этим разберёшься и покажешь ему, кто главный.
Потому что сам он точно не собирался сдаваться. Упрямства ему было не занимать.

Словно в отместку ревнивому Освальду, упомянувшему напарника, Джим отправился пить в компании. Харви чрезвычайно обрадовался и поделился глубокой мыслью: на самом деле ему всегда казалось, что узнать человека лучше можно только в такой обстановке. Какие из людей могли получиться друзья, если они не нажирались до поросячьего визга и не волокли друг друга домой, по дороге горланя любимые песни вразнобой?
Ну... у каждого был свой взгляд на вещи, и этот тоже имел право на существование.
Харви повёл его в своё любимое место, счастливо плюхнулся на стул и поздоровался с барменом, как со старым другом. Впрочем, почему "как". Если у Харви даже в кармане куртки была фляжка со спиртным, чему удивляться?
- Какие женщины тебе нравятся, приятель? - с заговорщической ухмылкой вдруг поинтересовался напарник, приканчивая ещё один стакан виски.
- Разные. Это не столько от внешности зависит... - после выпивки Джим, кажется, ударился в философию и уже хотел начать объяснять, что дело в каких-то личностных качествах, а потом вспомнил последний свой неудачный опыт и только поморщился. Какие там личностные качества: уставился на ноги, а потом сам же всё и испортил.
Харви пихнул его локтем в бок, едва не заставив свалиться со стула, а потом пробормотал, что цель на три часа. Джим повернул голову вправо и увидел женщину, наблюдавшую за ним с интересом в глазах и лёгкой улыбкой на губах. Когда она заметила, что он повернулся к ней, то отсалютовала ему бокалом.
Ноги у неё тоже были очень даже ничего.
- Мне бы такую, люблю рыженьких, - мечтательно вздохнул Харви. - Но смотрит она на тебя.
Джим повернул голову обратно, готовясь осушить кружку до дна для храбрости, но внезапно увидел вместо тусклых отблесков ламп на боку лицо Освальда. Опять. Тот показал свои белоснежные зубы, как будто предлагая: ну давай, согласись. Опозорься перед ещё одной женщиной в постели. Костяшки уже зажили? Семь лет неудачи, Джим, оно того стоило?
Джим стиснул зубы и попросил бармена повторить. А потом широко ухмыльнулся и привалился к Харви:
- Ты от меня так просто не отделаешься. Сегодня мы с тобой узнаём друг друга получше. Женщины подождут.
Нет, Эд, у меня нет альтер-эго. Только один назойливый демон, залезший во все возможные отражающие поверхности.
--
Обрывок четвёртый: "Следы демона"

G, ~1000 слов

- Идём, я должен познакомить тебя с шикарной женщиной, - сказал Харви, надевая шляпу и хватая куртку.
- Давай оставим вопрос личной жизни в стороне, - покачал головой Джим, убирая в кобуру пистолет.
- Ты что, дурак? Мы на службе, и она нам поможет в этом расследовании, - тот закатил глаза. - Свою личную жизнь будешь устраивать сам, я тебе не нянька.
Уж если бы у Джима и была нянька в таком возрасте, то она точно была бы не с бородой и нездоровым пристрастием к алкоголю.
Хотя кто знает, как он сам будет справляться со всем этим рабочим дерьмом через пару десятков лет службы.
Они приехали в какой-то клуб, и Джим уже начал сомневаться в том, что Харви сказал правду, но тут к ним вышла эффектная женщина в красивом платье и протянула Харви руку. Тот с удовольствием поцеловал каждый её пальчик и довольно протянул:
- Фиш. Как давно я тебя не видел, моя прекрасная.
- Я уже почти успела по тебе соскучиться, - ответила эта самая Фиш и улыбнулась, мягко отстранив свою руку и укоризненно покачав указательным пальцем.
У неё был цепкий взгляд человека, который мог вычислить чужие доходы за месяц по мятой рубашке и полуразвязанному галстуку. Именно таким взглядом она, кажется, и просканировала Джима, явно сделав какие-то свои выводы, но не пожелав делиться ими с присутствующими.
- Не познакомишь меня со своим другом, милый? - беззастенчиво почесав пальцами бороду Харви, почти промурлыкала Фиш и прошлась в туфлях на высоких каблуках до столика, грациозно усевшись на стул. Цокот эхом пронёсся по пустовавшему помещению: клуб был ночным, и сейчас здесь находилась только пара человек.
- Джим Гордон, мой новый напарник, - Харви без раздумий сел на соседний с Фиш стул и взглядом показал, что и Джиму стоит сделать то же самое. Но Джим, хоть и подошёл ближе к столу, остался стоять, возможно, слишком красноречиво показывая, что не собирается здесь задерживаться. Фиш не вызывала у него никаких приятных чувств. Доверия, впрочем, тоже.
- Приятно познакомиться, мистер Гордон. Военная выправка и твёрдый взгляд делают вам честь, а вот с выбором компании вы явно ошиблись, - Фиш была на своей территории и чувствовала себя хозяйкой, а потому смела дерзить ему. Джим недобро сощурился: - Что вы имеете в виду?
Одновременно вместе с ним вскинулся Харви, видимо, принявший это на свой счёт.
- Вы связались с Освальдом, - не стала увиливать женщина, закинув ногу на ногу и качнув ею. Короткое платье скользнуло по ногам, но ничего неприличного не открыло. Идеальное чувство меры. - Не лучшая компания для такого честного человека, как вы. Для любого человека, если говорить откровенно.
- Откуда вы... - но Фиш даже не обратила на него внимания, снова поворачиваясь к Харви и улыбаясь: - Так что ты хотел узнать, дорогой?
Она переплела между собой пальцы рук и теперь подпирала ими подбородок. Ярко-красные пряди спускались к её карим глазам, а длинные серьги касались плеч. Что ж, Харви в определённой степени был прав: женщина действительно выдающаяся.
В какой-то момент Джим извинился и выбежал через чёрный ход, где услышал крики. Оказалось, шпана избивала какого-то офисного клерка, прежде чем обокрасть. Схватить он никого не успел, да и не до этого сейчас было, к сожалению, но зато всех разогнал и помог человеку. Удивительно, но, даже несмотря на то, что город принадлежал совсем не правоохранительным органам, крик "GCPD, всем немедленно прекратить!" возымел свой эффект и, как минимум, напугал нарушителей закона.
Когда Джим вернулся обратно, Харви уже снова целовал пальцы Фиш, благодарил её за помощь и улыбался так, что становилось понятно: любая рыжая девица, о которой он мимоходом мечтательно вздыхал в баре, должна будет встать в очередь, если вообще выдержит конкуренцию с этой женщиной.
- Она хотела, чтобы я кое-что сказал тебе, - Харви мгновенно посерьёзнел, как только они оказались за пределами ночного клуба. Было видно, что новая информация заставила его сильно задуматься, и касалась она совсем не расследования.
Они сели в машину, и Харви как-то тяжело опустил руки на руль, уставившись вдаль. А потом повернулся и очень внимательно посмотрел на Джима. Так, как будто пытался увидеть нечто за кожей, мышцами и костями.
- Она сказала, что твоя душа всё ещё при тебе.
Джим замер. Он смотрел на Харви в неверии, и в голове металось столько мыслей, что он сначала даже не понял, какая из них самая главная. Харви был..? Нет, он просто не мог. Зачем демону работать в полиции? Значит, Фиш?
Он попытался проанализировать это. Почти не глядя на него, она сказала, что он связался с Освальдом. Вряд ли сам Освальд трепал об этом на каждом углу, тогда... Этот цепкий взгляд ведь показался ему каким-то знакомо неуютным. Словно его не просто оценили, а сделали рентген и составили список диагнозов на основе его результатов.
- Так. Давай по порядку, - решился Джим и сделал глубокий вдох, а затем выдох. Ладно ещё натолкнуться на одного демона в этом городе, но два... Или их ещё больше? Сколько? - Фиш - демон?
- Демоница, да, - осторожно подтвердил Харви. - А ты-то откуда знаешь? Кто такой этот Освальд?
- Ох, это долгая история. Я думал, мы с ним...
- Заключили сделку? Ты ведь знаешь, что это совсем необязательно делать, да?
Харви выглядел обеспокоенным. Увидев абсолютную растерянность на лице Джима, он охнул и шлёпнул себя по лбу рукой:
- Ты что, ненормальный? Джимбо... Можно просто договориться. Как обычные люди. Я подсылаю к Фиш определённых людей, а она помогает мне информацией. Я не продавал ей душу. И ты не должен, что бы ты там ни просил.
- Определённых людей? Это что, подпольное рабство? - Джим посмотрел на Харви с недоверием и укоризной.
- Слушай, не лезь в это, ладно? Я не делаю ничего, что лишило бы меня сна, а ты меня знаешь, правда ведь? Я бы не стал нарушать закон и при этом работать в полиции. Вопрос закрыт. Но есть ещё кое-что, что Фиш мне передала.
Джим снова напрягся, хотя новость о душе не была плохой. Его просто сбило это с толку. Он думал, что всё произошло ещё во время рукопожатия. Потом он думал, что это случилось после... близости. А теперь он вообще ничего не понимал. Зачем Освальд вводил его в заблуждение? Что за дурацкую игру затеял?
- Она сказала, что на тебе следы Освальда. Демонические всплески в ауре, или типа того, я в этом не разбираюсь. Она не сказала, хорошо это или плохо, но я бы на твоём месте разобрался, что вообще происходит.
- Спасибо, Харви, - Джим вздохнул и до самого дома нового подозреваемого пытался подавить мысли об этом. Сейчас стоило немного поработать, а вечером будет время рассортировать всё по полочкам и составить дальнейший план действий.
--
Обрывок пятый: "Дьявол в исповедальне"

Скомканная, короткая R, ~1680 слов

Следующую встречу Освальд назначил... в церкви. В небольшой церквушке, втиснутой в ряд обычных домов в середине маленькой улицы. Джим не знал, что удивляло его больше: тот факт, что в Готэме, вероятно, ещё жили верующие люди, которые думали, что Бог не забыл про этот город давным-давно, или то, что Освальд так очевидно смеялся над своей природой и святыми местами. Он даже закрыл сообщение, а потом открыл его снова, но буквы на экране не подпрыгивали, сгорая в адском пламени, и не тыкали друг дружку трезубцами.
Честно, он бы не удивился, учитывая, как в последнее время кое-чьё лицо преследовало его практически в каждой отражающей поверхности. Он до сих пор не мог понять, собственные ли это галлюцинации или игры Освальда, который не забрал у него душу, но заляпал своими следами ауру.
"Фиш не сказала, хорошо это или плохо..." С какой стороны Джим ни пытался на это посмотреть, найти в этом хорошие стороны не получалось. Освальд, словно маленький ребёнок, оставил грязные отпечатки ладоней на окнах его дома или пометил, будто ревнивая пара. И теперь чёрт знает сколько существ могло это увидеть, и ещё какое-то количество - узнать об этом от сведущих, как узнал Харви. Ему стоило порадоваться, что больше никто не посягнёт на него из-за этого? А какие у него гарантии на этот счёт? Кого-то кольцо на пальце только заводило ещё больше. Но проблема заключалась как раз в том, что Джим даже ни с кем не обручался. Это не было контрактом. Это произошло не по его желанию. Что он должен был делать с этим? Найти грёбанную ведьму, отвалить кучу денег и слушать невнятное бормотание на латыни?
В церковь Джим вошёл со смешанными чувствами. Лики святых на стенах были потрескавшимися, но, даже разваливаясь на части, они как будто смотрели с бесконечным смирением. Эта точка зрения всегда раздражала его. Она предполагала, что кто-то наверху пошлёт помощь, избавит от болезни, соберёт обратно по кирпичикам распавшуюся семью. В тех случаях, в которых мог, Джим предпочитал брать всё в свои руки. Для этого ведь и существовала полиция, да? Чтобы найти и наказать преступника, а не дожидаться, пока божьей волей его собьёт машина или современный Робин Гуд обчистит все банковские счета.
Джим отвернулся и осмотрелся. Церковь пустовала: он не видел ни женщины в платке, которая собирала бы в специальную корзинку остатки от свечей, ни отца в соответствующем одеянии, ни прихожан. Разве у них не должна идти какая-то служба? Хоть кто-нибудь, кто пришёл бы помолиться за здоровье близких? Или... впрочем, что он в этом понимал.
Освальда в церкви тоже не нашлось. Джим, чувствуя себя идиотом, заглянул под грубые лавки и за статую распятого Иисуса, прежде чем додумался обратить свой взор на исповедальню. Выглядела она маленькой и тесной, на дверях висели кресты с позолотой и тускло блестели в лучах солнца, падавших через окно под потолком. Если он думал, что волк из сказки про трёх поросят легко сдул бы эту маленькую конструкцию с лица земли, это считалось неуважением к Богу?..
Джим вошёл внутрь и наощупь отыскал другую стену, а потом и хлипкий стул, скрипнувший, когда на него сели. По правую сторону оказалась другая стена с решёткой на уровне лица. Мало того, что там и так было ничего не разглядеть, Джим полагал, что там ещё и шторка висела.
По ту сторону послышался звук, похожий на перебирание чёток, и он выгнул брови. Освальд обманул его, и за преградой находился настоящий служитель церкви?
- Простите, святой отец, ибо я согрешил, - выдохнул Джим, пытаясь вспомнить, когда в последний раз он оказывался в подобных местах и честно говорил, что происходило в его жизни. Святой отец, я думал, что продал душу Дьяволу?
Настоящее чудо, но гром с небес средь бела дня не поразил его, как только он переступил порог.
- Говори без стеснения, дитя моё, - издевательски протянул знакомый голос, и Джим немедля испытал желание дать кое-кому по лицу. Что за дурацкие ролевые игры?
В стенах церкви он невольно задумался, насколько гуманно бить человека, который и так хромал на одну ногу.
Освальд - самое лживое и сложное, что только случалось в жизни Джима. Он не понимал его. Вся эта ситуация с душой, движения, слова. Харви был искренним, когда ругался, брал пиво из того же холодильника, где нашли труп, хлопал ладонями по столу. Капитан Эссен была искренней, когда раздражалась на Буллока, кричала в кабинете, что, если понадобится, да, ты будешь менять новичку подгузники, выгибала брови и говорила, что всё это - настоящее безумие. Даже остальные работники совершенно искренне ворчали, что прибавление в штабе - настоящая заноза в заднице.
Джим ценил искренность и честность. Действия окружавших его людей казались ему понятными. Освальд же со своей театральностью, желанием выделиться заставлял гадать, что творилось у него в голове, чем он руководствовался. Наверное, такая загадка пришлась бы по вкусу Эду.
- Может, ты уже скажешь, зачем мы здесь? - с бесконечной усталостью в голосе поинтересовался Джим.
- Птичка на хвосте принесла мне одну интересную информацию. О том, что завтра планируется ограбление главного банка Готэма, - охотно поделился Освальд и, судя по звуку, поёрзал на стуле. А точнее, вместе с ним. - Если ты спросишь моего мнения...
- Я его не спрошу.
- ...у ребят совсем крыша поехала, но это не моё дело.
- Точно, - подтвердил Джим. - Не твоё.
Теперь это было его дело. Надо было сообщить Харви, чтобы завтра они сами последили за банком, но и чтобы подкрепление было где-то недалеко. Чтобы без жертв, ни один заложник не должен пострадать. А кто бы ни были эти уроды, запаниковав, они наверняка повернут всё в свою сторону.
- Послушай, Освальд, - Джим прищурился в этой кромешной тьме, которую могло обеспечить только маленькое тесное помещение, недостойное даже звания комнаты, и поджал губы. - У меня тут есть одна проблема. И с ней мне можешь помочь только ты.
Уже чувствуешь себя особенным, ты, маленький кусок дерьма?
- Мой старый друг. Ты же знаешь, что я готов помочь тебе чем угодно, и ты ничего не будешь должен мне за это.
Освальд разливался соловьём, голос у него был переполнен нотками довольства. Сработало. Обратиться именно к нему, выделить его исключительность.
- Это замечательно. Тогда объясни мне, - Джим заговорил опасно низким голосом, с трудом сдерживая злость, - какого хрена между нами происходит?
- Что ты имеешь в виду?
Встревоженная птичка взмахнула крылышками. Хотя, если представлять настоящего пингвина, это наверняка было больше похоже на нелепый взмах и смачное падение на лёд.
- Я думал, у нас с тобой сделка. Но кое-кто нашептал мне, что моя душа всё ещё на месте, однако ты заляпал меня своими следами.
- Что?! - по ту сторону исповедальни стул издал короткий жалобный всхлип и снова проехался по полу. Теперь Освальд, судя по всему, действительно встрепенулся. Дёрнулся? - Кто бы ни сказал тебе эту чушь, не слушай их! Кто тебе это сказал?
- Важно не то, кто мне это сказал, а то, что я и раньше не мог тебе доверять, а теперь у меня ещё больше сомнений. Не хочешь объясниться?
Освальд дёрнул шторку и зажёг небольшую церковную свечку, поставив её на какую-то полочку прямо под решёткой.
- Посмотри в мои глаза, Джим. Если ты собираешься уличить меня во лжи, сначала докажи её. Судя по тому, что ты сейчас задаёшь все эти вопросы, своему источнику ты тоже не можешь доверять до конца, правда?
В свете свечи его глаза, казалось, снова вспыхнули красным.
- Как насчёт того, что ты снова прибежал ко мне по первому зову? Если ты такой свободный, мог бы найти кого-то посговорчиее и... почеловечнее? Разве это не доказывает, что ты уже мой, даже без контракта?
- Заткнись! - Джим вскочил со стула и сжал руки в кулаки, стискивая зубы. Волна жара и протеста прокатилась по телу.
- Неужели ты хотел бы, чтобы я забрал твою душу? - даже зажмурившись, Джим мог сказать, что Освальд улыбался сейчас. - Посмотри, как красиво ты злишься, неужели я мог отнять это у тебя?
Он не выдержал и рванул в соседнюю часть исповедальни, абсолютно бешеными глазами глядя на Освальда и прижимая его к стене. Джим сжал пальцами его горло и подумал, что, чёрт возьми, демона наверняка не убьёшь, просто задушив, но ему надо было выпустить энергию. Пора уже податься в монахи или хотя бы начать ходить в тренажёрный зал и вымещать всё на груше. Ах, мечты-мечты.
Освальд улыбнулся совершенно безумно и потянулся к нему руками. Он провёл по груди Джима, задержал руку там, где мог почувствовать биение сердца, а потом спустился к брюкам. Он протанцевал пальцами по самой линии, не заходя дальше, ведя себя так, словно кислород ему не нужен был вовсе. Так, аксессуар. Лишили его - тоже неплохо.
- Мне нравится видеть тебя злым, ничего не могу с собой поделать, - прохрипел Освальд. - Ты весь горишь, и я чувствую себя живым рядом с тобой.
Джим невольно отстранился, отпуская горло Освальда. Он снова не понимал его. Почему тот продолжал осыпать его красивыми словами? Это какая-то губительная тяга к мазохизму, когда с радостью воспримешь любую боль, которую тебе принесут?
Освальд кашлянул несколько раз, помассировал горло и улыбнулся. Рукой он накрыл пах Джима, облизнувшись.
- Ты возбудился. Не против, если я позабочусь об этом?
Почему-то мысль о том, что в стенах церкви ему будет отсасывать другой мужчина, совсем не смутила Джима.
Освальд вжикнул молнией, вытащил пуговицу из петли и высвободил член из плена белья, не спуская последнее. Затем он махнул другой рукой, свеча погасла, и в исповедальне снова стало темно. Джим постарался распахнуть глаза шире, но это совсем не помогло. А затем его член обхватили мягкие губы, и стало совсем не до декораций.
Джим положил одну руку на голову Освальда, а второй упёрся в стену исповедальни, и издал первый довольный стон, когда Освальд взял его в рот полностью. Темнота лишала наверняка приятного зрелища, зато заставляла сконцентрироваться на ощущениях и пошлых звуках, которые издавал Освальд, выпуская его член изо рта. В темноте было прекрасно слышно тяжёлое дыхание, и становилось всё жарче. Джим провёл ногтями по коже головы Освальда, сжал пальцами волосы и удержал на месте, начиная поддавать бёдрами. Освальд вцепился в его ноги, но возражать не стал, шире открыв рот и издав тихий стон.
Только в последний момент Джим додумался отстраниться, кончая не в рот, а на лицо Освальда. Ну, или так он думал, поскольку находился в темноте.
Посторгазменное удовольствие быстро схлынуло, оставив после себя опустошение и непонимание.
Он не помнил, как добрался до участка, но, кажется, помнил, что бросил Освальду платок и поблагодарил за информацию.

@темы: Я пишу